Но я неумолим. Я кладу руку на плечо Гули, смотрю ему в глаза.
- Будем честными, по крайней мере с собой. Договоров до конца то, что надо договорить. Откажемся от нашей интеллигентской привычки всегда останавливаться на полпути и никогда не доходить до края. Мы привыкли ходить всеми путями, поскольку каждый другой путь нам кажется таким же хорошим, как и тот, которым мы шли перед этим. Имейте мужество признать, что нет половинных истин. Истина одна и сплошная.
Гуля сконфуженно смеется. Он пытается смехом прикрыть свою растерянность:
- Чего вы хотите от меня?
- Я! От вас? Ничего, мой друг! Вполне ничего! Ничего, кроме славы. Ничего кроме того, чтобы вы признали, что мытарь из коммунхоза, закрывая церковь и вкочуючы к ней бочки с керосином, маслом и селедкой, был бы далеко последователен, чем мы с вами, чем каждый из нас, чем вы, что, сделав из Церкви Музей, говорите: Слава Тебе Господи, что я не такой, как этот мытарь!
Гуля пытается защищаться.
- Но, Ростислав Михайлович, вы забываете о художественной вес варяжской церкви, об эстетической стоимость Линникових мозаик. Мы же спасает их от гибели, мы же сохраняем их для будущих поколений. Это же наша обязанность. Я не понимаю вас, Ростислав Михайлович, как вы можете это говорить. Вы шутите?
- Жадные шутки, уважаемый Иван Васильевич, жадные шутки! Нет эстетических ценностей самих по себе. Линник строил церковь, а не экспозиционные зале выставки. Изолированное эстетическое отношение к религиозным дел это кощунственное отрицание их метафизической сути.
Я оставил Гулю перед гостиницей вполне растерянным. Он беспомощно бормотал:
- Как же так? Это невозможно! Это шутка! Зачем так? Я уполномочен Комитета охраны памятников. Это моя обязанность.
Он суетился и подпрыгивал. Я не слушал его. Я пожал ему руку и вошел в пивтемного вестибюля.
Я шел мимо строй пальм в кадках, отраженный в настенных люстрах, и чувствовал, что с каждым шагом меня все охватывает все большее и большее бешенство. Я сердился на себя: зачем я начал этот разговор с Гулей? Для чего для кого нужна была эта беседа? Зачем я смутил покой человека, определенной себя, исполненной уважения к себе и другим? Я обеспокоил его совести, и не знать, для чего я сделал это: по прихоти? идиому! .. Для чего надо было мне вмешиваться в дела, которые и меньше не обходили меня? Во мне возникает чувство полынно огорчения!
Я беру от портье ключи на большом проволочном круге, кучу писем и записок, несмотря засовывает их в карман и широкими лестницами, покрытыми мягким ковром, поднимаюсь вверх.
Я открыл дверь, зажег электричество и увидел сразу на столе букет китив. Обризкани водой розы были горделиво-пышные и свежие. Их цветущая красота взволновала меня. Милое девчонка! Сегодня первый вечер со дня нашей встречи, который мы провели не вместе. Не лучше было бы отказаться от обеда в Витвицкий и пробыть вечер с Ларисой?
Я из благодарности склоняю уста к лепестков роз. Какая пышность цвета! Которая величие буйство! Какая роскошь красок! Меня наполняет чувство излишества, и вместе с ним приходит, как всегда, ощущения.
Решаю галстук, сажусь на стул, сбрасываю ботинки, надеваю туфли, помыться и спать! Я уже берусь за полотенце, я уже предчувствую холодное щекотание ручьев, течь по телу.
День кончено. Покой душе у меня. Придет добрый сон и принесет блаженство забвения.Срадостной надеждой я посматриваю на свежее белье приготовленного ко сну постели.
И тогда я слышу осторожный стук в дверь. Я поражен неожиданностью: что это значит? Так поздно? кто это может быть?
И вдруг у меня появляется мысль, что это Лариса. Неужели она? Неужели она сидела внизу на скамье бульвара и ждала, пока загорится свет в окне моей комнаты?
Сумасшедшая невыносимая радость потрясает меня. Бросает меня к двери. Кровь приливает к лицу. Пламенем пожаров проносятся перед моим взором лепестки роз. Краски взрываются. Тысячи метеоров зажгутся бушуют, кружат во мне и вокруг меня.
Я настежь отворяет дверь. Триюмфальний крик «Лариса» готов вырваться у меня с середины моей существа.
За дверью в коридоре передо мной с виноватой физиономией стоит Гуля.
Он просит прощения, что в такой поздний час после того, как мы уже расстались, он решается еще раз побеспокоить меня. Но он надеется, что я пойму его после того, что я ему сказал, он не может пойти домой. Его просьба, чтобы я ему немного выяснил.
Я делаю любезное лицо. Я заставляю себя улыбнуться. Я улыбаюсь с ласковой доброжелательностью. Я прошу его зайти в комнату. Я одсуваю кресло. Я предлагаю ему садиться. Я устраиваю его в кресле якнайвигиднише. Я веду, как гостеприимный хозяин. Разве он не видит, как я рад, что он зашел ко мне? Я забочусь, чтобы угостить его. Я нажимаю на кнопку звонка. Я сажусь в кресло против него.
- Вы что пить, мой друг? Почему вы предпочитаете предпочесть: водка, коньяк, ликер?
Он смотрит на меня удивленными глазами. Он не понимает меня.
- Пить? Как это пить?
- Ну, как обычно! Вы были добры пожаловать ко мне. Я очень рад. Я хочу вас угостить. Мы выпьем!
- Но ...
Он ссылается на позднее время.
- Никаких но! .. Именно потому, что уже поздний час! ..
Он теряется.
- Нет, я не пить, а чтобы вы мне выяснили ...
Я перебиваю его, Я не чувствую никакого сожаления. Я заявляю категорически:
- Мы будем пить! За вами остается только право выбрать, что вы предпочитаете: водка, коньяк, ликер?
Он слушает меня с невыразимым ужасом. Еще пить из вновь после того, как столько было выпито? Но у Гули побеждает уважение ко мне. Он не решается отказаться. Нет, ему, этому Гули, явно не хватает наглости.
Он ищет для себя спасения, останавливая свой выбор на ликере.
- Вы предпочитаете ликер? Ладно, пусть будет ликер! ..
Гуля делает ошибку. На его месте был, оказавшись в роли жертвы, я выбрал бы коньяк! Это далеко безопаснее, чем паскудная слащавая продукция Спиртотресту. Коньяк, в любом случае, естественнее, особенно дорогой коньяк без всяких суррогатных примесей! Но жребий брошен. Сегодня ты получишь, в мужское, свой Рубикон, через который тебе придется перейти с той отменой против Цезаря, последний на своем черепе не имел ни волосинки, а тебя украшает буйная шевелюра. Официянтови, который появляется на звонок, я заказываю:
- Бутылку Бенедиктин! И пожалуйста, даст не рюмки, а стопки!
Гуле пришлось пить. После каждого глотка, он видставляв стопку сторону. На каждое мое домогательство, он отказывался, он пробовал восстановить разговор, оправдаться передо мной, спасти себя. Его совесть была поражено, но я прерывал его.
- Никакой философии. Никакой достоевщины. Я никого Ставрогин, вы никто Алеша или князь Мышкин. Я не любитель сцен с выворачиванием нутра.
Я не давал ему говорить. Я заставил его пить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52