При этом Летиция испытывала страсть к высокой моде, дважды в год – на протяжении почти четверти века – посещала парижские демонстрации мод, а свой собственный гардероб содержала всегда в идеальном состоянии. Она умерла примерно через три года после нашей встречи. Сейчас ее коллекция мод находится в Нью-Йорке, в музее «Метрополитен».
Идея задуманного мной интервью заключалась в том, чтобы она показала мне свою коллекцию: Чиапарелли, ранние модели Шанель, Балансиаги. Летиция полностью удовлетворила мое любопытство. Я попросила ее показать мне самое любимое ее платье, чтобы сфотографировать и ее, и платье, и вот оно, лежит рядом с ней на стуле.
– Ее выбор тебя удивил? – заинтересовался Роуленд. Теперь он был весь внимание. – Ты ожидала, что она выберет произведение какого-нибудь именитого модельера?
– Совершенно верно. Однако Летиция объяснила мне, что выбрала именно это платье, поскольку оно напоминает ей о счастливой поре ее жизни – когда дети ее уже выросли, а муж еще не заболел смертельной болезнью. И еще она вспомнила об удивительной девушке, которая его сшила, – Марии Терезе.
– Летиция сказала, что эта история весьма характерна для Нового Орлеана, – продолжала Линдсей. – А Новый Орлеан тех времен, по ее словам, разительно отличался от того, каким стал впоследствии. Тогда там не было столько туристов, сколько сейчас, и еще можно было ощутить прошлое города. «Представьте себе, милочка, – говорила она, – безумное смешение богатства и нищеты, десятков национальностей – французов, испанцев, жителей Карибских островов, смесь религий, предрассудков и языков. Представьте себе город, непохожий ни на один другой в Америке, где даже самые удивительные события воспринимаются в порядке вещей». Короче говоря, Роуленд, благодаря Летиции я по-новому увидела Новый Орлеан. Ну, а потом она рассказала историю Марии Терезы.
Летиция познакомилась с Марией Терезой несколько лет назад. Тогда Марии Терезе было всего четырнадцать, она ходила в монастырскую католическую школу во французском квартале вместе с одной из горничных Летиции. По просьбе горничной, работавшей в доме Лафитт-Грантов, Марии Терезе доверили сделать какую-то мелкую работу: вышивку или что-то в этом роде. Рукоделию ее научили преподававшие в школе монашки, некоторые из них были француженками. У Марии Терезы, кстати, тоже были французские корни, но родилась она в Новом Орлеане. По словам монахинь, эта девочка была их любимой и самой прилежной ученицей. Мария Тереза выполнила задание, причем так искусно, что, увидев эту работу, Летиция захотела познакомиться с девочкой, а познакомившись, сразу полюбила. По ее словам, та была тихой, застенчивой до болезненности и, хотя назвать ее красивой не поворачивался язык, от девочки было невозможно оторвать глаз. Летиция назвала ее «прекрасной дурнушкой». У нее была бледная, как цветок магнолии, – это тоже выражение Летиции – кожа и черные как вороново крыло волосы. По своему поведению Мария Тереза была сущим ребенком. Летиция загорелась мыслью дать девочке новую работу. В первую очередь, наверное, потому, что ей было известно о бедственном положении Марии Терезы.
Линдсей умолкла и искоса посмотрела на Роуленда.
– У Марии Терезы был брат, судя по всему, они были сиротами. Брат забросил школу, когда ему исполнилось только тринадцать, а сестре – девять лет. Он заменил ей родителей, став ее единственной опорой.
В комнате повисла тишина. В камине треснуло догоравшее полено, зашипел огонь, посыпались искры. Роуленд медленно поднял голову и встретился взглядом с Линдсей.
– У нее был брат? Старший брат?
– Да, и, насколько я поняла из слов Летиции, он опекал ее словно наседка. Плохо образованный, чувствительный, гордый и трогательный юноша.
– Интересно. Продолжай.
– Эта девочка понравилась Летиции, она стала приходить в дом Лафитт-Грантов, хотя сама Летиция никогда не была в доме у девушки. На протяжении следующих двух лет она давала своей любимице работу при каждом удобном случае. Со временем помимо вышивания Мария Тереза стала выполнять более сложные задания: сшила для Летиции несколько блузок, великолепную накидку. Летиция разрешила ей перешить кое-что из своих старых вещей, и результаты неизменно приводили ее в восторг. Она часто рассказывала девочке о том, как готовят модели в домах моды, как происходят примерки, говорила о том, что в этом деле надо стремиться к совершенству.
