– У нас теперь одна дорога вместе со всеми советскими народами! – говорил Лидум на митинге после окончания радиопередачи из Москвы. – Все сообща пойдем к одному будущему. Кончились времена, когда чужестранец мог топтать ногой нашу землю и приказывать нам, как своим слугам! Кончилось время зависимости и унижения: кто сегодня захочет поговорить с нами, должен учесть, что имеет дело не с двумя, а с двумястами миллионов людей, а еще до разговора ему придется снять шляпу и вынуть руки из карманов. Но, дорогие друзья, того, что мы от всего сердца радуемся великому счастью, обретенному нашим народом, еще недостаточно – нам надо оправдать это счастье и доказать своими делами всему советскому народу, что мы достойны стать рядом с ним.
Через полчаса из соседнего уезда позвонил Карклинь: тому тоже хотелось поделиться радостью со старым товарищем. Вечером к Яну Лидуму приехал гость, доставивший и большую радость и большие заботы. То была Ильза.
– Как хорошо, что ты приехала! – приветствовал он сестру. – Как будто знала, что именно сегодня я нуждаюсь в человеке, перед которым можно излить душу. Ты ведь знаешь, Ильза, что за день сегодня?
– Знаю, Ян… – ответила Ильза. – Теперь совершилось все, за что тридцать четыре года назад отдал свою жизнь наш отец – Петер Лидум.
– Да, пятое августа… – прошептал Ян, потрясенный этим воспоминанием. – Об этом я не подумал, а ты… вспомнила. Прости. Теперь я понимаю, что значит этот день для нас обоих.
– Надо было бы съездить к отцу, отвезти цветы на могилу, – продолжала Ильза – И ограду надо сделать, чтобы не топтали могилку. Я там была на прошлой неделе. Рядом растет старая красивая сосна, можно было бы поставить скворечницу, весной там щебетали бы птички… Отец так любил птиц…
– Больше всего в мире он любил людей, – добавил Ян. – Ему не жаль было отдать жизнь за их счастье. Съездим, сестра, обязательно съездим. Завтра мне как раз надо быть в тех краях; в бывшем центре имения, где отец перед смертью работал батраком, теперь хотят организовать первый совхоз в нашем уезде – от меня требуют заключения по этому вопросу.
В тот вечер они долго просидели в кабинете Яна, вспоминая детство и юность, рассказывая друг другу свои планы. Ильза заведовала уездным отделом социального обеспечения, и эта работа больше всего отвечала ее склонностям. Испытав на своих плечах тяжелое бремя жизни, она сейчас всю теплоту сердца отдавала горемыкам – инвалидам труда, оставшимся без кормильцев старикам и сиротам. Она предложила открыть детский дом в одном имении.
– Там большой, правда несколько запущенный, парк, озеро возле самого дома, вблизи сосновый бор… – рассказывала Ильза. – Можно устроить настоящий рай. Если мне удастся это осуществить, я согласна уехать из города и работать в детском доме.
– А с Карклинем ты уже говорила об этом? – поинтересовался Ян.
– Он меня всячески поддерживает, – ответила Ильза. – Из него вышел очень дельный первый секретарь. Простой рабочий, такой же, как мы с тобой, долгие годы проработал на лесопилке носчиком, а любой сложный вопрос решает отлично. Только вот в детский дом ни за что не хочет отпускать меня.
– И правильно делает, – улыбнулся Ян. – Если тебе по плечу заботы об инвалидах и сиротах всего уезда, с какой стати сужать эти заботы до масштабов одного учреждения.
– Говоришь – по плечу… Если бы Карклинь и Артур не помогали, не знаю, как бы я справилась.
– Но ведь это их обязанность. Сейчас они помогают тебе, а когда ты освоишь свой участок работы, в свою очередь будешь помогать им. Так мы все, Ильзит, делаем. Потому что мы коммунисты.
На дворе уже давно стемнело, когда Ян наконец вспомнил, что еще не ужинал и ничем не угостил сестру. Вот тогда-то и начались заботы и огорчения.
– Каково твое хозяйство? – поинтересовалась Ильза, когда брат заговорил об ужине. – Где ты живешь?
– Здесь вот и живу… – пробормотал Ян, окинув взглядом кабинет.
– Как? – не поняла Ильза.
– Ну так, как видишь…
Ильза удивленно взглянула на брата.
– Ведь ты не хочешь сказать, что у тебя… что ты?…
Он даже немного покраснел.
– Так оно и есть, сестричка… – неловко улыбнулся он. – Не умею жить. Самому стыдно, Ильзит, но так оно выходит.
Неизвестно, как бы он выпутался из создавшегося положения, если бы в этот момент не позвонил начальник уездного отдела Наркомата внутренних дел Регут.
– Товарищ Лидум, мне только что сказали, что у тебя гость. А ты подумал о ночлеге? На постоялый двор ведь не поведешь – там полно, как сельдей в бочке.
– Может… здесь же, товарищ Регут… – сказал Ян. – Мы ведь люди простые.
– Знаешь что, товарищ Лидум, – возразил Индрик. – Моя сестра приготовила ужин и велит передать, что смертельно обидится, если вы оба через четверть часа не будете сидеть у нас за столом. Ждем, товарищ секретарь…
Все кончилось тем, что Ян и Ильза в тот вечер поужинали вместе с Индриком и его сестрой Айной, которая временно вела маленькое хозяйство брата. Там же, у Регутов, Ильзе приготовили постель на диване, а Ян, как обычно, ночевал у себя в кабинете.
Когда он ушел, Ильза обратилась к Индрику с просьбой:
– Возьмите, товарищ Регут, это дело в свои руки. Так ведь он совсем измотается. Если у него самого нет времени и охоты подумать об этом – подумайте вы.
– Уже думали, товарищ Лидум, – ответил Индрик, – и нашли ему квартиру рядом с укомом. Через несколько дней там закончат ремонт, но мы не знаем, как на это посмотрит товарищ Лидум. Две солнечные комнаты с кухней во втором этаже.
– Утром покажете мне. Я сама отведу его туда и устрою все остальное.
На следующее утро, сразу после завтрака, пока Ян Лидум просматривал почту и распределял задания своим помощникам, Ильза вместе с Индриком Регутом осмотрела квартиру, которая сразу же понравилась ей. Надо было еще только купить самую необходимую мебель. Индрик обещал взять шефство над переселением.
Когда Яну стало известно об этом, он без всяких возражений принял эту новость.
– Позор… – признался он. – Как малое дитя, заставил заботиться о себе других. Будто сам был без рук и головы. Впредь будет наука: буду знать, что и о таких делах надо думать. О какой культуре быта может говорить человек, который сам некультурен в личной жизни?
Справившись с самыми неотложными делами, Ян Лидум вызвал машину и вместе с Ильзой уехал в те места, где когда-то прошли их детство и юность.
4
Бывший центр имения с каменными хозяйственными постройками и большими массивами полей и лугов был точно создан для организации совхоза. Во времена Ульманиса здесь хозяйничал какой-то отставной генерал, кавалер двух орденов Лачплесиса; прошлой зимой, когда балтийские немцы уезжали в «фатерланд», сей муж, вдруг обнаружив в своих жилах несколько капель немецкой крови, признал за лучшее репатриироваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179