— Похоже, игра закончена.
Его слова были встречены ошеломленным молчанием.
— Ты признаешься? — выдавил Престон.
— Именно. Какое облегчение больше не выкручиваться. Ничего не придумывать. Не притворяться перед вами, старички. Камерон прав. Я задумал это давно. Больше четырех лет назад, — беззастенчиво похвастался он. — Любил ли я когда-нибудь Кэтрин? Может быть, в самом начале, прежде чем она превратилась в одержимую наглую свинью. Забавно, как любовь может так быстро превратиться в ненависть. Впрочем, может, я и вообще ее не любил. Должно быть, всему виной трастовый фонд. Вот от денежек я без ума.
Даллас уронила стакан, упавший с глухим стуком на ковер.
— Что ты сделал с нами? — сдавленно прошептала она.
— То, что должен был сделать, — оправдывался Джон. — И ничуть не сожалею. То есть нет, это не совсем так. Жаль, что я пригласил Линдси переехать ко мне. Нет, конечно, поиметь се было совсем неплохо. Каждая минута была чистым наслаждением. Она так хочет угодить мне, что делает в постели все, о чем бы я ни попросил. Поверите, буквально все. Но в последнее время от нее никак не отвяжешься, липнет, как клей, а я не собираюсь снова надевать на себя кандалы, нет уж, слуга покорный.
— Сукин ты сын! — прорычал Камерон.
— Да, я такой, — как ни в чем не бывало согласился Джон. — Хочешь знать самое интересное, помимо трастового фунта хрюшки? Все было чертовски легко.
— Ты убил ее, — констатировала Даллас, закрывая папку. Джон чуть заерзал на стуле.
— Ошибаешься. Яне убивал ее. Убили мы.
— Сейчас мне станет плохо, — пробормотала Даллас и ринулась в туалет. Джон, казалось, еще больше развеселился и знаком велел официанту принести выпивку на всю компанию.
Они сидели молча, скованно, как незнакомые, погруженные в свои мысли люди. После того как официант принес заказ, Джон насмешливо спросил:
— Бьюсь об заклад, Камерон, ты готов убить меня голыми руками, верно?
— Во всяком случае, это мое горячее желание, — ответил вместо Камерона Престон.
Джон покачал головой.
— К чему столько пыла? Ты всегда был слишком горяч, Престон, а после занятий культуризмом вполне можешь переломать мне все кости. Но не будь меня, ты уже загорал бы в тюрьме. Ты не умеешь обдумать каждую деталь. Не видишь дальше своего носа. Не способен рассчитать каждый шаг. Нам приходится подводить тебя к каждому финансовому решению. И пришлось надавить на тебя, чтобы заставить согласиться на убийство Кэтрин. Вот Камерон — дело другое.
Камерон съежился от стыда и отвращения.
— Знаю я, что совести у тебя немного, но в жизни не предлагал, что ты пас кинешь. Мы — все, что у тебя есть, Джон. Без нас ты… ничто.
— Мы были друзьями, и я верил тебе, — вторил Престон.
— Мы по-прежнему друзья, — возразил Джон.
— ничего не изменилось.
— Черта с два! — бросил Камерон. Но Джон даже глазом не моргнул.
— Ничего, переживете, — заверил он. — Особенно когда вспомните, сколько денег я для вас сделал.
Камерон поставил локти на стол и посмотрел в глаза Джону.
— Я хочу свою долю прямо сейчас.
— Об этом не может быть и речи.
— А я говорю, мы распускаем клуб. Забираем все, что нам причитается, и идем в разные стороны.
— Ни в коем случае, — упорствовал Джон. — Ты знаешь правила. Никто из нас не получит и десяти центов в следующие пять лет.
Вернувшаяся Даллас села за стол.
— Я что-то пропустила?
Престон, которого, судя по виду, в свою очередь затошнило, пролепетал:
— Камерон хочет распустить клуб и поделить вклады.
— Ни за что! — возмутилась Даллас. — Попробуй только снять деньги, и Служба внутренних доходов в два счета нас прижмет. Никогда!
— Он не сможет снять деньги, пока мы не пойдем в банк все вместе. Помните? Нужно поставить четыре подписи, прежде чем нас допустят к вкладу. Мы сами выдвинули такое условие, — успокоил Джон.
— Ты настоящий ублюдок!
— Да, ты уже говорил. Согласись, Камерон, ты злишься не потому, что я тебе лгал. Рвешь и мечешь из-за того, что твоя жизнь превратилась в кошмар. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. И понимаю, о чем ты думаешь.
— Интересный разговор. В таком случае просвети меня.
— Ты думаешь, что я не так уж плохо устроился. Верно?
— Да, — кивнул Камерон. — Именно так я и считаю.
— Но у тебя самого хватает храбрости только на то, чтобы ныть, — спокойно продолжал Джон. — А вот я действовал. Ясно? Кстати, Даллас, не солги я, и ты никогда не попросила бы Монка убить Кэтрин.
— Но, Джон, если ты так хотел избавиться от нее, почему же просто не развелся? — допытывалась Даллас.
— Деньги. Я хотел заполучить все, что у нее было. Клянусь Богом, я заслужил это за годы мучений с ней. Она была властной сукой. Все время старалась взять надо мной верх! — взорвался Джон, и впервые они услышали в его голосе горечь и ненависть. — В отличие от Камерона я не глушил тоску спиртным, а думал и рассчитывал. Вы понятия не имеете, как она была омерзительна. Жирела не по дням, а по часам. Кроме того, она страдала ипохондрией. Только и говорила что о своем здоровье. У нее действительно были шумы в сердце, но не настолько серьезные, чтобы придавать этому значение. Она пришла в полный восторг, когда ей об этом сказали. Это дало ей предлог стать еще неряшливее и грязнее. Она улеглась в постель и больше не вставала. Несчастные горничные носились вокруг нее, прыгали на задних лапках, выполняя все желания хозяйки. Я надеялся, что сердце у нее не выдержит такого обжорства. И клянусь, пытался убить ее тоннами шоколада, который приносил с собой каждый вечер, но на это ушло бы слишком много времени. Да, я бегал по бабам, а она ничего не знала, поскольку, как уже сказано, была слишком ленива, чтобы встать с постели, не говоря уже о том, чтобы выйти из комнаты. Поверьте, я не мог возвращаться к ней домой. При виде этой свиньи мне хотелось рыгать.
— И поэтому мы должны тебя пожалеть? — осведомился Камерон.
— Нет. Но, не находите, что границу мы пересекли давным-давно?
— Мы никогда никого не убивали.
— И что из этого? За все, что мы сотворили, дают самое меньшее двадцать, а то и тридцать лет тюрьмы.
— Но это были экономические преступления, — слабо возразил Престон.
— Это и станет твоим оправданием перед Службой внутренних доходов? — хмыкнул Джон. — Считаешь, что они просто пожурят тебя и шлепнут по рукам?
— Но мы раньше не убивали.
— А теперь убили! — отрезал Джон, раздраженный нытьем Престона, и, обратившись к Камерону, добавил:
— Вот что я скажу тебе: это оказалось легко, настолько легко, что можно повторить еще раз. И хочешь моего совета? Мы могли бы подождать немного, с полгода или около того, а потом снова потолковать с Монком о твоем дельце.
У Даллас даже челюсть от удивления отвалилась.
— Ты совсем рехнулся?
Камерон склонил голову набок и принялся разглядывать Джона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100