Изобретатель, не предвидевший таких затруднений, не знал, как преодолеть их, но он принял совет во внимание и пообещал применить заново свои способности для изменения проекта. Однако он не избег иронических замечаний остальных знатоков, которые осыпали его похвалами за столь важное изобретение, благодаря которому любая семья может сберечь блюдо зелени в течение трех месяцев, израсходовав ничтожную сумму на покупку и потратив время на работу и уход за такой изумительной машиной. Но никто не был столь саркастичен в своих замечаниях об этой машине, как натуралист, тут же обратившийся к патрону с просьбой одобрить его исследование, посвященное размножению навозной мухи; в этом исследовании он предлагал любопытный способ собирания, сохранения и высиживания яичек этих насекомых даже в зимнюю пору с помощью искусственного тепла. Как только было сообщено об этом проекте, Перигрин не удержался и разразился хохотом, заразившим всех сидящих за столом, не исключая и хозяина, который не в силах был сохранить свою обычную серьезность.
Такая неуместная веселость крайне огорчила философа; после недолгого молчания, в течение которого на его лице отразилось негодование и презрение, он сделал выговор нашему герою за неразумное поведение и принялся доказывать, что его изыскания имеют исключительное значение для развития и прогресса естественных наук. Но его не пощадил мстительный механик, отплативший ему ироническими комплиментами по адресу его рассадника паразитов и посоветовавший представить сочинение в Королевское общество, каковое, без сомнения, удостоит его медали и даст ему место на страницах своих ученых трудов как выдающемуся деятелю на поприще общеполезных наук.
- Если бы вы, - сказал он, - употребили свои знания для изыскания способа уничтожать этих насекомых, досаждающих человечеству и приносящих ему вред, вас удовлетворило бы созерцание добрых последствий вашего труда; но этот диковинный план размножения личинок, без сомнения, обеспечит вам почетное место в списке ученых философов.
- Мне кажется, - заметил натуралист, - вы потому питаете столь сильное отвращение к размножению насекомых, что, по всей вероятности, боитесь, как бы не лишили они вас той капусты, которую собираетесь срубать своей чудодейственной машиной.
- Сэр! - с великой горечью воскликнул механик. - Если бы головка капусты была столь же легковесна, как голова некоторых навозно-мушиных философов, ее не стоило бы срубать!
- Я не желаю спорить о капусте с сыном огурца! - отрезал мушиный производитель, намекая на предков своего противника, который, после такого оскорбления, вскочил и с бешенством воскликнул:
- Черт возьми! Вы намекаете на меня, сэр!
Видя, что спор зашел слишком далеко, вмешался патрон, упрекнул их в невоздержанности и посоветовал им заключить дружбу и союз против современных готов и вандалов, пользующихся каждым удобным случаем, чтобы высмеивать и обескураживать всех приверженцев науки и философии. После такого увещания они не посмели продолжать спор, который и прекратился, хотя механик затаил обиду; и после завтрака, когда компания отправилась восвояси, он, выйдя на улицу, обратился к врагу с вопросом, на каком основании тот позволил себе, столь дерзко отозваться о его семье. Любитель мух в ответ обвинил математика в том, что он зачинщик, так как уподобил его голову легковесному кочану капусты; тут перебранка возобновилась, механик начал объяснять устройство своей машины, поднял руку и, вытянув ее наподобие рычага, захватил нос натуралиста, как клин, меж двумя пальцами и повернул, словно хотел отвинтить.
Если бы им пришлось решать спор равным оружием, преимущество оказалось бы на стороне зачинщика, превосходившего своего противника ростом и сложением, но, на свое счастье, философ захватил с собой палку и, едва высвободив свой нос, начал ловко обрабатывать ею голову и плечи механика, которому этот град ударов пришелся не по вкусу, и он бросился наутек, преследуемый разъяренным победителем, гнавшимся за ним по улице, к несказанному удовольствию толпы, а также Перигина и его приятеля лекаря, с любопытством наблюдавших эту сцену.
Итак, наш герой был принят в Общество льстецов, хотя толком не знал своих обязанностей, пока их не разъяснил ему молодой врач, разбранивший его за глупое поведение в истории с медалью и сообщивший, что завоевать или сохранить расположение их патрона можно только в том случае, если не пытаться уличать его в промахах. Он посоветовал Перигрину уважать эту слабую струнку и обращаться со старым джентльменом крайне почтительно, насколько это позволяет ему его нрав. Задача была легка для такого покладистого человека, как наш герой, так как в поведении старика не было и тени наглого самодовольства, которого Перигрин не мог выносить; наоборот, старый джентльмен был кроток и благодушен, а Пиклю такая слабая струнка скорее нравилась, чем была неприятна: она льстила его тщеславию, потому что заставляла предполагать превосходство собственного ума.
Предупрежденный таким образом, Перигрин столь преуспел благодаря своим вкрадчивым манерам, что в короткое время стал одним из любимцев патрона, которому посвятил небольшую поэму; по общему мнению, он должен был сорвать плоды этой привязанности одним из первых среди приверженцев старого джентльмена.
ГЛАВA XCVI
Полагая, что сэр Стэди Стируэл им пренебрегает, Перигрин укоряет его в письме, вследствие чего ему отказывают от дома, он лишается пенсии и навлекает на себя обвинение в безумии
Это ожидание, а также надежды, возлагаемые им на министра, чье расположение он старался завоевать, помогли ему примириться с превратностями судьбы, которые он претерпел, и с тем обстоятельством, что исход судебного процесса, затеянного им, чтобы вернуть свои десять тысяч фунтов, был еще неясен. Адвокаты продолжали облегчать его кошелек и поддерживали в Перигрине несбыточные надежды, и, для того чтобы удовлетворить требования этих прожорливых гарпий, он предпочел взять взаймы у своего издателя, но не сообщать о своем затруднительном положении мизантропу и не прибегать к помощи своего друга Хэтчуея, который жил в крепости, не ведая о его нужде. Не облегчило ее и прибытие корабля из Индии; на борту его должен был находиться тот, кому он доверил семьсот фунтов, о чем мы упоминали выше, но Перигрина известили, что должник, опасно заболев, остался в Бомбее, когда корабль отплыл, и надежды на возврат денег весьма мало.
В таком положении Перигрин вел не очень спокойную жизнь, хотя и находил способы бороться с невзгодами. Все же тоска терзала его по временам с такой силой, что он терял надежду и погружался в глубочайшее уныние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271