Так же и борщ был вареный в печи в большом чугуне. Борщ был с бараниной, с зажаркой, хорошо отстоянной, как положено хорошему украинском борща.
Пили за мое здоровье, здоровье хозяина, хозяйки, всех собравшихся вместе и каждого в отдельности. Поднеся рюмку, я выразил сожаление, что научные серьезные темы и другие служебные обязанности, вне Совещанием, желание не потерять ни капли драгоценного, как вино, времени, помешали мне отдать достаточно времени работам Совещания и присутствовать на всех заседаниях.
Иван Васильевич Гуля тянулся ко мне с рюмкой через стол:
- Ростислав Михайлович, разве мы ... И вы! .. Как же бы не вы ...
Шумиха, снявшийся за столом, смутив по ту сторону веранды испуганных кур, показал единодушие гостей в поддержке Гулиного приветствия. Все, вместе с Гулей, искренне разделяли его сочувствие ко мне, слишком перегруженного работой, раздавленного тяжестью служебных, возложенных на меня обязанностей.
Со мной чокаются, со мной здороваются и мы, стоя, до дна допиваем рюмки, полные острой с горьковатым костным привкусом вишневки.
Иван Васильевич Гуля в восторге затягивает «Многая лета». Как и все, что делал Гуля, это было трогательно, хаотично и какой-то мере глупо.
После обеда, казалось бы никогда не конечном в своем удивительно грандиозном объеме, мы все вместе, по приглашению хозяев, перешли к середине комнаты. На стенах нарядных комнаток я увидел интересную, небольшую, но с хорошим вкусом подобранную сборник картин украинских художников. Рядом с прекрасным речным пейзажем в сиреневых тонах, темперой Васильковского, висела в широкой декоративной манере написана картина Василия Кричевского. В простенке между двух открытые на улицу окон, где акация протягивала щедро свои кисти цвета, висел бархатный пейзаж Бурачека, репинских этюд к «Запорожцев» и барочный графика Нарбута.
- А Линник? - Спрашиваю я. - Почему я не вижу у вас никакого Ленника?
- Линник? - Почти с благоговейным уважением отвечает хозяин. - У меня есть коллекция его эскизов, рисунков и фот из его картин, которой, я уверен, вы вряд ли еще найдете где-либо.
И на столик, накрытый вязаной скатертью, ложится несколько крупных папок и громоздких альбомов в тяжелых шкурятяних переплетах.
Да, это было нечто совершенно исключительное, вполне замечательное.Сжадно интересом я погружаюсь в рассмотрение сборки. Я открывает для себя неожиданности. Особенно интересно подобранные его эскизы и рисунки с 1907-1908 гг, когда в связи со строительством варяжской церкви Линник часто приезжал и подолгу жил в Екатеринославе.
праву следовало бы говорить о екатеринославский период в творчестве этого мировой славы, моего наиболее любимого великого мастера. В эти годы хаотичная стихийность несколько неуравновешенный и слишком порывистый первых его произведений уступает место монументальной завершенности. В его творчестве входят элементы византинизму, наделен соборности, клясицизму, одновременно строго патетического и вместе с тем мистически проницательного. Если на первых его произведениях отразился варяжский дух Святослава, покорителя, всадника, губитель царств, то здесь им овладевает другая варяжская тема, дух Владимира, основателя городов, строителя и басилевса, Владимирова путь становилась путем Ленника в этот период.
Арсений Петрович, слишком велик для этой невысокой комнаты, стоит рядом со мной.
- Критика, - говорю я, обращаясь к нему, - была совершенно права, отметив влияние Врубелевский фресок из Кирилловской церкви на фрески и мозаики Ленника в Варяжский церкви. Но до этого надо было бы добавить, что Линник отстранил ту хоробливу мечтательность, блидобилявий тон, который лежал на них. Если Врубель был близок к Достоевскому, то Линник к Константина Леонтьева.
Я благодарю хозяину за показаны мне сокровища и добавляю:
- Если, - говорю я, - в зависти может быть хоть малейший оттенок благородства, то я завидую вам, что вы обладаете такой прекрасной, так сказать, уникальной сборником.
Арсений Петрович явно счастлив моих слов. Он убирает картинки Ленника, чтобы взамен положить на столик альбом с образцами крестьянских вышивок. Их поочередно сменяют тома рисунков настенной росписи xат.
Тогда приходит павза, и на столе появляется шатула красного дерева, Какие загадки скрывает она в себе? Я жду всевозможные неожиданности. Мы достаточно выпили, чтобы к крупнейшему чудеса отнестись с рассудительным и спокойным резонерством и любую найординарнишу дело воспринять с энтузиазм, как волшебный фантом в манере Э. Т. А. Гофмана.
