— Затем оттягивается затвор… — Он показал. — Обойма вставляется вот в эти пазы и патроны пальцем выдавливаются внутрь. Все. Потом эта железяка убирается, — он отложил на стол стальную пластину, в которой удерживались патроны, — затвор отпускается… Готово! Патрон в патроннике! Теперь остается только снять с предохранителя, — он проделал и эту несложную операцию, отогнув рычажок возле спускового крючка, — и… и можно теперь гасить кого угодно! — Он направил ствол карабина в сторону Мелкого, уперев его тому прямо в грудь — Хочешь, прямо сейчас и испробуем?
— Ты… Ты что! — в голос заорал тот, отчаянно перепугавшись — его физиономия побледнела, приобретя сходство с обильно наштукатуренным лицом немолодой проститутки, у которой им пришлось однажды выпивать и которой необходимо было под толстым слоем пудры скрывать от клиентов множественные морщины. — Ведь нажмешь случайно, и кранты! — Он не отрываясь смотрел на палец Голованова, застывший на спусковом крючке.
— Могу ведь и не случайно… — грозно пообещал тот и тут же расслабленно ухмыльнулся, заканчивая ломать комедию.
— Ладно, живи. — И довольный произведенным эффектом, не удержавшись, добавил:
— Пока.
— Ну и шуточки у тебя… — Мелкий с облегчением перевел дух. Краска постепенно возвращалась на его физиономию, все еще хранящую следы испуга.
— Слушай, Голова, а давай во что-нибудь шмальнем? — загорелся Сокол. — Ну, хоть в стену или в окно?
— Рано! — отрубил Голова. — Придет время, нашмаляетесь вдоволь, обещаю, — загадочно добавил он. Главарь имел кое-какие задумки относительно боевого крещения своей группы, но пугать остальных было пока преждевременно. — А сейчас услышать могут, нам это ни к чему, да и вообще, патроны беречь надо.
— А сколько их у нас? — спросил Дрын с интересом.
— А вот считай. — Голова принялся загибать пальцы. — Восемь подсумков, в каждом по три обоймы, в обойме по десять патронов… Значит, всего двести сорок штук!
— Ого! — восхитился Дрын.
— Не так уж и много, — с видом знатока заявил Голова. — Всего на парочку добрых боев.
— А мы что, будем участвовать в боях? — опять испугался Мелкий. — Ты что-то недоговариваешь, Голова, что за бои такие, в натуре?
— Ну, — уклончиво ответил тот, — мало ли. Могут же случиться всяческие перестрелки. В общем, в свое время сам все узнаешь, — «успокоил» он Мелкого.
Когда все вдоволь наигрались оружием, патронами, пробуя заряжать и имитировать стрельбу, Голованов приказал сложить карабины с боеприпасами обратно, в обнаруженный ими тайник, неизвестно кем и для чего сделанный — возможно, солдатики прятали там водку или те же боеприпасы, чтобы потом загнать их желающим, — и объявил:
— С завтрашнего дня все начали усиленно ходить в тир!
Понятно? Чтобы через неделю-другую в муху у меня попадали!
На лету! Научитесь целиться, рука чтобы не дрожала и все такое, потом и боевыми пошмаляем. Это я вам обещаю! — Он недобро улыбнулся, но никто не обратил внимания на подобного рода мелочь — впечатлений на сегодня и без того хватало…
После проведенной с Ольгой ночи Чиж некоторое время ходил окрыленным, хотя эта самая ночь оставалась пока единственной — молодая женщина еще не решалась сделать их интимную связь постоянной. Вообще, он был очень доволен тем, как складывались их отношения, и с пониманием отнесся к решению Ольги не переводить пока то новое, что произошло между ними недавно, на постоянную основу, хотя после ночи, проведенной со своей девушкой, страстность которой просто не имела границ, это понимание давалось ему очень нелегко. Теперь все в его жизни было как нельзя лучше, если не считать этих дурацких головных болей, которые стали посещать его излишне часто после драки в парке. После аналогичной схватки в «Фениксе» с ним такое уже было, но через пару недель все бесследно прошло, теперь же мучения слишком затянулись — болело все сильнее и сильнее. А самое главное — что вызывало у него беспокойство и о чем он не рассказал врачу, когда решился тайком от Оли посетить поликлинику — то, что в последнее время вместе с головной болью его стали посещать какие-то то ли непонятные сны, то ли кошмарные видения…
