Обратно в Лондон.
«Необычный он человек, – подумала Джини. – Ни на кого не похож». Определенно, он тоже был способен на поступки, граничащие с безрассудством, и это роднило их. По пути сюда Линдсей немало рассказывала ей о Роуленде. В ее повествовании он представал человеком в высшей степени наглым и высокомерным. Интересно, изменила ли с тех пор Линдсей о нем свое мнение? Что касается Джини, то ей точка зрения подруги сейчас казалась абсолютно неверной.
За то короткое время, что она знала Роуленда Макгуайра, у нее уже дважды случались с ним стычки. Ей не слишком приятно было вспоминать эпизод на кухне у Макса, когда он обрушился на нее с обвинениями в бездушии. Тем не менее у него единственного из всех присутствующих достало смелости высказать то, что было у всех на уме. И Джини не могла не восхищаться этим поступком. «Нет, он не наглый, – подумалось ей. – Скорее бескомпромиссный».
Возможно, она никогда не признается ему в этом, но случай на кухне очень многому ее научил. Джини и сейчас чувствовала себя в долгу перед Роулендом за его гневную отповедь. Его злые слова словно током ударили ее, встряхнули, помогли выкарабкаться из той трясины отчаяния и безразличия, в которой она медленно увязала уже несколько месяцев. Она не могла без стыда вспоминать о том инциденте – вот и сейчас ее лицо залила краска, – но к этому болезненному ощущению примешивалось теплое чувство благодарности. Роуленд Макгуайр наставил ее на путь истинный. Благодаря ему она вновь обрела себя.
«Надо бы позвонить ему, когда вернусь в отель, – решила она. – И еще Паскалю». А пока оставалось только еще раз посмотреть на часы. Стрелки уже приближались к четырем. Фрике запаздывала.
* * *
Расстегнув сумку, Джини вынула фотографию Аннеки. По словам матери, этот снимок был сделан в фотостудии, когда девочке исполнилось четырнадцать лет. Это был последний день рождения, который Аннека успела отметить. С тех пор и до гибели Аннеки не прошло и года.
Хорошенькая девочка с ангельским личиком смотрела прямо на Джини. Льняные волосы короткие, как у матери. Челочка аккуратно подстрижена. На ней было строгое платье, в котором Аннека выглядела моложе своих лет. Как и Майна, Аннека вполне могла сойти за двенадцатилетнюю: тоненькая, плоскогрудая, улыбается натянуто, несмело, словно стесняется объектива камеры.
– Она ненавидела этот портрет, – внезапно раздалось сзади. – Просто терпеть не могла.
Подняв голову, Джини увидела рядом с собой Фрике. В руках у нее был футляр для скрипки. Состроив презрительную гримасу, юное создание уселось за стол. Фрике налила себе кофе и тут же, уставившись на Джини, закурила сигарету.
– Совсем на нее не похоже. Нарядили, как куклу. – Джини снова почувствовала, как по ней пополз медленный, изучающий взгляд Фрике. – Такие вот дела. Как, говоришь, зовут девчонку, которая пропала на этот раз, Майна, что ли? У тебя есть с собой ее фотография?
– Сейчас нет.
– А волосы у нее случаем не темные? Она не брюнетка?
– Нет, рыжая. А что?
– Потому что ему нравятся темненькие. Аннека мне говорила. Даже сама в черный перекрасилась ради него. Ради Стара своего. А ты не знала?
– Нет.
– Ну вот, теперь знаешь. Он обкорнал ее почти наголо. Прическа получилась совсем короткая, под корень, примерно как у тебя. А потом она покрасилась в черный – лишь бы ему угодить. Ей, в общем-то, и самой понравилось. Классный видок получился. Она сама мне говорила.
– Ясно. – Джини ответила ей таким же оценивающим взглядом. – Значит, это ты и хотела мне сказать? Что вы с Аннекой общались уже после того, как она ушла? А родители, получается, ни сном ни духом об этом не ведали?
– Никто не ведал. – Фрике зло посмотрела на Джини и откинула назад длинные волосы. – Можешь им сказать, если хочешь. Мне на это насрать.
– Я не сорока, чужих слов на хвосте не ношу. – Джини на секунду замолкла, пытаясь найти верный тон. – Но почему ты рассказала об этом именно мне?
– Так ведь ты из самой Англии к нам притащилась. – Выпустив густое облако дыма, Фрике неопределенно пожала плечами. – Кто знает, может быть, меня это тронуло. А может, мне кажется, что мозгов у тебя в голове побольше, чем у всей этой сраной швали, которая наперебой лезла к матери за интервью. Я наблюдала за тобой и видела, что ты кое-что просекаешь. Хотя, с другой стороны… Может, мне просто захотелось поговорить с тобой. Все равно Аннеку теперь не вернешь. А-а, какая разница…
– А разве в этом есть какая-нибудь сложность? Ты что, обещала ей держать язык за зубами?
