ГЛАВА XXXII
Коммодор посылает вызов Гемэлиелу; он одурачен шутливой проделкой лейтенанта, Перигрина и Гантлита
С таким афронтом Траньон никак не мог примириться. Он посоветовался по этому случаю с лейтенантом, и результатом их совещания был вызов, который старый коммодор послал Пиклю, требуя, чтобы тот встретил его в условленном месте верхом, с парой пистолетов, и понес ответ за оскорбление, им нанесенное.
Ничто не могло бы доставить Джеку больше удовольствия, чем принятие этого вызова, который он устно передал мистеру Гемэлиелу, вызванному для этой цели из клуба у Танли. Характер этого сообщения произвел мгновенное действие на организм миролюбивого Пикля, чьи внутренности затрепетали от страха и испытали столь сильное потрясение, что можно было заподозрить, будто это явление вызвано жестокой шуткой аптекаря, проглоченной им в пиве.
Вестник, отчаявшись получить удовлетворительный ответ, покинул его в этом плачевном состоянии и, не желая упустить случай посмеяться над коммодором, тотчас пошел и рассказал обо всем молодым джентльменам, заклиная их господом богом устроить, так, чтобы старый Ганнибал явился на поле битвы. Оба друга одобрили этот план, и после недолгого раздумия было решено, что Хэтчуей скажет Траньону, будто его вызов принят Гемэлиелом, который должен-де его встретить в назначенном месте со своим секундантом завтра в сумерках, ибо, если один из них будет убит, другому легче ускользнуть в темноте; что Годфри будет изображать друга старого Пикля, а Перигрин представлять своего отца, тогда как лейтенант, заряжая пистолеты, не должен вкладывать пули, чтобы поединок не причинил никому вреда.
Обсудив эти подробности, лейтенант явился к своему патрону с громовым ответом от его противника, чье доблестное поведение хотя и не могло запугать, но не преминуло изумить коммодора, который объяснил это мужеством жены, вдохновившей его. Траньон тотчас приказал своему советчику приготовить патронный ящик и распорядиться, чтобы самая смирная лошадь в конюшне стояла оседланной; а когда Джек предложил ему написать завещание на случай несчастья, он с презрением отверг его совет, сказав:
- Как! Неужели ты думаешь, что Хаузеру Траньону, выдержавшему огонь стольких плавучих батарей, грозит опасность от паршивых выстрелов сухопутного жителя? Ты увидишь, как я заставлю его убрать марсель!
На следующий день Перигрин и солдат наняли лошадей в трактире, откуда выехали в назначенный час на поле битвы, причем оба были закутаны в плащи, благодаря коим их не мог узнать в сумеречном свете одноглазый командир, который, вскочив в седло под предлогом подышать свежим воздухом, вскоре явился с Хэтчуеем, ехавшим сзади. Когда они завидели друг друга, секунданты выехали вперед с целью отмерить расстояние и определить условия дуэли, после чего было решено с обоюдного согласия, что каждый разрядит два пистолета, и если ни один выстрел не окажется решающим, придется прибегнуть к палашу, дабы довести дело до победного конца. Тогда порешили с этим вопросом, противники заняли свои места, и Перигрин взвел курок, прицелился и, подражая голосу своего отца, предложил Траньону поберечь его единственный глаз. Коммодор последовал совету, не желая рисковать зрением, и весьма благоразумно подставил под дуло пистолета заплатанную сторону своей физиономии, потребовав, чтобы противник делал свое дело, не тратя лишних слов. Тогда молодой человек выстрелил, и так как расстояние было незначительное, пыж из его пистолета больно ударил по лбу Траньона, а тот, приняв его за пулю, каковая, по его мнению, попала ему в мозг, вне себя подскакал на своем коне к противнику и, держа пистолет в двух ярдах от него, выстрелил, пренебрегая правилами боя. Удивленный и взбешенный тем, что выстрел не возымел никакого действия, он закричал страшным голосом:
- Ах, будь вы прокляты! Вы что-то подложили под камзол! И, приблизившись, разрядил второй пистолет так близко от головы своего крестника, что, не будь тот защищен плащом, порох опалил бы ему лицо. Расточив, таким образом, свои заряды, он очутился во власти Перигрина, который, приставив к его голове свой запасной пистолет, приказал ему молить о пощаде и просить прощения за самонадеянность. Коммодор ничего не ответил на это властное требование, но, бросив свой пистолет и выхватив мгновенно палаш из ножен, атаковал нашего героя с такой невероятной стремительностью, что, не ухитрись тот отразить удар пистолетом, проделка, по всей вероятности, окончилась бы весьма трагически. Перигрин, видя, что ему и думать нечего о том, чтобы обнажить оружие или защищаться от этого разъяренного противника, пришпорил своего коня и искал спасения в бегстве. Траньон преследовал его с великим рвением и, так как лошадь его была лучше, догнал бы беглеца, неся ему гибель, если бы на свою беду не был задержан ветвями дерева, оказавшегося с той стороны, где у него не было глаза, и причинившего ему столько хлопот, что он вынужден был бросить палаш и ухватиться за гриву, чтобы не вылететь из седла. Пери, заметив бедственное его положение, повернул назад и, получив теперь возможность обнажить палаш, подъехал к обезоруженному врагу, размахивая своим феррарским клинком и грозя укоротить коммодора на целую голову, если он не попросит пощады и не сдастся незамедлительно. В намерения старого джентльмена отнюдь не входила такая покорность, от которой он наотрез отказался, утверждая, что уже принудил своего противника удирать на всех парусах и что теперешнее его затруднительное положение вызвано случайностью - все равно как если бы корабль был атакован после того, как пришлось во время шторма сбросить все пушки за борт.
Не успел Перигрин ответить на этот довод, как вмешался лейтенант и, ознакомившись с обстоятельствами, объявил перемирие, покуда он с другим секундантом посоветуются и вынесут решение по существу дела. Они отъехали на незначительное расстояние, и после недолгого совещания Хэтчуей вернулся и объявил коммодора побежденным по законам войны.
Неудержимо было бешенство, овладевшее старым Ганнибалом, когда он услышал приговор. Не сразу мог он выговорить что-либо, кроме укоризненных слов: "Вы лжете!", которые повторил раз двадцать в каком-то бессмысленном исступлении. Вновь обретя дар речи, он осыпал судей такой злобной бранью, отвергая их решение и требуя другого суда, что заговорщики, заведя шутку слишком далеко, начали раскаиваться, и Перигрин, с целью умиротворить его, объявил себя побежденным.
Это признание успокоило буйный гнев коммодора, хотя он в течение нескольких дней не мог простить лейтенанта; оба молодых джентльмена поехали обратно к Танли, тогда как Хэтчуей, ведя на поводу лошадь коммодора, проводил домой Траньона, ворчавшего на Джека за его несправедливый приговор;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271