- Да, нечто вроде этого. Но в то же время я представляю себе этот сон
как некий особый процесс.
- Что значит "особый"?
- Наши сны в значительной степени визуальны по своей природе, ибо во
время бодрствования мы ориентированы в основном на видеоряд. Дельфины же,
со своей стороны...
- Ориентированы на звукоряд. Да. Если допустить этот эффект
постоянного сна и наложить его на нейрофизиологическую структуру, которой
они обладают, то похоже, что они могут плескаться, наслаждаться своими
собственными звуковыми снами.
- В какой-то мере - да. А не может ли подобное поведение быть
подведено под термин: "людус"?
- Я даже не знаю.
- Одна из форм его, которую греки, конечно, рассматривали как особый
вид деятельности, дав ей название "диагоги", лучше всего переводимое как
"умственное развлечение", "досуг для ума". В эту категорию входила музыка,
и Аристотель, размышляя в своей "Политике", какую пользу можно извлекать
из нее, допуская, в конце концов, что музыка могла приносить пользу, делая
тело здоровым, способствуя определенному этосу и давая нам возможность
наслаждаться вещами в собственном виде - что бы это ни означало. Но,
принимая во внимание акустический "дневной сон" в этом свете как
музыкальную разновидность "людуса" - хотела бы я знать, не может ли это
действительно соответствовать определенному этосу и благоприятствовать
особому способу наслаждения?
- Возможно, если они владеют опытом.
- Мы по-прежнему даже близко не понимаем значения иных звуков.
Полагаете, они озвучивают какую-то часть этих опытов?
- Возможно. Но если бы у вас были другие предпосылки?
- Тогда это все, что я могу вам сказать, - ответила она. - Мой выбор
- увидеть религиозное значение в спонтанном выражении "диагоги". Ваш выбор
может быть другим.
- Да. Я принимаю это как психологическую или физиологическую
необходимость, даже рассматривая это так, как предлагаете вы - как форму
игры или "людус". Но я не вижу способа выяснить, действительно ли такая
музыкальная деятельность есть нечто религиозное. В этом пункте мы не
способны полностью понять их этос или их собственный способ мироощущения.
Концепция настолько чуждая нам и извращенная, насколько, вы понимаете,
отсутствует возможность общения - даже если бы языковый барьер был бы куда
слабее, чем сейчас. Короче, кроме действительного поиска способа влезать в
их шкуру и, отсюда, принять их точку зрения, я не вижу способа вычислить
религиозные чувства здесь, даже при условии, что все остальные ваши
предположения верны.
- Вы, конечно, правы, - согласилась она, - выводы не научны, если они
не имеют доказательств. Я не могу доказать этого, ибо это только ощущения,
впечатления, интуиция - и я предложила их вам только в этом качестве. Но
иногда, наблюдая за тем, как они играют, слыша издаваемые ими звуки, вы
можете согласиться со мной. Подумайте над этим. Попробуйте это
почувствовать.
Я продолжал глядеть на воду и небо... Я уже услышал все, за чем я
сюда шел, а остальное было не так уж важно для меня, но подобное
удовольствие на десерт я имел далеко не каждый день. И я понял затем, что
девушка понравилась мне даже больше, чем я думал, и очарование это росло в
то время, когда я сидел и слушал - и не только из-за предмета беседы. Так,
отчасти продолжая разговор, а отчасти из-за своего удивления, я сказал:
- Продолжайте. Рассказывайте дальше, об остальном. Пожалуйста!
- Об остальном?
- Вы определили религию или нечто в этом роде. Скажите же мне, как
по-вашему, на что это может быть похоже?
Она пожала плечами.
- Не знаю, - сказала она затем. - Если убрать хоть одно
предположение, сама догадка начинает выглядеть глупо. Давайте остановимся
на этом.
Но такой вариант оставлял мне совсем немногое: сказать "спасибо" и
"доброй ночи". И я принялся усиленно размышлять над тем, что она мне
рассказала, и единственное, что пришло мне на ум, было мнение Бартелми об
обычной распределенной кривой относительно дельфинов.
- Если, как вы предполагаете, - начал я, - они постоянно размышляют и
истолковывают сами себя, их вселенная нечто вроде изумительной снопесни,
то они, возможно, подчиняются ей по необходимости - одни несравненно
лучше, чем другие. Как много Моцартов может существовать в племени
музыкантов, чем чемпионов в племени атлетов? Если все они участвуют в
религиозной "диагоги", из этого может следовать, что некоторые из них -
самые лучшие игроки? Могут ли они быть жрецами или пророками? То ли
бардами? Священными песнопевцами? Могут ли районы, в которых они живут,
быть святыми местами, храмами? Дельфиньими Ватиканами или Мекками?
Она рассмеялась:
- Теперь увлеклись вы, мистер... Мэдисон.
Я посмотрел на нее, пытаясь разглядеть нечто за очевидно насмешливым
выражением, с которым она разглядывала меня.
- Вы посоветовали мне подумать над этим, - сказал я, - попытаться
прочувствовать это.
- Было бы странно, если бы вы оказались правы. Верно?
Я кивнул.
- И, возможно, существует также паломничество, - сказал я, вставая, -
если только я правильно истолковываю это... Я благодарен вам за те минуты,
что отнял у вас, и за все остальное, что вы дали мне. Вы не сочтете
ужасным нахальством, если я когда-нибудь снова загляну к вам в гости?
- Боюсь, я буду весьма занята, - сказала она.
- Я понимаю. Я очень благодарен вам за сегодняшнюю беседу. Спокойной
ночи.
- Спокойной ночи.
Я отправился назад, к моторке, завел ее и, проплыв мимо волнолома,
направился в темнеющее море, оглянувшись лишь раз в надежде обнаружить
только то, что должно было быть - девушку, сидевшую на причале, и
задумчиво глядевшую на волны. Она похожа на Маленькую Русалочку, решил я.
Она не помахала мне вслед. Но, быть может, было темно, и она просто
не заметила.
Вернувшись на Станцию-Один, я почувствовал себя достаточно
вдохновленным, чтобы направиться в комплекс контора-музей-библиотека и
посмотреть, что мне пригодится во время знакомства с материалами,
касающимися дельфинов. Я направил свои стопы через остров к передней
двери, миновал неосвещенные модели и выставки оружия и свернул направо, я
толкнул открытую дверь. В библиотеке горел свет, но само помещение было
пустым. Я обнаружил несколько книг из списка: которые не читал, отыскал
их, полистал, но после второй книги угомонился и отправился записать их.
Пока моя рука записывала названия, глаза скользнули по верху страницы
амбарной книги и наткнулись на одно из имен, записанных там:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58