Молли немного поплакала, над тем, что, по ее мнению, являлось благородным начинанием, и на этом эксперимент, по крайней мере не нарушив всеобщей гармонии, был благополучно завершен.
К концу Года Девятого их было семеро взрослых и Иви и тринадцать детей — от грудных младенцев до сына Молли — Ральфа, и восьмилетнего сына Иша и Эм — Джека. И у каждого покойно и уверенно становилось на душе от радостного ощущения, что растет их сообщество, или как все чаще говорили они — Племя. Истинным счастьем рождение нового ребенка становилось, ибо казалось, отступают черные тени прошлой беды, и все шире становится круг света. В первые дни того года, ранним утром появился в доме Иша далеко не молодой, славный на вид незнакомец. Был он из тех странников, которые теперь все реже и реже, но иногда забредали в их края. Приняли его гостеприимно, но, как, впрочем, и все они — странники, — старик остался равнодушен к доброму участию и ушел на следующий день, не прощаясь, — ушел в свой долгий путь в никуда, равнодушный ко всему, потерянный человек. А когда ушел странник, прошло совсем немного времени, как начало что-то беспокоить людей. И дети заплакали. А потом одно за другим: и насморк, и воспаленное горло, и головная боль, и слезы из глаз — в общем, досталось Племени испытать муки повальной эпидемии. В своем роде выдающимся явлением стала болезнь, ибо за все прошлые годы на удивление хорошо себя чувствовали люди. Если по мелочам, то Эзра и еще некоторые на зубы иногда жаловались; Джордж — самый пожилой из них — на боль в суставах, которую он по старинке ревматизмом называл; ну еще случайная царапина могла загноиться. Но самое удивительное, что, кроме двух болезней, исчезли все остальные, и даже о насморке никто не вспоминал. А из этих двух, что остались, одной рано или поздно, но переболели все дети. Очень похожей на корь была эта болезнь — по симптомам несомненно корь — и, не имея под рукой никакого доктора, чтобы точно удостовериться, назвали ее корью. Другая начиналась с болей в горле, но стоило принять таблетку стрептоцида, исчезала быстро, и потому никто не знал, что это за болезнь и как протекает. А поскольку стрептоцида в каждой аптеке хранилось предостаточно, и не портился он от времени, Иш не видел причин заниматься экспериментами и наблюдать, во что болезнь выльется, если не лечить ее. Почему так мало болезней осталось, для людей вроде Джорджа и Морин всегда чудом было сверхъестественным. Считали они, что это Бог в обиде на людей наслал на них сначала великий мор, а когда умерли люди, сделал оставшимся вроде компенсации за муки, подарок маленький — убрал всякие другие болезни помельче. Как в истории с Ноем было, когда послал Бог радугу на небо как знак, что не будет более такого потопа никогда. Иш, правда, придерживался несколько иной точки зрения. С тех пор, как человечество в массе своей перестало существовать, разорванной оказалась длинная цепь основных заразных болезней, и многие, присущие только человеческому роду, с уничтожением рождающих их микроорганизмов, если можно так выразиться, «умерли» вместе с человеком. Нет сомнения, что возродятся болезни, вызванные изменением состояния внутренних органов, такие, как: сердечная недостаточность, рак, «ревматизм» Джорджа. Безусловно, будут возникать инфекции, переносимые животными, вроде туляремии и чесотки. Конечно, среди выживших могут оказаться носители хронических форм тех или иных заболеваний, которые будут передаваться другим, как, вероятнее всего, кто-то из них обязан выживанию так называемой кори. Как позже вспомнили люди, забредший к ним старик постоянно сморкался. Без сомнения странник имел обыкновенный хронический насморк, который за прошедшие годы стал настолько необыкновенным, что думалось, исчез он бесследно и навсегда. Но как бы то ни было в происшествии наблюдалась и некоторая комическая сторона, когда вдруг неприлично здоровые люди все разом превратились в сморкающееся, кашляющее, чихающее сообщество товарищей по несчастью. Простуда, пройдя свой обычный в таких случаях цикл развития, закончилась без серьезных последствий, и уже через несколько дней все были здоровы, как и прежде. Но мнительный Иш еще целый год испытывал страх перед рецидивом. Весьма вероятно что уничтожение простудных заболеваний в некотором роде компенсировало боль от утраты цивилизации как явления, эти болезни породившего. А вот ближе к осени удача отвернулась от них. Никто так и не успел понять, что же действительно произошло, но у троих малышей вдруг начался жесточайший понос, и все они вскорости умерли. Скорее всего играя, дети забрались в пустой дом и нашли там какую-то отраву, возможно от муравьев. Попробовали, показалась отрава сладкой, и ее разделили поровну. Даже мертвая, цивилизация продолжала заманивать людей в оставленные ловушки. Один из них был сыном Иша. В таких случаях он боялся не за себя, а за Эм. И хотя Эм сильно переживала смерть ребенка, Иш, кажется, снова недооценил ее внутреннее мужество. Ее вера в жизнь была настолько сильна, что, как ни парадоксально могло звучать, даже смерть ею воспринималась как обязательная часть этой жизни. А вот Молли и Джин — две осиротевшие матери — еще долгое время, оплакивая смерть детей своих, бились в истерических припадках. В тот год родилось два ребенка, но все равно общее количество людей Племени оказалось меньшим, чем в начале года. И потому назвали год — Годом Смертей.
