– Я собираюсь жениться на Джасинде, – в знак протеста отрезал Тристан.
Спар покачал головой.
– Они не знают об этом. Кроме того, это не меняет дело. Они просто видят, как развлекаешься ты, и тоже хотят этого.
Голос Тристана прозвучал, как гром, когда он спросил:
– А ты знаешь, что он сделал с Джасиндой? Он чуть не утопил ее. И еще собирался изнасиловать! И ты просишь, чтобы это сошло ему с рук.
– Нет, – честно ответил Спар. – Я прошу тебя быть справедливым в выборе наказания. – Он повернул голову и посмотрел на первого помощника капитана, прося поддержки.
– Спар прав, – вмешался Вип, вставая и подходя к ним. – Мне нравится эта леди. И ты знаешь это. Но ты сейчас должен руководствоваться не оскорбленными чувствами, а здравым смыслом и рассудком. Не принимай решение сгоряча.
Двое мужчин ждали ответа от третьего. Капитан продолжал безучастно смотреть на дверь. В каюте повисла мрачная тишина. Одна мучительная минута тянулась за другой.
Вдруг Тристан хлопнул ладонью по оконной раме.
– Черт! – выругался он. – Мне хотелось его убить! – Он опустил голову, тяжело и протяжно вздохнул, потом повернулся. Когда он выпрямился, выражение его лица было твердым, как камень. – Тридцать ударов плетью! – Он ходил взад-вперед по комнате, от Спара к Випу. Глаза его блестели, как сталь. – Это достаточно справедливое наказание?
Спар кивнул.
– Достаточно, – ответил Вип.
– Завтра утром. – Тристан повернулся к окну. – На рассвете.
Свернувшись калачиком, Джасинда лежала на кровати. Ей было холодно и одиноко без рук Тристана, обвившихся вокруг нее. Она дрожала. Пыталась не думать о случившемся, внушая себе, что все не так страшно. Ей не причинили вреда, не изнасиловали. Она уже в порядке. Все было ужасно, ужаснее, чем можно было увидеть в кошмарном сне. Да, ему не позволили ее изнасиловать, но, тем не менее, он надругался над ней. Слез уже не было, она выплакала все, но Джасинда дрожала всем телом.
Где сейчас Тристан? Почему оставил ее одну? Что он делает? Все на корабле, наверное, уже знают, что произошло.
Дверь открылась. Джасинда забилась в угол, испуганно ойкнула и натянула одеяло на глаза. В комнату вошел Тристан. Он бросил на нее взгляд, потом стал молча ходить по каюте.
«Он даже смотреть на меня не может!» Новая боль пронзила ее, и она закрыла глаза.
Кровать заскрипела от его веса. Он лег рядом и, протянув руку, прижал Джасинду к себе. Тристан поцеловал ее волосы.
– Джейкобс больше не побеспокоит тебя, – тихо сказал он. – Ни Джейкобс, ни кто-то другой на этом корабле.
– Что… что ты сделал? – поинтересовалась она, боясь узнать страшную правду.
Он напрягся от злости. Теплота и защищенность, которую она только что чувствовала, исчезла.
– Утром он будет наказан.
– Наказан?
– Да. Наказан тридцатью ударами плети. Ты должна быть на палубе. Все там будут присутствовать. – Руки Тристана снова крепко прижали ее к себе, пугая Джасинду своей силой. – Я должен был убить его! – Он отчеканил каждое слово с суровой решительностью.
Опять в ее глазах стояли слезы. Ей казалось, что она не сможет больше плакать, но все-таки она заплакала.
– Это… это была моя вина…, – выдавила она сквозь рыдания. – Если бы я… если бы я осталась на корабле…
– Нет. Ты ошибаешься. Это не твоя вина. – Он опять поцеловал ее волосы. Тристан ослабил руки, но Джасинда чувствовала себя словно в надежном и безопасном убежище. – Пожалуйста, не плачь, Синда! Пожалуйста!
Она всхлипнула, пытаясь остановить поток слез.
– Не плачь больше, Все будет хорошо. Я обещаю тебе, что все будет хорошо.
Она положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Она не будет больше думать о неприятностях этого дня. Она будет думать о том, как Тристан любит ее.
Утром следующего дня вся команда, от матроса до капитана, стояла на палубе «Танцующей Габриэллы». Скатанные паруса отсвечивали розовым блеском. Вода в бухте была тихой. Птицы не пели. Не слышалось плеска от играющей на воде рыбы. Казалось, весь мир замер в зловещем ожидании.
Джасинда вышла на палубу. Она стояла одна в нескольких шагах от Тристана. Скоро многие женщины тоже вышли наверх и собрались позади нее. До Джасинды доносился их шепот, но она не оборачивалась, чтобы не видеть никого. Словно окаменев, она была не в состоянии двигаться. Глаза ее опухли от слез и бессонной ночи.
Когда вывели Джейкобса, Джасинда ощутила внезапное напряжение на палубе. Преодолев страх, она с содроганием взглянула на своего обидчика. Его лицо распухло, под глазами чернели ссадины от ударов Тристана, и, конечно, он сгорал от стыда перед своими друзьями-моряками – но шел уверенной, бесстрашной походкой.
– Прочти, в чем он обвиняется, Филдинг! – приказал Тристан.
Филдинг начал выполнять приказ, а взгляд Джейкобса бегал от капитана к Джасинде. Девушка не слышала ни слова. Ее парализовал полный ненависти, свирепый взгляд матроса. И даже когда его повели к железной решетке, он все еще продолжал смотреть на нее. Филдинг велел ему снять рубашку, и Джейкобс без замешательства и жалоб сделал это. Он лишь однажды отвел глаза, когда его вынудили повернуться, чтобы привязать руки к металлическим перекладинам.
«Когда тебя накажут, я почувствую себя лучше, – подумала Джасинда. – Ты заслуживаешь этого. Все закончится, и я опять почувствую себя чистой».
– Начинай, Филдинг!
Джасинда посмотрела на Тристана. Со стороны его лицо казалось безжизненной маской, но она, научившаяся уже понимать выражение лица своего любимого мужчины, могла прочесть по напряженным скулам, что Тристан разгневан.
– Она сама виновата, – шепнула одна из женщин достаточно громко, чтобы услышала Джасинда, – выставляет себя напоказ перед мужиками, как последняя… И чего она еще ожидала от этого моряка? Это ее следовало бы выпороть!
Неужели так думали все? Краска разлилась по лицу Джасинды. Она обвела глазами собравшихся, боясь прочитать обвинение в свой адрес на лицах мужчин и женщин. «Капитанская шлюха, – казалось, говорили они. – Это ее вина!»
Джасинда услышала свист хлыста, разрезавшего воздух, и неожиданный треск. Ее взгляд упал на спину Джейкобса. Глаза невольно расширились. На обнаженном теле матроса появились красные полосы. Моряк отвел руку с хлыстом назад, и опять резкий свист хлыста разрезал воздух над палубой. Мышцы Джейкобса напряглись, руки изменились до неузнаваемости, когда он с силой вцепился в железные поручни. Снова и снова карающая плеть с жестокостью обрушивалась на загорелое тело, каждый раз оставляя после себя кровоточащие раны. Никогда в жизни Джасинде не приходилось быть свидетелем такой жестокости, такого ужаса, каким было это наказание. Ничто, даже то, что сделал с ней Джейкобс, казалось, не заслуживало такой кары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92