Он испугался, что они не поняли друг друга, но решил подождать, что будет дальше.
Когда группа вышла из тени огромной вершины, солнце ослепило их. Сёкан слышал, как его люди благодарят Ботахару. Теперь они улыбались. Но снег останется мягким лишь несколько часов, а потом снова вернется страх. Путники уже видели, что происходит, когда снег тает и сползает вниз огромными лавинами.
Посмотрев через плечо, Сёкан увидел, что восхищенные горцы все еще толпятся вокруг лошадей. Он надеялся, что новые владельцы не готовят им ту же участь, что и прежние. Юноша поскользнулся, но не упал. Место нельзя было назвать живописным. Их ждет опасный путь.
Вскоре показалась огромная прибрежная равнина, ведущая к морю, окутанному туманом. Равнина была такой зеленой и теплой, что Сёкан почувствовал горячее желание вернуться. Но пути назад нет. Единственный выход — горы и то, что лежит за ними. Если судьба будет благосклонна, они увидят западные склоны.
В отличие от слуг Сёкан нес лишь меч, но даже с таким грузом идти ему было не так легко, как горцам, нагруженным гораздо больше. Господин с изумлением глядел, как горцы несут поклажу на голове. Даже самый маленький обитатель гор легко поднимал вдвое больше, чем житель равнин. Сёкан почувствовал, что на такой высоте трудно дышать.
До того как солнце поднялось в зенит, они обошли вокруг вершины, двигаясь на юг, и здесь наткнулись на речушку, открывающую другой путь в долину. По дну речушки бежала вода. Люди тут же наполнили бурдюки. Чтоб не поскользнуться, им приходилось вставать на широкий уступ. Снег растаял, и камни были сухие и теплые.
Все молчали. Горцы, казалось, были не прочь поболтать во время ходьбы, но солдатам с трудом давался каждый вдох.
Уступ постоянно сужался, затрудняя движение. Сёкан знал, что гвардейцы Сёнто без колебаний бросятся в битву, но высота — другое дело. Падение со скалы с трудом можно назвать благородным концом. Конечно, никто не пожелает выглядеть трусом перед товарищами.
В том месте, где уступ совсем сузился, появились деревянные балки. Но мост этот был так хрупок, что прежде, чем преодолеть его, гвардейцы помолились о спасении души. Сёкан боялся, что балки под их весом обрушатся. Мост был построен плохо, без перил. Но, к всеобщему удивлению, балки выдержали.
После полудня длинная цепочка людей продолжала двигаться на юг. Ущелье закончилось плитой между двумя вершинами. Путники снова стали спускаться, сначала по рыхлому снегу, потом, оказавшись в тени, — по замерзшему насту.
Каждый шаг причинял боль, движение замедлилось. Долина расширилась, солнце, скатившееся на запад, снова настигло путников, затрудняя путь. Зато чаще стали попадаться деревья, давая надежды на костер вечером.
Вдруг люди гор остановились, улыбками, кивками и другими жестами показывая, что на сегодня их путь закончен. Когда раскинули лагерь, Сёкан попытался подсчитать людей. Около трехсот тридцати человек погибло, остальные — горцы, которых люди господина окрестили суйюнгами, что казалось им смешным. Всего осталось примерно восемь тысяч человек.
Сёкан надеялся, что когда-нибудь сможет рассказать обо всем отцу. Восемь тысяч людей по невероятно трудному маршруту прошли двенадцать ри, может, и больше. Поразительно — даже больше, невероятно!
Горцы снова удивили гвардейцев, из крошечных веточек разведя костер, чтобы приготовить чай и еду. Они то и дело подбрасывали в огонь сухую траву, мох, ветки. Горцы пришли в ужас, когда люди Сёнто стали рубить деревья для костра, и Сёкан приказал прекратить это.
Лагерь был таким маленьким, что все находились очень близко друг к другу. Люди Сёнто, естественно, сохраняли подобающую дистанцию, чтобы обеспечить своему господину хотя бы видимость уединения. Но свободное место тут же заполнили обитатели гор, ибо для них все были равны, кроме сморщенного старика в довольно грязных одеждах.
Гвардейцев Сёкана подобное поведение не обрадовало, но господин объяснил им, что они должны быть благодарны этим людям, которые давно убили бы их, если б хотели. Сёкан приказал не беспокоиться, но солдаты явно не разделяли его спокойствия, ибо продолжали настороженно наблюдать за чужаками.
Пользуясь уроками пантомимы, усвоенными у госпожи Нисимы, Сёкан пытался узнать названия общеизвестных вещей — огонь, след, еда, питье. Это оказалось труднее, чем он ожидал, и вызывало взрывы смеха. Самое сильное удивление Сёкан испытал, когда узнал, что юноша, который нес его вещи, на самом деле был девушкой. Он так сильно смеялся, что думал, никогда не остановится.