3 таинственным звоном одимкнувся стальной замок. Я вижу, как дрожат пальцы Арсения Петровича, когда он в уважительной уважении достает из шкатулки перевязанный шелковым шнуром пакет. Он протягивает нам пожелтевшие листы писем к нему от Михаила Коцюбинского, драгоценные памятники дружбы, до сих пор оставалась неизвестной в жизнеописаниях писателя. Его переполняют скорбь и сожаление. Взволнованная зворушенисть подсказывает ему слова, насыщенные нежностью и печалью.
Он показывает нам письма Леси Украинский. Причудливо и напряженно странно перекрестились их пути. Возможно, эти письма прячут психологическую разгадку внутренней драмы Леси и помогли бы раскрыть творческие источники Лесиних маленьких трагедий, этих драматургических шедевров.
Что касается переписки с редакциями журналов, то, наверное, оно привлекло бы к себе завистливую внимание не одного из литературоведов, которые сделали прибыльный для себя профессию с публикаций переписки известных, малоизвестных и совсем неизвестных авторов.
Пили кофе. Разговор перешел на происходившее интересовала каждого из нас: о заканчиваемое построение Днепрогэса. Вопрос обсуждали со всех сторон. Больше говорили о пороги, которые должна была залить вода и они вскоре навсегда останутся только произвольной упоминанием истории. Этнографов интересовала судьба лоцманов с Лоцманской Каменки, которые профессия уже ни к чему станет. Многих привлекала перспектива путешествия по Днепру из Киева в Херсон. Другие с жаром говорили о тех коренные сдвиги, которые принесет модерна техника и в течение нескольких немногих лет основательно изменит унаследованное от тысячелетий лицо этого степного края.
Были Энтузиастов, и были скептики. Представление грандиозных технических сдвигов, в своей избыточности подобных на катастрофу, обратили наш разговор от современности к прошлому, от страха перед будущим до упоминаний о тех изменениях и изломы, которые перешла Украина течение предыдущих тысячелетий.
Мы заговорили о эпохи, исчезли, о народах, живших прежде в этом степном краю. Мы согласились, что мы слишком мало знаем самих себя, какие мы есть сейчас, и еще меньше знаем себя, какие мы были в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Пили за мое здоровье, здоровье хозяина, хозяйки, всех собравшихся вместе и каждого в отдельности. Поднеся рюмку, я выразил сожаление, что научные серьезные темы и другие служебные обязанности, вне Совещанием, желание не потерять ни капли драгоценного, как вино, времени, помешали мне отдать достаточно времени работам Совещания и присутствовать на всех заседаниях.
Иван Васильевич Гуля тянулся ко мне с рюмкой через стол:
- Ростислав Михайлович, разве мы ... И вы! .. Как же бы не вы ...
Шумиха, снявшийся за столом, смутив по ту сторону веранды испуганных кур, показал единодушие гостей в поддержке Гулиного приветствия. Все, вместе с Гулей, искренне разделяли его сочувствие ко мне, слишком перегруженного работой, раздавленного тяжестью служебных, возложенных на меня обязанностей.
Со мной чокаются, со мной здороваются и мы, стоя, до дна допиваем рюмки, полные острой с горьковатым костным привкусом вишневки.
Иван Васильевич Гуля в восторге затягивает «Многая лета». Как и все, что делал Гуля, это было трогательно, хаотично и какой-то мере глупо.
После обеда, казалось бы никогда не конечном в своем удивительно грандиозном объеме, мы все вместе, по приглашению хозяев, перешли к середине комнаты. На стенах нарядных комнаток я увидел интересную, небольшую, но с хорошим вкусом подобранную сборник картин украинских художников. Рядом с прекрасным речным пейзажем в сиреневых тонах, темперой Васильковского, висела в широкой декоративной манере написана картина Василия Кричевского. В простенке между двух открытые на улицу окон, где акация протягивала щедро свои кисти цвета, висел бархатный пейзаж Бурачека, репинских этюд к «Запорожцев» и барочный графика Нарбута.
- А Линник? - Спрашиваю я. - Почему я не вижу у вас никакого Ленника?
- Линник? - Почти с благоговейным уважением отвечает хозяин. - У меня есть коллекция его эскизов, рисунков и фот из его картин, которой, я уверен, вы вряд ли еще найдете где-либо.
И на столик, накрытый вязаной скатертью, ложится несколько крупных папок и громоздких альбомов в тяжелых шкурятяних переплетах.