Год Десятый запомнился, как ничем не выдающийся, и потому долго никто не мог придумать, с каким именем войдет он в историю. Но когда Иш удобнее устроился на плите, и взмахнув молотком ударил по зубилу, загомонили дети и сказали, что нужно назвать год — Годом Ловли Рыбы. Наверное, потому, что случайно узнали люди, сколько замечательных полосатых окуней развелось в заливе, и стали часто ходить туда, получая много радости. Кроме того, что рыба разнообразила их стол, служила рыбалка еще и удивительным источником удовольствия для всех без исключения. Но Иша, любителя обобщать такие, казалось на первый взгляд незначительные явления удивило то, что, оказывается, они не испытывают необходимости в поисках особенных развлечений. В этой жизни сам процесс добывания пропитания или помощь, оказанная близкому, уже доставляли радость, и не требовалось им того, что в былые годы называлось развлечениями.
В Год Одиннадцатый Молли и Джин родили по ребенку. Но дитя Молли умерло сразу после родов; и люди испытали горькое разочарование обманутых надежд, тем более что за эти годы женщины научились весьма искусно помогать друг другу и это стал первый случай, когда ребенок в Племени умирал при родах. А потом все решили, что ребенок умер из-за возраста Молли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
К концу Года Девятого их было семеро взрослых и Иви и тринадцать детей — от грудных младенцев до сына Молли — Ральфа, и восьмилетнего сына Иша и Эм — Джека. И у каждого покойно и уверенно становилось на душе от радостного ощущения, что растет их сообщество, или как все чаще говорили они — Племя. Истинным счастьем рождение нового ребенка становилось, ибо казалось, отступают черные тени прошлой беды, и все шире становится круг света. В первые дни того года, ранним утром появился в доме Иша далеко не молодой, славный на вид незнакомец. Был он из тех странников, которые теперь все реже и реже, но иногда забредали в их края. Приняли его гостеприимно, но, как, впрочем, и все они — странники, — старик остался равнодушен к доброму участию и ушел на следующий день, не прощаясь, — ушел в свой долгий путь в никуда, равнодушный ко всему, потерянный человек. А когда ушел странник, прошло совсем немного времени, как начало что-то беспокоить людей. И дети заплакали. А потом одно за другим: и насморк, и воспаленное горло, и головная боль, и слезы из глаз — в общем, досталось Племени испытать муки повальной эпидемии. В своем роде выдающимся явлением стала болезнь, ибо за все прошлые годы на удивление хорошо себя чувствовали люди. Если по мелочам, то Эзра и еще некоторые на зубы иногда жаловались; Джордж — самый пожилой из них — на боль в суставах, которую он по старинке ревматизмом называл; ну еще случайная царапина могла загноиться. Но самое удивительное, что, кроме двух болезней, исчезли все остальные, и даже о насморке никто не вспоминал. А из этих двух, что остались, одной рано или поздно, но переболели все дети. Очень похожей на корь была эта болезнь — по симптомам несомненно корь — и, не имея под рукой никакого доктора, чтобы точно удостовериться, назвали ее корью. Другая начиналась с болей в горле, но стоило принять таблетку стрептоцида, исчезала быстро, и потому никто не знал, что это за болезнь и как протекает. А поскольку стрептоцида в каждой аптеке хранилось предостаточно, и не портился он от времени, Иш не видел причин заниматься экспериментами и наблюдать, во что болезнь выльется, если не лечить ее. Почему так мало болезней осталось, для людей вроде Джорджа и Морин всегда чудом было сверхъестественным. Считали они, что это Бог в обиде на людей наслал на них сначала великий мор, а когда умерли люди, сделал оставшимся вроде компенсации за муки, подарок маленький — убрал всякие другие болезни помельче. Как в истории с Ноем было, когда послал Бог радугу на небо как знак, что не будет более такого потопа никогда. Иш, правда, придерживался несколько