– Ага. Она дважды звонила мне, когда родителей не было дома. В первый раз дня через три после того, как уехала. Во второй – примерно через две недели. Она заставила меня поклясться, что я никому не скажу ни слова. Хотя, в общем-то, и рассказывать нечего. Она не сообщила мне ничего сногсшибательного. Так, просто потрепаться хотелось. Аннека не сказала, где находится. Сказала только, что обязательно вернется. А я, дура, поверила. Думала, с ней в самом деле все о'кей. Думала, она правду говорит…
Фрике заплакала – так же неожиданно, как и ее мать. Слезы капали с кончика ее носа, очки запотели. Она сняла их, начала яростно протирать бумажной салфеткой. Джини внимательно наблюдала за ней. Теперь, без очков, без этой вызывающей бесшабашности на лице, Фрике выглядела трогательно юной, беззащитной. И испуганной.
– Так вот в чем дело, Фрике? – мягко осведомилась Джини, когда девочка чуть-чуть успокоилась. – Значит, ты чувствуешь собственную вину? Это был неверный ход.
– Еще чего! – вспылила девчонка. – С чего это мне чувствовать себя виноватой? Говорю же тебе, ни хрена она мне не сказала! Ни звука из того, что хоть как-то помогло бы разыскать ее. И вообще, пошла ты…
– Хорошо, – успокаивающе произнесла Джини, решая, с какой стороны зайти на сей раз. Было очевидно, что простое человеческое сочувствие только еще больше злит девчонку. – В таком случае давай проясним некоторые факты. Начнем хотя бы с тебя. Ведь твой английский совсем не похож на тот, который учат в школе. Ты прекрасно овладела всеми этими словечками, которыми крутые парни пересыпают свою речь. Скажи, кто научил тебя изъясняться на сленге? Какой-нибудь американец? Или англичанин? Без учителя тут явно не обошлось.
– Городишь чепуху какую-то. Любой голландец хорошо говорит по-английски. Я, например, язык с шести лет учу.
– Послушай, Фрике, только мне эти сказки не рассказывай! В школе таким словечкам не учат. А ты их вворачиваешь всегда к месту, даже не задумываясь.
– Ну и что из этого? По-твоему, что, преступление водить дружбу с англичанами или американцами? – Девчонка снова облила Джини презрением. – Да Амстердам круглый год иностранцами набит! И среди них полно моих ровесников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
«Необычный он человек, – подумала Джини. – Ни на кого не похож». Определенно, он тоже был способен на поступки, граничащие с безрассудством, и это роднило их. По пути сюда Линдсей немало рассказывала ей о Роуленде. В ее повествовании он представал человеком в высшей степени наглым и высокомерным. Интересно, изменила ли с тех пор Линдсей о нем свое мнение? Что касается Джини, то ей точка зрения подруги сейчас казалась абсолютно неверной.
За то короткое время, что она знала Роуленда Макгуайра, у нее уже дважды случались с ним стычки. Ей не слишком приятно было вспоминать эпизод на кухне у Макса, когда он обрушился на нее с обвинениями в бездушии. Тем не менее у него единственного из всех присутствующих достало смелости высказать то, что было у всех на уме. И Джини не могла не восхищаться этим поступком. «Нет, он не наглый, – подумалось ей. – Скорее бескомпромиссный».
Возможно, она никогда не признается ему в этом, но случай на кухне очень многому ее научил. Джини и сейчас чувствовала себя в долгу перед Роулендом за его гневную отповедь. Его злые слова словно током ударили ее, встряхнули, помогли выкарабкаться из той трясины отчаяния и безразличия, в которой она медленно увязала уже несколько месяцев. Она не могла без стыда вспоминать о том инциденте – вот и сейчас ее лицо залила краска, – но к этому болезненному ощущению примешивалось теплое чувство благодарности. Роуленд Макгуайр наставил ее на путь истинный. Благодаря ему она вновь обрела себя.
«Надо бы позвонить ему, когда вернусь в отель, – решила она. – И еще Паскалю». А пока оставалось только еще раз посмотреть на часы. Стрелки уже приближались к четырем. Фрике запаздывала.
* * *
Расстегнув сумку, Джини вынула фотографию Аннеки. По словам матери, этот снимок был сделан в фотостудии, когда девочке исполнилось четырнадцать лет. Это был последний день рождения, который Аннека успела отметить. С тех пор и до гибели Аннеки не прошло и года.
Хорошенькая девочка с ангельским личиком смотрела прямо на Джини. Льняные волосы короткие, как у матери. Челочка аккуратно подстрижена. На ней было строгое платье, в котором Аннека выглядела моложе своих лет. Как и Майна, Аннека вполне могла сойти за двенадцатилетнюю: тоненькая, плоскогрудая, улыбается натянуто, несмело, словно стесняется объектива камеры.