Да, это было нечто совершенно исключительное, вполне замечательное.Сжадно интересом я погружаюсь в рассмотрение сборки. Я открывает для себя неожиданности. Особенно интересно подобранные его эскизы и рисунки с 1907-1908 гг, когда в связи со строительством варяжской церкви Линник часто приезжал и подолгу жил в Екатеринославе.
праву следовало бы говорить о екатеринославский период в творчестве этого мировой славы, моего наиболее любимого великого мастера. В эти годы хаотичная стихийность несколько неуравновешенный и слишком порывистый первых его произведений уступает место монументальной завершенности. В его творчестве входят элементы византинизму, наделен соборности, клясицизму, одновременно строго патетического и вместе с тем мистически проницательного. Если на первых его произведениях отразился варяжский дух Святослава, покорителя, всадника, губитель царств, то здесь им овладевает другая варяжская тема, дух Владимира, основателя городов, строителя и басилевса, Владимирова путь становилась путем Ленника в этот период.
Арсений Петрович, слишком велик для этой невысокой комнаты, стоит рядом со мной.
- Критика, - говорю я, обращаясь к нему, - была совершенно права, отметив влияние Врубелевский фресок из Кирилловской церкви на фрески и мозаики Ленника в Варяжский церкви. Но до этого надо было бы добавить, что Линник отстранил ту хоробливу мечтательность, блидобилявий тон, который лежал на них. Если Врубель был близок к Достоевскому, то Линник к Константина Леонтьева.
Я благодарю хозяину за показаны мне сокровища и добавляю:
- Если, - говорю я, - в зависти может быть хоть малейший оттенок благородства, то я завидую вам, что вы обладаете такой прекрасной, так сказать, уникальной сборником.
Арсений Петрович явно счастлив моих слов. Он убирает картинки Ленника, чтобы взамен положить на столик альбом с образцами крестьянских вышивок. Их поочередно сменяют тома рисунков настенной росписи xат.
Тогда приходит павза, и на столе появляется шатула красного дерева, Какие загадки скрывает она в себе? Я жду всевозможные неожиданности. Мы достаточно выпили, чтобы к крупнейшему чудеса отнестись с рассудительным и спокойным резонерством и любую найординарнишу дело воспринять с энтузиазм, как волшебный фантом в манере Э. Т. А. Гофмана.
3 таинственным звоном одимкнувся стальной замок. Я вижу, как дрожат пальцы Арсения Петровича, когда он в уважительной уважении достает из шкатулки перевязанный шелковым шнуром пакет. Он протягивает нам пожелтевшие листы писем к нему от Михаила Коцюбинского, драгоценные памятники дружбы, до сих пор оставалась неизвестной в жизнеописаниях писателя. Его переполняют скорбь и сожаление. Взволнованная зворушенисть подсказывает ему слова, насыщенные нежностью и печалью.
Он показывает нам письма Леси Украинский. Причудливо и напряженно странно перекрестились их пути. Возможно, эти письма прячут психологическую разгадку внутренней драмы Леси и помогли бы раскрыть творческие источники Лесиних маленьких трагедий, этих драматургических шедевров.
Что касается переписки с редакциями журналов, то, наверное, оно привлекло бы к себе завистливую внимание не одного из литературоведов, которые сделали прибыльный для себя профессию с публикаций переписки известных, малоизвестных и совсем неизвестных авторов.
Пили кофе. Разговор перешел на происходившее интересовала каждого из нас: о заканчиваемое построение Днепрогэса. Вопрос обсуждали со всех сторон. Больше говорили о пороги, которые должна была залить вода и они вскоре навсегда останутся только произвольной упоминанием истории. Этнографов интересовала судьба лоцманов с Лоцманской Каменки, которые профессия уже ни к чему станет. Многих привлекала перспектива путешествия по Днепру из Киева в Херсон. Другие с жаром говорили о тех коренные сдвиги, которые принесет модерна техника и в течение нескольких немногих лет основательно изменит унаследованное от тысячелетий лицо этого степного края.
Были Энтузиастов, и были скептики. Представление грандиозных технических сдвигов, в своей избыточности подобных на катастрофу, обратили наш разговор от современности к прошлому, от страха перед будущим до упоминаний о тех изменениях и изломы, которые перешла Украина течение предыдущих тысячелетий.
Мы заговорили о эпохи, исчезли, о народах, живших прежде в этом степном краю. Мы согласились, что мы слишком мало знаем самих себя, какие мы есть сейчас, и еще меньше знаем себя, какие мы были в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52