иной точки зрения. С тех пор, как человечество в массе своей перестало существовать, разорванной оказалась длинная цепь основных заразных болезней, и многие, присущие только человеческому роду, с уничтожением рождающих их микроорганизмов, если можно так выразиться, «умерли» вместе с человеком. Нет сомнения, что возродятся болезни, вызванные изменением состояния внутренних органов, такие, как: сердечная недостаточность, рак, «ревматизм» Джорджа. Безусловно, будут возникать инфекции, переносимые животными, вроде туляремии и чесотки. Конечно, среди выживших могут оказаться носители хронических форм тех или иных заболеваний, которые будут передаваться другим, как, вероятнее всего, кто-то из них обязан выживанию так называемой кори. Как позже вспомнили люди, забредший к ним старик постоянно сморкался. Без сомнения странник имел обыкновенный хронический насморк, который за прошедшие годы стал настолько необыкновенным, что думалось, исчез он бесследно и навсегда. Но как бы то ни было в происшествии наблюдалась и некоторая комическая сторона, когда вдруг неприлично здоровые люди все разом превратились в сморкающееся, кашляющее, чихающее сообщество товарищей по несчастью. Простуда, пройдя свой обычный в таких случаях цикл развития, закончилась без серьезных последствий, и уже через несколько дней все были здоровы, как и прежде. Но мнительный Иш еще целый год испытывал страх перед рецидивом. Весьма вероятно что уничтожение простудных заболеваний в некотором роде компенсировало боль от утраты цивилизации как явления, эти болезни породившего. А вот ближе к осени удача отвернулась от них. Никто так и не успел понять, что же действительно произошло, но у троих малышей вдруг начался жесточайший понос, и все они вскорости умерли. Скорее всего играя, дети забрались в пустой дом и нашли там какую-то отраву, возможно от муравьев. Попробовали, показалась отрава сладкой, и ее разделили поровну. Даже мертвая, цивилизация продолжала заманивать людей в оставленные ловушки. Один из них был сыном Иша. В таких случаях он боялся не за себя, а за Эм. И хотя Эм сильно переживала смерть ребенка, Иш, кажется, снова недооценил ее внутреннее мужество. Ее вера в жизнь была настолько сильна, что, как ни парадоксально могло звучать, даже смерть ею воспринималась как обязательная часть этой жизни. А вот Молли и Джин — две осиротевшие матери — еще долгое время, оплакивая смерть детей своих, бились в истерических припадках. В тот год родилось два ребенка, но все равно общее количество людей Племени оказалось меньшим, чем в начале года. И потому назвали год — Годом Смертей.
Год Десятый запомнился, как ничем не выдающийся, и потому долго никто не мог придумать, с каким именем войдет он в историю. Но когда Иш удобнее устроился на плите, и взмахнув молотком ударил по зубилу, загомонили дети и сказали, что нужно назвать год — Годом Ловли Рыбы. Наверное, потому, что случайно узнали люди, сколько замечательных полосатых окуней развелось в заливе, и стали часто ходить туда, получая много радости. Кроме того, что рыба разнообразила их стол, служила рыбалка еще и удивительным источником удовольствия для всех без исключения. Но Иша, любителя обобщать такие, казалось на первый взгляд незначительные явления удивило то, что, оказывается, они не испытывают необходимости в поисках особенных развлечений. В этой жизни сам процесс добывания пропитания или помощь, оказанная близкому, уже доставляли радость, и не требовалось им того, что в былые годы называлось развлечениями.
В Год Одиннадцатый Молли и Джин родили по ребенку. Но дитя Молли умерло сразу после родов; и люди испытали горькое разочарование обманутых надежд, тем более что за эти годы женщины научились весьма искусно помогать друг другу и это стал первый случай, когда ребенок в Племени умирал при родах. А потом все решили, что ребенок умер из-за возраста Молли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124