Однажды Летиция дала Марии Терезе один из своих самых любимых костюмов – еще довоенную модель Шанель. Этот наряд уже невозможно было надевать, по мнению самой Летиции. Мария Тереза забрала его, а через некоторое время вернула – как новенький. Присмотревшись, Летиция поняла, что девочка распорола жакет до последнего кусочка, а затем собрала его заново. Мария Тереза дрожала от возбуждения. Обычно замкнутая и молчаливая, она в тот вечер трещала не умолкая и рассказывала о том, что ей удалось узнать. Знаешь, что она сказала Летиции? Цитирую дословно: «Мадам, мне всегда удавалось видеть искусство, но теперь я поняла природу одежды».
– С тех пор, – продолжала свое повествование Линдсей, – Летиция еще больше заинтересовалась девочкой. Она заставила Марию Терезу рассказать о ее жизни, доме, о брате и была крайне растрогана тем, что услышала. Мария Тереза и ее брат занимали две комнаты в бедном районе Вье-Карре, как раз напротив монастыря и школы. Комнаты были предоставлены им монастырем, который владел кое-какой недвижимостью в этой части Нового Орлеана. Место, где они жили, называлось домом Санта-Мария, поскольку в нише садовой стены стояла маленькая статуя Девы Марии. Монахини предоставили сиротам жилье не только из благотворительности. Они, как и брат Марии Терезы, считали, что девушка призвана служить Богу, и уговаривали ее после окончания школы оставить мирскую жизнь. Она согласилась с этим и сообщила Летиции, что намерена со временем принять постриг.
Это встревожило Легацию, не являвшуюся католичкой, и она предостерегла девочку, сказав, что та должна очень серьезно подумать, прежде чем предпринимать такой ответственный шаг. Она даже предложила Марии Терезе поступить на работу к Лафитт-Грантам, заняться домоводством и, возможно, шитьем. К удивлению Летиции, девушка отказалась – вежливо, но категорично, объяснив, что во всем слушается своего брата, который для нее – все: и хранитель, и защитник, и друг. А он, по ее словам, ни за что не одобрил бы такой выбор. Тем более она, Мария Тереза, никогда не сделает ничего, что могло бы разлучить ее с братом. Летиция тактично указала ей на то, что, хотя брат девушки работал в монастырском саду, превращение ее в монашки неизбежно предполагает разлуку с ним, однако Мария Тереза, вежливо выслушав женщину, похоже, не сочла ее доводы убедительными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Идея задуманного мной интервью заключалась в том, чтобы она показала мне свою коллекцию: Чиапарелли, ранние модели Шанель, Балансиаги. Летиция полностью удовлетворила мое любопытство. Я попросила ее показать мне самое любимое ее платье, чтобы сфотографировать и ее, и платье, и вот оно, лежит рядом с ней на стуле.
– Ее выбор тебя удивил? – заинтересовался Роуленд. Теперь он был весь внимание. – Ты ожидала, что она выберет произведение какого-нибудь именитого модельера?
– Совершенно верно. Однако Летиция объяснила мне, что выбрала именно это платье, поскольку оно напоминает ей о счастливой поре ее жизни – когда дети ее уже выросли, а муж еще не заболел смертельной болезнью. И еще она вспомнила об удивительной девушке, которая его сшила, – Марии Терезе.
– Летиция сказала, что эта история весьма характерна для Нового Орлеана, – продолжала Линдсей. – А Новый Орлеан тех времен, по ее словам, разительно отличался от того, каким стал впоследствии. Тогда там не было столько туристов, сколько сейчас, и еще можно было ощутить прошлое города. «Представьте себе, милочка, – говорила она, – безумное смешение богатства и нищеты, десятков национальностей – французов, испанцев, жителей Карибских островов, смесь религий, предрассудков и языков. Представьте себе город, непохожий ни на один другой в Америке, где даже самые удивительные события воспринимаются в порядке вещей». Короче говоря, Роуленд, благодаря Летиции я по-новому увидела Новый Орлеан. Ну, а потом она рассказала историю Марии Терезы.