Темнота опустилась на землю с пугающей внезапностью. Несмотря на горячее желание бодрствовать, чтобы выучить как можно больше горских слов, Сёкан заснул. Последнее, что он слышал, как люди гор пели тонкими высокими голосами — звук одновременно странный и приятный.
Сёкан проснулся среди ночи. Попытался привести в порядок мысли о вчерашнем вечере, убеждая себя, что все случившееся — лишь сон. Снова лег, попытался заснуть, и в его сне песня горцев напоминала ботаистское песнопение, переведенное на горский язык и измененное на горский мотив. Даже во сне Сёкан не мог избавиться от беспокойства.
Утро наступило задолго до рассвета. Теперь они находились на западном склоне горы, значит, солнце не доберется сюда раньше полудня. Сёкан уже начал верить, что горцы обладают безграничным терпением. Но когда стали собираться, оказалось, что это не так.
— Кета!
Он знал, что это слово означает «торопиться». Если вчера повторялось «суйюнг», то сегодня его место заняло «кета». Хорошо натренированные воины Сёнто упрямились, и Сёкан волновался, как бы не вышло какой-нибудь неприятности, но все обошлось, и к назначенному времени отряд двинулся дальше.
Сёкан занял место рядом с Кинтой-ла — девушкой, которую прошлой ночью принял за мужчину. Гвардейцы попытались воспротивиться, но Сёкан настоял, что понесет свои вещи сам. Теперь он на горский манер нес баул на голове и вскоре почувствовал, что голова словно валится с плеч. Перед Сёканом шла маленькая девушка, неся в три раза больше, чем он. Шла уверенно и легко. Это заставило его улыбнуться.
«Я попал в странный мир, — подумал Сёкан, — как в тех сказках, что слышал ребенком».
Тяжелая ноша и быстрый темп ходьбы согрели его, но холод сменило чувство голода, ибо они с утра не ели и не пили. Очевидно, обитатели не собирались делать привал, чтобы позавтракать. Это огорчало.
Сёкан гадал, испытывают ли его спутники такую же боль в ногах, как он. По-видимому, Кинте-ла подобный дискомфорт неизвестен. И это предположение тоже вызвало у него улыбку.
Возможно, лишь одно спасало гвардейцев — то, что они выше ростом, чем горцы, поэтому их шаги шире. И все же малейший шаг отдавался болью в ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Когда группа вышла из тени огромной вершины, солнце ослепило их. Сёкан слышал, как его люди благодарят Ботахару. Теперь они улыбались. Но снег останется мягким лишь несколько часов, а потом снова вернется страх. Путники уже видели, что происходит, когда снег тает и сползает вниз огромными лавинами.
Посмотрев через плечо, Сёкан увидел, что восхищенные горцы все еще толпятся вокруг лошадей. Он надеялся, что новые владельцы не готовят им ту же участь, что и прежние. Юноша поскользнулся, но не упал. Место нельзя было назвать живописным. Их ждет опасный путь.
Вскоре показалась огромная прибрежная равнина, ведущая к морю, окутанному туманом. Равнина была такой зеленой и теплой, что Сёкан почувствовал горячее желание вернуться. Но пути назад нет. Единственный выход — горы и то, что лежит за ними. Если судьба будет благосклонна, они увидят западные склоны.
В отличие от слуг Сёкан нес лишь меч, но даже с таким грузом идти ему было не так легко, как горцам, нагруженным гораздо больше. Господин с изумлением глядел, как горцы несут поклажу на голове. Даже самый маленький обитатель гор легко поднимал вдвое больше, чем житель равнин. Сёкан почувствовал, что на такой высоте трудно дышать.
До того как солнце поднялось в зенит, они обошли вокруг вершины, двигаясь на юг, и здесь наткнулись на речушку, открывающую другой путь в долину. По дну речушки бежала вода. Люди тут же наполнили бурдюки. Чтоб не поскользнуться, им приходилось вставать на широкий уступ. Снег растаял, и камни были сухие и теплые.
Все молчали. Горцы, казалось, были не прочь поболтать во время ходьбы, но солдатам с трудом давался каждый вдох.
Уступ постоянно сужался, затрудняя движение. Сёкан знал, что гвардейцы Сёнто без колебаний бросятся в битву, но высота — другое дело. Падение со скалы с трудом можно назвать благородным концом. Конечно, никто не пожелает выглядеть трусом перед товарищами.
В том месте, где уступ совсем сузился, появились деревянные балки. Но мост этот был так хрупок, что прежде, чем преодолеть его, гвардейцы помолились о спасении души. Сёкан боялся, что балки под их весом обрушатся. Мост был построен плохо, без перил. Но, к всеобщему удивлению, балки выдержали.
