Отчего-то раньше такая мысль ни разу не приходила Жюльет в голову. Но стоило ей только задаться этим вопросом, как глаза ее сами начали пытливо ощупывать каждый уголок мрачной квартиры, каждый находящийся здесь предмет. Остановив взгляд на камине, она принялась внимательно изучать скопище уродливых вещиц, заботливо расставленных наверху на широкой полке. Потом подошла к столу, на котором были в беспорядке разбросаны фотографии Марии – в основном недавние. Протиснувшись между двумя низкими колченогими столиками, Жюльет оказалась в пыльном углу комнаты, который почти целиком был занят громоздким бюро. Поверхность бюро, уродливого, как почти все в этом странном жилище, тоже не пустовала – здесь было полным-полно всяких бумажек, мелких безделушек и прочей ерунды. Там и сям валялись перьевые ручки, обрывки шпагата, кусочки сургуча, ножницы, стояли пузырьки с чернилами. Немудрено, что старуха ненароком задела один из них: на одном из бумажных листов расплылось огромное чернильное пятно, уже высохшее. Кажется, Матильда предприняла серьезную попытку написать кому-то письмо. Жюльет склонилась над листком. Как и следовало ожидать, бабка писала как курица лапой. Можно было разобрать только вступление:
«Mon bien-aime Christophe, Il faut que je te voie, c'est urgent… J'ai mal au coeur, tu me manque…»
«Какой еще Кристоф? – удивилась Жюльет. – Может, внук?» Нижняя часть письма, так и оставшегося незавершенным, была залита чернилами. Скорее всего, едва взявшись за составление своего послания, старуха нечаянно перевернула пузырек с чернилами и бросила это занятие. «Бедняга», – искренне пожалела ее Жюльет.
Она начала перекладывать вещи, создавая на крышке бюро какое-то подобие порядка. Ей стало стыдно за собственное любопытство, однако внезапно под грудой бумаг Жюльет заметила три крохотные коробочки. Рядом с ними были разбросаны клочки разорванной обертки. Она тут же узнала эти обрывки – такую обертку использовал только Дом Казарес. Шелковая тесемка, золотистый шелк, белый шелк с монограммами… Очевидно, Мария принесла вчера старой служанке какие-то подарки и вручила их, прежде чем сесть за чай. А потом упала бездыханной. Как это все печально… Три маленькие коробочки были пусты. Что в них было? Наверное, какие-нибудь побрякушки. В знак внимания к спутнице многих лет жизни. Если это так, то Матильда скорее всего держит их при себе. Ей непременно нужно было, чтобы столь ценные вещи постоянно находились у нее на виду.
Жюльет пересекла комнату, приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Бормотание прекратилось. Она на цыпочках подобралась к спальне старухи и заглянула внутрь. Та лежала на кровати, дыша спокойно и ровно; ее глаза были открыты и смотрели прямо в потолок. Можно было предположить, что Матильда ожидает кого-то или чего-то. Жюльет неслышно отошла от двери, кляня себя за то, что не может совладать с собственным воображением. И как раз в это время в дверь позвонили. От неожиданности Жюльет вздрогнула всем телом и закатила глаза. Нет, она не лишилась чувств, но была довольно близка к обмороку.
Женщина опасливо приблизилась к входной двери и посмотрела в глазок. Поначалу застыв в нерешительности, она через пару секунд почувствовала, как безотчетная радость наполняет ее душу: на пороге стоял тот самый красавчик – английский журналист.
Жюльет повозилась с замком и через пару секунд с видимым облегчением рывком открыла дверь. Роуленд Макгуайр – она уже знала, как зовут этого мужчину, потому что его визитная карточка лежала у нее в кармане, – смотрел на нее весело и чуть-чуть бесшабашно. Выражение его лица, взгляд его красивых глаз обезоруживали – Жюльет хватило доли секунды, чтобы понять и оценить это. А в руках его пенистой волной колыхался роскошный букет цветов, что понравилось Жюльет еще больше. Это был самый изысканный букет из всех, что ей доводилось видеть в своей жизни.
– Это вам, – просто сказал он. – Как видите, несмотря на ваш холодный прием, я вернулся, и вот зачем. Хотел спросить вас только об одном: могу я пригласить вас в бар выпить чего-нибудь, когда ваше дежурство подойдет к концу?
У него были самые зеленые и самые сногсшибательные глаза в мире. Улыбка тоже была неотразимой. Не было никакой возможности не заметить этого.
Она заколебалась – было почти уже семь, – но все же решилась улыбнуться ему в ответ.
– Мне нравятся настойчивые люди, – произнесла Жюльет. – После такого дня, как этот, небольшой стаканчик мне не повредит. Подождите, мое время истекло, я только возьму пальто.
* * *
Из окна пентхауса, где жила Элен, вся улица, залитая светом фонарей, лежала перед Паскалем как на ладони. Стоя в полутемной комнате рядом с кроватью, в которой сейчас спала Марианна, он видел, как из соседнего дома вышел Роуленд Макгуайр и спустился из-под навеса по широким ступенькам парадной лестницы. Рядом с ним шла высокая элегантная женщина средних лет. Паскалю бросились в глаза ее туфли на высоком каблуке и светлые, почти белые волосы. Она зябко поежилась, видно, жалуясь спутнику на погоду. Проговорив что-то, женщина поплотнее запахнула на себе длинное меховое пальто. Макгуайр ответил на ее реплику и, кажется, был вознагражден благосклонной улыбкой спутницы. Оба рука об руку быстро пошли по улице и вскоре исчезли из виду.
Паскаль уперся лбом в холодное и темное стекло. За его спиной в своей теплой постельке мирно посапывала Марианна. Эта комната была наполнена покоем и мягкими игрушками, которые так нравились дочери. Рядом с кроватью лежала книжка, которую он читал ей на ночь, а на тумбочке стоял небольшой ночник в форме совы с опущенными крыльями, который Паскаль купил во время одной из своих поездок, памятуя о том, как Марианна боится темноты. Только вот где? В Лондоне? Нью-Йорке? Париже? Риме? Он уже не помнил. Его память была сейчас бессильна оживить этот эпизод из прошлого. И несколько минут назад он был бессилен вдуматься в то, что вслух читал дочери. Стоя у окна точно так же, еще до того, как начать читать сказку, Паскаль на противоположной стороне улицы видел того же мужчину и с другой женщиной. Он сразу узнал их – высокого мужчину и худощавую женщину, которая, разговаривая с ним, так старательно отворачивалась от окон дома, где находился Паскаль.
При виде той пары холод сковал его сердце. Он продолжал стоять у окна не в силах шевельнуться. Он видел, как Макгуайр, оставив Джини одну, пересек улицу и вошел в соседний дом. И как раз в тот момент, когда Паскаль решился спуститься вниз, чтобы поговорить с Джини, вернулся Макгуайр. Они ушли. Паскаль заметил, как она взяла Макгуайра под руку. При виде этого жеста – такого обыденного, простецки-фамильярного, словно общались не любовники, а всего лишь сослуживцы, – Паскаль почувствовал, как сердце его разрывается от ревности и боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177