Летиция познакомилась с Марией Терезой несколько лет назад. Тогда Марии Терезе было всего четырнадцать, она ходила в монастырскую католическую школу во французском квартале вместе с одной из горничных Летиции. По просьбе горничной, работавшей в доме Лафитт-Грантов, Марии Терезе доверили сделать какую-то мелкую работу: вышивку или что-то в этом роде. Рукоделию ее научили преподававшие в школе монашки, некоторые из них были француженками. У Марии Терезы, кстати, тоже были французские корни, но родилась она в Новом Орлеане. По словам монахинь, эта девочка была их любимой и самой прилежной ученицей. Мария Тереза выполнила задание, причем так искусно, что, увидев эту работу, Летиция захотела познакомиться с девочкой, а познакомившись, сразу полюбила. По ее словам, та была тихой, застенчивой до болезненности и, хотя назвать ее красивой не поворачивался язык, от девочки было невозможно оторвать глаз. Летиция назвала ее «прекрасной дурнушкой». У нее была бледная, как цветок магнолии, – это тоже выражение Летиции – кожа и черные как вороново крыло волосы. По своему поведению Мария Тереза была сущим ребенком. Летиция загорелась мыслью дать девочке новую работу. В первую очередь, наверное, потому, что ей было известно о бедственном положении Марии Терезы.
Линдсей умолкла и искоса посмотрела на Роуленда.
– У Марии Терезы был брат, судя по всему, они были сиротами. Брат забросил школу, когда ему исполнилось только тринадцать, а сестре – девять лет. Он заменил ей родителей, став ее единственной опорой.
В комнате повисла тишина. В камине треснуло догоравшее полено, зашипел огонь, посыпались искры. Роуленд медленно поднял голову и встретился взглядом с Линдсей.
– У нее был брат? Старший брат?
– Да, и, насколько я поняла из слов Летиции, он опекал ее словно наседка. Плохо образованный, чувствительный, гордый и трогательный юноша.
– Интересно. Продолжай.
– Эта девочка понравилась Летиции, она стала приходить в дом Лафитт-Грантов, хотя сама Летиция никогда не была в доме у девушки. На протяжении следующих двух лет она давала своей любимице работу при каждом удобном случае. Со временем помимо вышивания Мария Тереза стала выполнять более сложные задания: сшила для Летиции несколько блузок, великолепную накидку. Летиция разрешила ей перешить кое-что из своих старых вещей, и результаты неизменно приводили ее в восторг. Она часто рассказывала девочке о том, как готовят модели в домах моды, как происходят примерки, говорила о том, что в этом деле надо стремиться к совершенству.
Однажды Летиция дала Марии Терезе один из своих самых любимых костюмов – еще довоенную модель Шанель. Этот наряд уже невозможно было надевать, по мнению самой Летиции. Мария Тереза забрала его, а через некоторое время вернула – как новенький. Присмотревшись, Летиция поняла, что девочка распорола жакет до последнего кусочка, а затем собрала его заново. Мария Тереза дрожала от возбуждения. Обычно замкнутая и молчаливая, она в тот вечер трещала не умолкая и рассказывала о том, что ей удалось узнать. Знаешь, что она сказала Летиции? Цитирую дословно: «Мадам, мне всегда удавалось видеть искусство, но теперь я поняла природу одежды».
– С тех пор, – продолжала свое повествование Линдсей, – Летиция еще больше заинтересовалась девочкой. Она заставила Марию Терезу рассказать о ее жизни, доме, о брате и была крайне растрогана тем, что услышала. Мария Тереза и ее брат занимали две комнаты в бедном районе Вье-Карре, как раз напротив монастыря и школы. Комнаты были предоставлены им монастырем, который владел кое-какой недвижимостью в этой части Нового Орлеана. Место, где они жили, называлось домом Санта-Мария, поскольку в нише садовой стены стояла маленькая статуя Девы Марии. Монахини предоставили сиротам жилье не только из благотворительности. Они, как и брат Марии Терезы, считали, что девушка призвана служить Богу, и уговаривали ее после окончания школы оставить мирскую жизнь. Она согласилась с этим и сообщила Летиции, что намерена со временем принять постриг.
Это встревожило Легацию, не являвшуюся католичкой, и она предостерегла девочку, сказав, что та должна очень серьезно подумать, прежде чем предпринимать такой ответственный шаг. Она даже предложила Марии Терезе поступить на работу к Лафитт-Грантам, заняться домоводством и, возможно, шитьем. К удивлению Летиции, девушка отказалась – вежливо, но категорично, объяснив, что во всем слушается своего брата, который для нее – все: и хранитель, и защитник, и друг. А он, по ее словам, ни за что не одобрил бы такой выбор. Тем более она, Мария Тереза, никогда не сделает ничего, что могло бы разлучить ее с братом. Летиция тактично указала ей на то, что, хотя брат девушки работал в монастырском саду, превращение ее в монашки неизбежно предполагает разлуку с ним, однако Мария Тереза, вежливо выслушав женщину, похоже, не сочла ее доводы убедительными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177