2
Адам
Как описать ее? С чего начать? Просто – цвет глаз, волос, манера одеваться, черты характера, манера говорить, рост, ступни ног. С чего начать? Жена так хорошо знакома, тут не только двадцать пять лет совместной жизни, но и годы до этого, детство, юность, со дня, как я помню себя первоклассником в маленькой школе около порта – маленькие бараки, зеленые и душные, запах молока и гнилых бананов, качели, выкрашенные в красный цвет, большая песочница, остов автомобиля с огромным рулем, разрушенная ограда. Вечно летние дни, даже зимой. Я еще не отделяю себя от мира, как на поблекшей фотографии, где она сидит среди детей. Иногда мне приходится искать ее, есть периоды, когда она исчезает, но потом вновь появляется – маленькая худенькая девочка с косичками сидит передо мной, или сбоку, или сзади и сосет палец.
Вот и теперь, когда она с головой ушла в чтение, я вижу, как ее сжатый кулачок покоится около рта и только большой палец шевелится в каком-то беспокойстве – напоминание о днях, когда она с увлечением сосала его. Она не поверила мне, когда я сказал ей однажды, что помню, как она сосала палец.
– А я вообще не помню тебя в тот период…
– Но ведь я был все время с тобой в одном классе…
Смешные странные рассказы о годах, когда мы вместе сидели в одном классе, в основном чтобы удовлетворить любопытство Дафи, она время от времени пристает к нам с расспросами о том, как мы встретились, почему связали наши жизни, что чувствовали. Ей кажется странным, что мы многие годы учились вместе и не знали, что в конце концов поженимся.
Загадочность женщины, возникающей вдруг из тумана, первый запомнившийся миг, когда ты увидел ее, и первые слова, которыми вы обменялись… Нет, это не тот случай. Ася всегда была рядом со мной, всю жизнь, как дерево во дворе, как море, которое видно из окна.
В седьмом классе, когда мальчишки начали влюбляться, я тоже влюбился, но не в нее, а в тех двух или трех девочек, в которых влюблялись все. Влюблялись не потому, что хотели любить, а чтобы освободиться от какого-то гнета, словно выполнить какой-то долг, который как бы возложен на тебя. Пройти через влюбленность, чтобы освободиться для настоящих и важных дел – экскурсий, игр и событий, происходящих вокруг. Вторая мировая война была в разгаре, везде войска, солдаты, пушки, военные корабли, все это требовало внимания. Она не относилась к тем, кто создан для любви. Тихая девочка, некрасивая, отличница, нам приходилось иногда списывать у нее уроки. Утром, до начала занятий, мы, бывало, ждем ее, чтобы посмотреть в ее тетради, она давала их хоть и безотказно, но с каким-то хмурым выражением лица. Смотрит, как списывают ее интересные мысли, удачные ответы, иногда нетерпеливо объясняет, о чем речь.
Я списывал не у нее, а у тех, кто у нее списывал. Уже тогда, перед окончанием общеобразовательной школы, я стал плохо учиться, и не потому, что был неспособным, а потому, что дома уже сказали мне, что я не буду продолжать учебу, а придется мне работать с отцом в гараже. Уже тогда после уроков я должен был помогать ему – подавать инструменты, мыть машины, менять колеса. Трудно корпеть над учебниками, когда они все больше кажутся не имеющими никакого отношения ко всему тому, что составляет твою жизнь.
Но девятый класс я все-таки одолел. Уже тогда в классе образовались первые пары, но мне не доставляло неудобства быть влюбленным в кого-то, у кого уже есть друг, наоборот, так было спокойнее, освобождало от обязанности ухаживать, унижаться, любезничать на переменках. Я предпочитал любить издали, без забот, и только когда дружба распадалась и девушка оказывалась свободной для нового романа, на меня нападало какое-то беспокойство, меня лихорадило, словно я был обязан занять опустевшее место, но я оттягивал, ждал – может быть, найдется кто-нибудь другой…
В то время появился в классе новый репатриант, мальчик из «детей Тегерана». Сирота.
Звали его Ицхак. Учителя поручили Асе помочь ему освоиться, подтянуть в учебе. Он сразу же откровенно влюбился в нее, все время не сводил влюбленного взгляда, прямо преклонялся перед ней. Что-то смущало всех нас в такой откровенной любви в устаревшем европейском стиле. Она относилась к нему терпеливо, ходили слухи, что она только «жалеет» его, но свою роль она выполняла старательно. Стоит, бывало, с ним на переменке и подолгу о чем-то беседует. У меня не было с ней никаких доверительных отношений, но и без того чувствовалось, что эта любовь придала ей уверенности в себе, в классе ее стали выделять. Помнится, сидим мы, мальчики, на заборе и смотрим, как девочки играют на уроке физкультуры в волейбол. Мы уже начали воспринимать их иначе, беспрестанно оценивали, вот тогда я и заметил, какие у нее тонкие и стройные ноги, но она еще не начала носить лифчик, а нас интересовала больше всего грудь, это было самым главным, иногда мы ставили стул под таким углом, чтобы через открытый рукав можно было увидеть заветный кусочек плоти.
В конце девятого класса, перед самым окончанием, мы поехали в Галилейские горы вместе с учителями и директором. Лагерь был огромный, в нем собрались все девятые классы города. Официальной целью было знакомство с окружающей природой, но занимались мы в основном допризывной подготовкой. Гвоздем программы было ночное дежурство. Поскольку девочки тоже хотели охранять лагерь, решено было сторожить парами. И это создало некоторое напряжение, особенно когда дошло до раздела на пары. На вторую ночь оказалось, что я должен дежурить вместе с ней, и тогда ко мне подошел этот парень, новый репатриант, и попросил поменяться с ним. Я, конечно, немедленно согласился. Под вечер она подошла ко мне, чтобы показать место, где она спит в палатке, и попросила разбудить, потому что она спит крепко и может проспать. Я сразу же сказал ей, что не буду с ней дежурить, потому что Ицхак попросил меня поменяться.
– Что это вдруг? И ты согласился?
Я начал оправдываться: думал, мол, что она будет довольна.
– Почему это ты должен думать за меня? Если не хочешь дежурить со мной, тогда другое дело…
В ее голосе была какая-то сила, не вязавшаяся с внешностью маленькой тихой девочки. Кажется, до той минуты я никогда не разговаривал с ней наедине. Я был ужасно смущен, мне не хотелось впутываться в их отношения с этим репатриантом.
– Но ведь он просил… – робко заикнулся я.
– Скажи ему, что я пока еще не его жена.
Я засмеялся. Что-то в ее гордом и решительном поведении мне понравилось. Я передал ее слова Ицхаку. Он казался несчастным. В глазах стояли слезы. Я презирал его за такую откровенную и несчастную любовь.
В час ночи меня разбудили. Я вышел из палатки и стал ее поджидать. Прошло девять минут, она все не появлялась, и тогда я тихонько прокрался в палатку девочек, чтобы разбудить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112