– Вот, – пихнула Фрике импровизированную тетрадку через стол. – Записная книжка Аннеки. – Это из-за нее она мне позвонила в первый раз. Она была перепугана до смерти – из-за книжки этой.
Джини смотрела на девочку, лицо которой стало красным, как помидор. Она осторожно коснулась потрепанных страниц, испещренных именами, телефонными номерами и адресами.
– Где ты нашла это, Фрике?
– В тайнике. У нас в чулане одна половица поднимается. Под ней Аннека хранила свой дневник. Там же она прятала противозачаточные пилюли, иногда «травку». Письма Стара и дневник она захватила с собой, а книжку забыла. Ты хочешь взять ее? Признайся, ведь хочешь – я по твоему лицу вижу…
– Да, хочу.
– Ну и бери. Держи. Покажи полиции. Мне теперь на все наплевать. Аннека так боялась, что ее записную книжку найдут, если после ее побега в доме будет обыск. И я спрятала эту книжку ото всех. Но когда я поняла, что Аннека не вернется, я прочитала ее записи. Я эту книжку, наверное, раз сто перечитывала.
– Думаешь, его адрес здесь? Она именно поэтому так волновалась, когда звонила тебе? Поэтому просила тебя спрятать книжку?
– Да, – прерывисто вздохнула Фрике, закуривая очередную сигарету. – Только нет его здесь. Или просто я не могу найти. В этой книжке вообще нет ни одной записи, где упоминался бы Стар. Здесь куча разных имен и адресов. Все ее друзья по переписке – из Франции, Германии, Италии, Англии, Бельгии, Америки, Африки… Она с девяти лет этим увлекалась, и каждую неделю ей приходило по семь-восемь писем. Ищи его, если хочешь. Но говорю тебе: пустое это занятие. Иголка в стоге сена.
Джини неторопливо переворачивала листки. Это была типичная записная книжка девочки-подростка – засаленная, с какими-то рисунками, исчерканная вкривь и вкось. Часть записей была сделана от руки, часть – на пишущей машинке.
– Послушай, Фрике. Спасибо тебе, конечно. Но ты знаешь, я ни слова не могу разобрать по-голландски.
– А тут и разбирать нечего. Ведь он не голландец, в Нидерландах не жил. Ты иностранные адреса смотри. Тут все легко. Вот этот адрес, например, во Франции, а этот – в Сан-Франциско. Может, и найдешь чего. Ты же журналистка. Я так надеюсь…
Фрике, несколько минут назад олицетворявшая собой враждебность, теперь смотрела на нее умоляющим взглядом – так, будто Джини, наделенная сверхъестественными способностями, была ее последней надеждой. Однако Джини, не питавшая в отношении собственных возможностей особых иллюзий, не хотела чрезмерно обнадеживать девочку.
– Я попытаюсь, Фрике, обещаю тебе. Сегодня вечером я как следует просмотрю записную книжку. При необходимости ее изучат в здешней полиции. – На секунду она замолчала. – Но я думаю, ты понимаешь, что должна рассказать все своим родителям. Это крайне важно и для них, и для тебя самой.
– Понимаю, – опустила глаза Фрике, крутя в пальцах дымящуюся сигарету. – А они не убьют меня?
– Не думаю. Мне кажется, они тебя поймут. Они очень любят тебя, Фрике.
– Знаю. Ох, чтоб мне пусто было…
Фрике опять заплакала. Джини молча дожидалась, пока иссякнет и этот поток слез. Воспользовавшись паузой, она достала свой «журналистский инструмент» – диктофон и блокнот. Как и ожидалось, вид этих предметов придал девчонке определенную уверенность.
– Ты хочешь взять у меня интервью? Ты в самом деле думаешь, что я могу чем-то помочь? Я же говорила тебе, Аннека рассказывала очень мало.
– Но это не означает, что ничего не можешь рассказать ты. Постарайся припомнить все, что она говорила тебе, Фрике. Пусть даже самые мелкие детали, какими бы незначительными или не относящимися к делу они тебе ни казались. Такие подробности зачастую оказываются самыми важными.
– У меня хорошая память, я все помню.
В течение следующих десяти минут Джини с помощью девочки скрупулезно проследила всю последовательность событий: первая встреча в Париже, переписка, прибытие Стара в Амстердам, их отъезд вдвоем, два телефонных звонка от Аннеки, наступившее после них долгое молчание, месяцы тщетного ожидания и наконец известие о ее гибели. Слушая Фрике, Джини чувствовала, как каждое слово девочки странным эхом отзывается в глубине ее собственной души. Школьные поездки – что-то с ними было связано. Кажется, кто-то где-то недавно упоминал нечто подобное. Но Джини никак не могла вспомнить, кто именно и где.
– Так ты полагаешь, что Стар приехал в Амстердам специально, чтобы забрать ее? Я тебя правильно поняла, Фрике?
– Да. Я уверена, что он не бывал здесь прежде. Она сказала мне, что ждет его приезда. И очень волновалась, когда говорила о предстоящей встрече. Это было за день до того, как они уехали.
– По всей видимости, он имел на нее большое влияние, если ему удалось подбить ее на такой рискованный шаг.
– Очень большое. Это выглядело так, будто он призвал ее к себе. Приехал забрать то, что как бы принадлежало ему по праву. Он говорил ей, что искал ее всю жизнь и узнал в ту же секунду, как только впервые увидел. Вроде того, что это судьба, рок…
– И она верила. Но почему? Не потому ли, что ей было всего лишь четырнадцать и хотелось чувствовать себя особенной, единственной, отмеченной свыше?
– Наверное. Во время телефонного разговора она упомянула, что этот человек очень сильный. Она постоянно твердила это. Он гадал ей на картах Таро. Говорил, что может раскрыть ей ее собственную суть.
– Понятно. – Джини заглянула в собственный блокнот. Ее снова посетило странное чувство родства с Аннекой. Ей тоже было ведомо то пьянящее ощущение, когда как бы заново открываешь саму себя. Впервые Джини испытала его тогда, в Бейруте, с Паскалем. И с тех пор всякий раз, бывая с ним вместе, отчетливо видела себя со стороны – истинную.
История Аннеки была зеркальным отражением того, что произошло раньше с Джини, за исключением одного – финала. Аннека была глубоко несчастна, слепа и, несомненно, наивна, однако Джини даже в голову не приходило осуждать ее за это. Девочка имела несчастье влюбиться в человека опасного. Пожалуй, его личность можно было назвать даже демонической. Во всяком случае, у Джини не осталось в этом ни малейшего сомнения, после того как она услышала рассказ Митчелла.
– Продолжай, Фрике, – попросила она, оторвав глаза от блокнота. – Все, что ты рассказываешь, очень важно. Это может помочь и Майне. Наверное, ты успела задать Аннеке немало вопросов. Ты разговаривала с ней по телефону. О чем? Ведь каждая ваша беседа длилась минут десять, а то и дольше. Подумай, Фрике.
– Она говорила, что он много спрашивал ее о нас. Заставлял описывать меня, наших родителей. Ему хотелось знать – как бы это сказать? – о самых обыденных вещах. О семейном быте. Как мы справляем Рождество, куда ездим в отпуск, как познакомились наши родители…
– А о своей собственной семье он не говорил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177