Над всем этим можно было посмеяться, если б эти самые видения не были уж слишком отчетливыми. Дело дошло даже до того, что после разговора с Волковым он стал представлять себя тем самым снайпером, о котором рассказал Шурка и о котором было написано в газетах. Это явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения Чижа. Если отныне каждая небылица, пересказанная его приятелем-пустозвоном будет иметь такое продолжение, то Александр просто сойдет с ума, а может, уже и сошел. Кажется, подобное раздвоение личности называется шизофренией. А захочет ли его Оля встречаться и тем более выходить замуж за шизофреника? К такому болтуну, каковым являлся Волков, его заставила обратиться только боязнь идти на прием к официальному психиатру — он, как и многие обыватели, рисовал себе неприглядную картину натягивания на него смирительной рубашки после первых же жалоб, произнесенных в кабинете врача, со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде больничной палаты — и непременно для буйных, — уколов, процедур, привязывания к койке, дубинок санитаров и многого другого, чего может предложить современная высокоразвитая российская медицина для излечения подобного рода больных…
Поэтому, получив от Волкова подтверждение, что отставной сосед-психиатр не является плодом его больного воображения, Саша решил немедленно таким шансом воспользоваться. Теперь нужно было как можно осторожнее поговорить с Шуркой, чтобы тот не разнес по всему свету весть о том, что Чиж сошел с ума, о чем он, бдительный Волков, уже давно догадывался, а теперь получил убедительное тому подтверждение… Поэтому в пятницу, дождавшись конца смены и переодевшись первым, он вскоре ждал на проходной своего коллегу, проклиная про себя, что настолько необходимый ему сейчас человек оказался соседом именно Волкова, а не кого-нибудь другого…
Когда наконец появилась тощая фигура приятеля, Чиж мрачно отбросил докуренную сигарету, дождался, пока тот поравняется с ним, пристроился рядом и спросил как можно безразличнее:
— Слушай, Волков, помнишь, я интересовался твоим соседом?
— Психиатром, что ли? Помню, а что?
— Да вот, попросил меня тот самый друг устроить ему встречу, — пояснил Чиж. — Узнай, завтра в субботу можно?
— Давай, — уверенно ответил Шурка. — Часикам к семи вечера и приводи. И пусть не забудет прихватить с собой бутыльков. Штук этак несколько.
— Слушай, — начиная слегка раздражаться, спросил Чиж, — ты откуда знаешь, что именно к семи? Ты сам, что ли, прием проводить собрался? Может, ты и есть тот самый психиатр?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222
— Ты… Ты что! — в голос заорал тот, отчаянно перепугавшись — его физиономия побледнела, приобретя сходство с обильно наштукатуренным лицом немолодой проститутки, у которой им пришлось однажды выпивать и которой необходимо было под толстым слоем пудры скрывать от клиентов множественные морщины. — Ведь нажмешь случайно, и кранты! — Он не отрываясь смотрел на палец Голованова, застывший на спусковом крючке.
— Могу ведь и не случайно… — грозно пообещал тот и тут же расслабленно ухмыльнулся, заканчивая ломать комедию.
— Ладно, живи. — И довольный произведенным эффектом, не удержавшись, добавил:
— Пока.
— Ну и шуточки у тебя… — Мелкий с облегчением перевел дух. Краска постепенно возвращалась на его физиономию, все еще хранящую следы испуга.
— Слушай, Голова, а давай во что-нибудь шмальнем? — загорелся Сокол. — Ну, хоть в стену или в окно?
— Рано! — отрубил Голова. — Придет время, нашмаляетесь вдоволь, обещаю, — загадочно добавил он. Главарь имел кое-какие задумки относительно боевого крещения своей группы, но пугать остальных было пока преждевременно. — А сейчас услышать могут, нам это ни к чему, да и вообще, патроны беречь надо.
— А сколько их у нас? — спросил Дрын с интересом.
— А вот считай. — Голова принялся загибать пальцы. — Восемь подсумков, в каждом по три обоймы, в обойме по десять патронов… Значит, всего двести сорок штук!
— Ого! — восхитился Дрын.
— Не так уж и много, — с видом знатока заявил Голова. — Всего на парочку добрых боев.
— А мы что, будем участвовать в боях? — опять испугался Мелкий. — Ты что-то недоговариваешь, Голова, что за бои такие, в натуре?
— Ну, — уклончиво ответил тот, — мало ли. Могут же случиться всяческие перестрелки. В общем, в свое время сам все узнаешь, — «успокоил» он Мелкого.