После полудня длинная цепочка людей продолжала двигаться на юг. Ущелье закончилось плитой между двумя вершинами. Путники снова стали спускаться, сначала по рыхлому снегу, потом, оказавшись в тени, — по замерзшему насту.
Каждый шаг причинял боль, движение замедлилось. Долина расширилась, солнце, скатившееся на запад, снова настигло путников, затрудняя путь. Зато чаще стали попадаться деревья, давая надежды на костер вечером.
Вдруг люди гор остановились, улыбками, кивками и другими жестами показывая, что на сегодня их путь закончен. Когда раскинули лагерь, Сёкан попытался подсчитать людей. Около трехсот тридцати человек погибло, остальные — горцы, которых люди господина окрестили суйюнгами, что казалось им смешным. Всего осталось примерно восемь тысяч человек.
Сёкан надеялся, что когда-нибудь сможет рассказать обо всем отцу. Восемь тысяч людей по невероятно трудному маршруту прошли двенадцать ри, может, и больше. Поразительно — даже больше, невероятно!
Горцы снова удивили гвардейцев, из крошечных веточек разведя костер, чтобы приготовить чай и еду. Они то и дело подбрасывали в огонь сухую траву, мох, ветки. Горцы пришли в ужас, когда люди Сёнто стали рубить деревья для костра, и Сёкан приказал прекратить это.
Лагерь был таким маленьким, что все находились очень близко друг к другу. Люди Сёнто, естественно, сохраняли подобающую дистанцию, чтобы обеспечить своему господину хотя бы видимость уединения. Но свободное место тут же заполнили обитатели гор, ибо для них все были равны, кроме сморщенного старика в довольно грязных одеждах.
Гвардейцев Сёкана подобное поведение не обрадовало, но господин объяснил им, что они должны быть благодарны этим людям, которые давно убили бы их, если б хотели. Сёкан приказал не беспокоиться, но солдаты явно не разделяли его спокойствия, ибо продолжали настороженно наблюдать за чужаками.
Пользуясь уроками пантомимы, усвоенными у госпожи Нисимы, Сёкан пытался узнать названия общеизвестных вещей — огонь, след, еда, питье. Это оказалось труднее, чем он ожидал, и вызывало взрывы смеха. Самое сильное удивление Сёкан испытал, когда узнал, что юноша, который нес его вещи, на самом деле был девушкой. Он так сильно смеялся, что думал, никогда не остановится.
Темнота опустилась на землю с пугающей внезапностью. Несмотря на горячее желание бодрствовать, чтобы выучить как можно больше горских слов, Сёкан заснул. Последнее, что он слышал, как люди гор пели тонкими высокими голосами — звук одновременно странный и приятный.
Сёкан проснулся среди ночи. Попытался привести в порядок мысли о вчерашнем вечере, убеждая себя, что все случившееся — лишь сон. Снова лег, попытался заснуть, и в его сне песня горцев напоминала ботаистское песнопение, переведенное на горский язык и измененное на горский мотив. Даже во сне Сёкан не мог избавиться от беспокойства.
Утро наступило задолго до рассвета. Теперь они находились на западном склоне горы, значит, солнце не доберется сюда раньше полудня. Сёкан уже начал верить, что горцы обладают безграничным терпением. Но когда стали собираться, оказалось, что это не так.
— Кета!
Он знал, что это слово означает «торопиться». Если вчера повторялось «суйюнг», то сегодня его место заняло «кета». Хорошо натренированные воины Сёнто упрямились, и Сёкан волновался, как бы не вышло какой-нибудь неприятности, но все обошлось, и к назначенному времени отряд двинулся дальше.
Сёкан занял место рядом с Кинтой-ла — девушкой, которую прошлой ночью принял за мужчину. Гвардейцы попытались воспротивиться, но Сёкан настоял, что понесет свои вещи сам. Теперь он на горский манер нес баул на голове и вскоре почувствовал, что голова словно валится с плеч. Перед Сёканом шла маленькая девушка, неся в три раза больше, чем он. Шла уверенно и легко. Это заставило его улыбнуться.
«Я попал в странный мир, — подумал Сёкан, — как в тех сказках, что слышал ребенком».
Тяжелая ноша и быстрый темп ходьбы согрели его, но холод сменило чувство голода, ибо они с утра не ели и не пили. Очевидно, обитатели не собирались делать привал, чтобы позавтракать. Это огорчало.
Сёкан гадал, испытывают ли его спутники такую же боль в ногах, как он. По-видимому, Кинте-ла подобный дискомфорт неизвестен. И это предположение тоже вызвало у него улыбку.
Возможно, лишь одно спасало гвардейцев — то, что они выше ростом, чем горцы, поэтому их шаги шире. И все же малейший шаг отдавался болью в ногах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140