ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Вдруг он встрепенулся, собирается уйти. А я крикнул ему вслед:
– Эй, Шахар, до свидания.
Он поворачивает ко мне голову, бросает на меня последний взгляд, все еще враждебный, потом все-таки усталым движением поднимает свою единственную руку, словно отдает честь, и сразу же она у него падает. Бормочет:
– Да, до свидания… до свидания… – и вот уже шагает в сторону командных пунктов по рыхлой дороге, по пыльной дороге, запруженной непрерывным потоком танков. Еще некоторое время я видел, как он шагает своей размеренной, медленной, вызывающей походкой, а танки объезжают его осторожно справа и слева.
Теперь я был окружен молодыми, почти детскими лицами, сплоченной группой солдат регулярной армии, ребята бодрятся, возбужденно ждут первого боя. Смеются своим собственным шуткам, рассказывают о незнакомых мне людях. Их присутствие немного успокоило меня. Мальчишка командир подозвал меня к своему джипу, чтобы теперь спокойно выяснить, кто же я такой и как попал в руки майора. И вот, посреди пустыни, при шуме полевых телефонов и гуле огромного скопища машин и людей, я снова рассказываю свою историю, добавляю ненужные подробности, запутываюсь в своей странной исповеди о бабушке, о наследстве. Стоит человек перед молчащим молодым мальчишкой и выкладывает ему всю свою жизнь. Но я думал – а может, он отпустит меня, отправит отсюда, я ему сказал также, что нет у меня никакого представления о том, как обращаются с противотанковым ружьем, и вообще, война – это не мое дело. Но я уже видел, что он не намерен избавиться от меня – если уж меня оставили у него, он найдет мне какое-нибудь применение. Выслушал мои слова, ничего не говоря, иногда только появлялась на его лице легкая улыбка. Потом позвал солдата из своей роты, типичный интеллигент в очках, и приказал ему быстро обучить меня обращению с противотанковым ружьем.
И тот немедленно велел мне лечь на землю, дал ружье в руки и начал читать лекцию о прицелах, расстояниях, видах снарядов, об электрической цепи. А я киваю головой, но слушаю его вполуха, воспринимаю только один факт – что из-за отдачи может ранить самого стреляющего. Этот очкастый солдат все время повторял и предупреждал, что отдача очень опасна, он, наверно, сам обжегся однажды. Посреди этого странного частного урока нас позвали есть. Открыли множество консервов. Но я был единственным, у кого еще сохранился аппетит. Они немного удивились, увидев, с какой страстью я набросился на еду. Открывают банку за банкой, пробуют ее содержимое и передают мне, развлекаются, глядя, как я с ложкой в руке опустошаю одну за другой, без всякого порядка, – с фасолью, компотом, соком грейпфрута, мясом, халвой, сардинами, и на десерт съедаю соленые огурцы. Вылизал все подчистую. А тем временем транзистор, стоящий среди пустых консервных банок, тарахтит беспрерывно, и я наконец-то слышу новости, которых был лишен все последние сутки. Тяжелые вести, неясные, запутанные, обернутые в какие-то новые слова-прикрытия: бой на истощение, сдерживающий бой, выравнивание, выжидание, концентрация сил. Слова, которыми пытаются прикрыть страшную действительность, а я нахожусь глубоко внутри ее.
И вдруг я почувствовал одиночество, страшное одиночество, и в сердце пустота. Представьте меня внутри всей этой суматохи. Сижу в гуще колонн, у гусеницы бронетранспортера, стараясь спрятаться от солнца в маленьком кусочке знойной тени, вокруг тошнотворный запах отработанного бензина. Одежда грязная, как будто я прошел уже две войны, и я вижу, что дело идет к моей гибели. Войска беспрерывно катят мимо нас, огибают наш островок. Танки, бронетранспортеры, джипы и пушки. Свист беспроволочных телефонов и радостные крики солдат, узнающих своих друзей. И я начинаю понимать – живым мне отсюда не вырваться. Мне вдруг захотелось написать вам открытку; но нас спешно подняли на подготовку к выступлению.
Проехали километр или два, развернувшись фронтом к горизонту, и нам приказали остановиться. И так стояли мы в боевой готовности, с касками на головах, водители не оставляют руль целых четыре часа, смотрим в сторону угрожающего, смутно прорисованного горизонта, туда, где идут неслышные отсюда бои. Следим за похожими на гриб столбами пыли, возникающими вдали, за дымом далеких пожаров – знаки, которые все вокруг меня взволнованно комментируют. Постепенно пустыня стала приобретать красноватый оттенок, а на пыльной линии горизонта расцвел вдруг шар солнца, словно кто-то поднял его над пылающим каналом как какой-то военный аксессуар, тоже участвующий в бою. А перед самым заходом солнце стало рассыпаться, словно его взорвали, и наши лица, и бронетранспортер, и оружие в наших руках окрасились алым цветом.
И на этом самом месте, развернувшись фронтом, мы прождали два дня, точно застыли на своих позициях. Личное, линейное время разбилось вдребезги, коллективное, общее время размазалось по нам, как липкая каша. Все происходило одновременно. Едим и спим, слушаем радио и справляем малую нужду, чистим оружие и слушаем лекцию, которую читает нам чудаковатый лектор, прибывший с маленьким магнитофоном и с кассетами современной музыки. Играем в шеш-беш, слоняемся по замкнутому кругу, вспрыгиваем на бронетранспортер во время ложной тревоги, следим глазами за вылетающими и возвращающимися самолетами, а в другом месте, вне нас, не имея к нам никакого отношения, восходит и заходит солнце, опускаются сумерки и ночи, наступают пылающие полдни и прохладные утра. Мы уже отброшены за пределы мира, чтобы нас было легче лишить жизни, а я, чужой в квадрате, или, как меня называли, «вернувшийся йоред», кручусь среди молодых мальчишек, слушаю их глупые анекдоты, их детские и девственные фантазии. А они не знают, как себя держать со мной, все еще помнят впечатление, которое произвел на них мой дикий аппетит в первый день, и предлагают мне кусок пирога, печенье, шоколад, и я рассеянно беру у них и угрюмо грызу, бродя между транспортерами. Однажды посреди ночи я решил убежать. Взял туалетную бумагу и стал удаляться в сторону холмов, думая, что там никого нет. Но, к своему удивлению, обнаружил, что и там стоят наши войска, вся пустыня кишела людьми.
Наконец мы начали двигаться, медленно, словно вылезая из топкого болота. Уже обессиленные, обросшие бородой, проедем немного и останавливаемся, останавливаемся и снова трогаем. Поворачиваем на юг и возвращаемся на север, сворачиваем на восток и снова возвращаемся к основному направлению и движемся вперед. Словно какой-то командир-лунатик издалека приводит нас в движение. И вдруг, без всякого предупреждения, на нас упали первые снаряды, и кого-то убило, и так началось для нас сражение. Ложимся, поцарапаем немного землю – и снова залезаем на машины и едем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112