Когда все вдоволь наигрались оружием, патронами, пробуя заряжать и имитировать стрельбу, Голованов приказал сложить карабины с боеприпасами обратно, в обнаруженный ими тайник, неизвестно кем и для чего сделанный — возможно, солдатики прятали там водку или те же боеприпасы, чтобы потом загнать их желающим, — и объявил:
— С завтрашнего дня все начали усиленно ходить в тир!
Понятно? Чтобы через неделю-другую в муху у меня попадали!
На лету! Научитесь целиться, рука чтобы не дрожала и все такое, потом и боевыми пошмаляем. Это я вам обещаю! — Он недобро улыбнулся, но никто не обратил внимания на подобного рода мелочь — впечатлений на сегодня и без того хватало…
После проведенной с Ольгой ночи Чиж некоторое время ходил окрыленным, хотя эта самая ночь оставалась пока единственной — молодая женщина еще не решалась сделать их интимную связь постоянной. Вообще, он был очень доволен тем, как складывались их отношения, и с пониманием отнесся к решению Ольги не переводить пока то новое, что произошло между ними недавно, на постоянную основу, хотя после ночи, проведенной со своей девушкой, страстность которой просто не имела границ, это понимание давалось ему очень нелегко. Теперь все в его жизни было как нельзя лучше, если не считать этих дурацких головных болей, которые стали посещать его излишне часто после драки в парке. После аналогичной схватки в «Фениксе» с ним такое уже было, но через пару недель все бесследно прошло, теперь же мучения слишком затянулись — болело все сильнее и сильнее. А самое главное — что вызывало у него беспокойство и о чем он не рассказал врачу, когда решился тайком от Оли посетить поликлинику — то, что в последнее время вместе с головной болью его стали посещать какие-то то ли непонятные сны, то ли кошмарные видения…
Над всем этим можно было посмеяться, если б эти самые видения не были уж слишком отчетливыми. Дело дошло даже до того, что после разговора с Волковым он стал представлять себя тем самым снайпером, о котором рассказал Шурка и о котором было написано в газетах. Это явилось последней каплей, переполнившей чашу терпения Чижа. Если отныне каждая небылица, пересказанная его приятелем-пустозвоном будет иметь такое продолжение, то Александр просто сойдет с ума, а может, уже и сошел. Кажется, подобное раздвоение личности называется шизофренией. А захочет ли его Оля встречаться и тем более выходить замуж за шизофреника? К такому болтуну, каковым являлся Волков, его заставила обратиться только боязнь идти на прием к официальному психиатру — он, как и многие обыватели, рисовал себе неприглядную картину натягивания на него смирительной рубашки после первых же жалоб, произнесенных в кабинете врача, со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде больничной палаты — и непременно для буйных, — уколов, процедур, привязывания к койке, дубинок санитаров и многого другого, чего может предложить современная высокоразвитая российская медицина для излечения подобного рода больных…
Поэтому, получив от Волкова подтверждение, что отставной сосед-психиатр не является плодом его больного воображения, Саша решил немедленно таким шансом воспользоваться. Теперь нужно было как можно осторожнее поговорить с Шуркой, чтобы тот не разнес по всему свету весть о том, что Чиж сошел с ума, о чем он, бдительный Волков, уже давно догадывался, а теперь получил убедительное тому подтверждение… Поэтому в пятницу, дождавшись конца смены и переодевшись первым, он вскоре ждал на проходной своего коллегу, проклиная про себя, что настолько необходимый ему сейчас человек оказался соседом именно Волкова, а не кого-нибудь другого…
Когда наконец появилась тощая фигура приятеля, Чиж мрачно отбросил докуренную сигарету, дождался, пока тот поравняется с ним, пристроился рядом и спросил как можно безразличнее:
— Слушай, Волков, помнишь, я интересовался твоим соседом?
— Психиатром, что ли? Помню, а что?
— Да вот, попросил меня тот самый друг устроить ему встречу, — пояснил Чиж. — Узнай, завтра в субботу можно?
— Давай, — уверенно ответил Шурка. — Часикам к семи вечера и приводи. И пусть не забудет прихватить с собой бутыльков. Штук этак несколько.
— Слушай, — начиная слегка раздражаться, спросил Чиж, — ты откуда знаешь, что именно к семи? Ты сам, что ли, прием проводить собрался? Может, ты и есть тот самый психиатр?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222