– Она ненавидела этот портрет, – внезапно раздалось сзади. – Просто терпеть не могла.
Подняв голову, Джини увидела рядом с собой Фрике. В руках у нее был футляр для скрипки. Состроив презрительную гримасу, юное создание уселось за стол. Фрике налила себе кофе и тут же, уставившись на Джини, закурила сигарету.
– Совсем на нее не похоже. Нарядили, как куклу. – Джини снова почувствовала, как по ней пополз медленный, изучающий взгляд Фрике. – Такие вот дела. Как, говоришь, зовут девчонку, которая пропала на этот раз, Майна, что ли? У тебя есть с собой ее фотография?
– Сейчас нет.
– А волосы у нее случаем не темные? Она не брюнетка?
– Нет, рыжая. А что?
– Потому что ему нравятся темненькие. Аннека мне говорила. Даже сама в черный перекрасилась ради него. Ради Стара своего. А ты не знала?
– Нет.
– Ну вот, теперь знаешь. Он обкорнал ее почти наголо. Прическа получилась совсем короткая, под корень, примерно как у тебя. А потом она покрасилась в черный – лишь бы ему угодить. Ей, в общем-то, и самой понравилось. Классный видок получился. Она сама мне говорила.
– Ясно. – Джини ответила ей таким же оценивающим взглядом. – Значит, это ты и хотела мне сказать? Что вы с Аннекой общались уже после того, как она ушла? А родители, получается, ни сном ни духом об этом не ведали?
– Никто не ведал. – Фрике зло посмотрела на Джини и откинула назад длинные волосы. – Можешь им сказать, если хочешь. Мне на это насрать.
– Я не сорока, чужих слов на хвосте не ношу. – Джини на секунду замолкла, пытаясь найти верный тон. – Но почему ты рассказала об этом именно мне?
– Так ведь ты из самой Англии к нам притащилась. – Выпустив густое облако дыма, Фрике неопределенно пожала плечами. – Кто знает, может быть, меня это тронуло. А может, мне кажется, что мозгов у тебя в голове побольше, чем у всей этой сраной швали, которая наперебой лезла к матери за интервью. Я наблюдала за тобой и видела, что ты кое-что просекаешь. Хотя, с другой стороны… Может, мне просто захотелось поговорить с тобой. Все равно Аннеку теперь не вернешь. А-а, какая разница…
– А разве в этом есть какая-нибудь сложность? Ты что, обещала ей держать язык за зубами?
– Ага. Она дважды звонила мне, когда родителей не было дома. В первый раз дня через три после того, как уехала. Во второй – примерно через две недели. Она заставила меня поклясться, что я никому не скажу ни слова. Хотя, в общем-то, и рассказывать нечего. Она не сообщила мне ничего сногсшибательного. Так, просто потрепаться хотелось. Аннека не сказала, где находится. Сказала только, что обязательно вернется. А я, дура, поверила. Думала, с ней в самом деле все о'кей. Думала, она правду говорит…
Фрике заплакала – так же неожиданно, как и ее мать. Слезы капали с кончика ее носа, очки запотели. Она сняла их, начала яростно протирать бумажной салфеткой. Джини внимательно наблюдала за ней. Теперь, без очков, без этой вызывающей бесшабашности на лице, Фрике выглядела трогательно юной, беззащитной. И испуганной.
– Так вот в чем дело, Фрике? – мягко осведомилась Джини, когда девочка чуть-чуть успокоилась. – Значит, ты чувствуешь собственную вину? Это был неверный ход.
– Еще чего! – вспылила девчонка. – С чего это мне чувствовать себя виноватой? Говорю же тебе, ни хрена она мне не сказала! Ни звука из того, что хоть как-то помогло бы разыскать ее. И вообще, пошла ты…
– Хорошо, – успокаивающе произнесла Джини, решая, с какой стороны зайти на сей раз. Было очевидно, что простое человеческое сочувствие только еще больше злит девчонку. – В таком случае давай проясним некоторые факты. Начнем хотя бы с тебя. Ведь твой английский совсем не похож на тот, который учат в школе. Ты прекрасно овладела всеми этими словечками, которыми крутые парни пересыпают свою речь. Скажи, кто научил тебя изъясняться на сленге? Какой-нибудь американец? Или англичанин? Без учителя тут явно не обошлось.
– Городишь чепуху какую-то. Любой голландец хорошо говорит по-английски. Я, например, язык с шести лет учу.
– Послушай, Фрике, только мне эти сказки не рассказывай! В школе таким словечкам не учат. А ты их вворачиваешь всегда к месту, даже не задумываясь.
– Ну и что из этого? По-твоему, что, преступление водить дружбу с англичанами или американцами? – Девчонка снова облила Джини презрением. – Да Амстердам круглый год иностранцами набит! И среди них полно моих ровесников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177