– В скалах айилец, – тихо промолвил одноглазый.
– Так далеко от Пустыни? – недоверчиво сказал Ингтар. Уно каким-то образом умудрился, не изменяя выражения лица, выглядеть оскорбленным, и Ингтар добавил: – Нет, я не сомневаюсь в твоих словах. Я просто удивлен.
– Этот треклятый захотел, чтоб его увидели, иначе навряд ли бы я его заметил. – Уно явно было неприятно подобное допущение. – И его проклятое лицо не под повязкой, этой их вуалью, – значит, не убивать он вышел. Но раз увидел одного проклятого айильца, то можно быть уверенным – найдется куда больше, которых не видно. – Вдруг глаз у него широко раскрылся: – Чтоб мне сгореть! Дело обстоит так, будто он, проклятый, сам очень хочет, чтоб его увидели! – Уно указал вперед: из-за скалы шагнул мужчина.
Масима тут же уронил пику наперевес и вонзил шпоры в бока коню, который в три шага перешел на галоп. И не один Масима; четыре стальных острия неслись на пешего.
– Стоять! – гаркнул Ингтар. – Стоять, я сказал! Отрежу уши каждому, кто не остановится!
Масима со злобой, чуть не оборвав поводья, осадил лошадь. Другие, окутавшись облаком пыли, тоже остановились. не далее десяти шагов от айильца, их пики по– прежнему смотрели ему в грудь. Тот поднял руку, разгоняя пыль, подплывшую к нему; это было его первое движение.
Он был высок. Кожа его потемнела от солнца, а рыжие волосы коротко подрезаны, кроме свисавшего до плеч хвоста на затылке. Его одежда – от мягких сапог на шнуровке по колени и до полосы ткани, свободно обернутой вокруг шеи, – была коричневых и серых тонов, которые сливались бы с землей или скалами. Над плечом выглядывал кончик короткого рогового лука, а колчан сбоку на поясе щетинился стрелами. На другом боку висел длинный нож. В левой руке незнакомец сжимал небольшой круглый щит из шкур и три коротких копья, в длину не больше половины его роста, но наконечники у них не уступали по длине наконечникам пик шайнарцев.
– Со мной нет дудочников, которые сыграли бы мелодию, – заявил с улыбкой мужчина, – но если вы желаете танца… – Он не двинулся с места, стойка осталась прежней, но Перрин уловил в нем мгновенную готовность ко всему. – Меня зовут Уриен, из септа Два Копья, из Рийнских Айил. Я – Красный Щит. Запомните это имя. Ингтар спешился и, сняв шлем, зашагал вперед. Перрин замешкался всего на миг, потом тоже слез с лошади и пошел с шайнарцем. Не мог же он упустить шанс поближе посмотреть на айильца. Действовать, как Айил в черной повязке. Из предания в предание переходили смертоносные и опасные, как троллоки, айильцы – некоторые даже утверждали, что все они, мол. Друзья Темного, – но улыбка Уриена как-то не выглядела опасной, несмотря на то что в любой момент он был готов к броску Глаза айильца отливали голубизной.
– На Ранда похож. – Перрин оглянулся и увидел рядом Мэта. – Может, Ингтар и прав, – тихонько добавил Мэт. – Может, Ранд
– айилец.
Перрин кивнул:
– Но это ровным счетом ничего не меняет.
– Да, не меняет. – Мэт будто говорил совсем не о том, что имел в виду Перрин.
– Мы оба далеко от своих родных краев, – сказал Ингтар айильцу, – и, по крайней мере, мы явились сюда не сражаться. – Перрин изменил свое мнение об улыбке Уриена; вид у того был огорченный.
– Как хочешь, шайнарец. – Уриен повернулся к Верин, только что спрыгнувшей с лошади, и отвесил странный поклон: вонзил острия копий в землю и протянул правую руку ладонью вверх. Голос его стал почтительным: – Хранительница Мудрости, моя вода – ваша.
Верин отдала поводья одному из солдат. Подойдя ближе, она принялась рассматривать айильца:
– Почему ты назвал меня так? Ты принял меня за айил?
– Нет, Хранительница Мудрости. Но у вас обличье тех, кто проделал путь до Руидин и остался в живых. Годы не касаются Хранительниц Мудрости, как прочих женщин, или так, как они оставляют свой след на мужчинах. На лице Айз Седай отразилось волнение, но нетерпеливо заговорил Ингтар:
– Мы преследуем Приспешников Темного и троллоков, Уриен. Ты не видел каких– нибудь их следов?
– Троллоки? Здесь? – Глаза Уриена вспыхнули. – Это одно из знамений, о которых говорится в пророчествах. Когда троллоки вновь выйдут из Запустения, мы покинем Трехкратную Землю и вернем свои древние, исконные, места. – Среди сидящих верхом шайнарцев пробежал шепоток. Уриен обвел их гордым взглядом – он словно свысока взирал на них.
– Трехкратная Земля? – сказал Мэт. Перрину показалось, что вид у друга еще бледнее – не больной, а, если точнее, такой, будто Мэт слишкомдолго не был на солнце.
– Вы зовете ее Пустыней, – сказал Уриен. – Для нас она Трехкратная Земля. Камень, придающий облик, – дабы создать нас; земля испытаний – дабы проверить нас; и наказание – за грех.
– Какой грех? – спросил Мэт. Перрин затаил дыхание, ожидая, что сейчас сверкнут копья в руке Уриена.
– Так давно это было, что никто не помнит. Кроме Хранительниц Мудрости и вождей кланов, а они не говорят о нем. Должно быть, грех был крайне тяжек, если им не заставить себя рассказать о нем нам, но Создатель воздает нам сполна.
– Троллоки, – не отступал от своего Ингтар. – Ты не видел троллоков?
Уриен покачал головой:
– Тогда бы я убил их, но я не видел ничего, кроме скал и неба.
Ингтар качнул головой, явно утратив всякий интерес, но заговорила Верин, в голосе ее слышались настойчивость и сосредоточенность.
– Этот Руидин. Что это такое? Где он? Как выбираются девушки, которые туда идут?
Лицо Уриена превратилось в бесстрастную маску, он прикрыл веки.
– Я не могу говорить об этом, Хранительница Мудрости.
Против воли, ладонь Перрина обхватила топор. Что-то такое было в голосе Уриена. Ингтар тоже напрягся, готовый потянуться к мечу, зашевелились и верховые. Но Верин сделала несколько шагов к айильцу, пока не подошла вплотную, почти касаясь его груди, и подняла взор, всматриваясь ему в лицо.
– Я – не Хранительница Мудрости, каких ты знаешь, Уриен, – с настойчивостью произнесла она. – Я – Айз Седай. Расскажи мне, что можешь, о Руидин.
Мужчина, готовый только что сразиться с двадцатью латниками, вдруг как-то неловко сник и выглядел теперь так, словно испытывал огромное желание убежать от одной этой полной и седоволосой женщины.
– Я… могу сказать только то, что известно всем. Руидин находится в землях Дженн– Айил, тринадцатого клана. Я ничего о них не знаю, кроме названия. Туда никому нельзя ходить, кроме женщин, желающих стать Хранительницами Мудрости, и тех мужчин, кто хочет быть вождем клана. Возможно, Дженн-Айил и выбирают кого-то среди них. Но я не знаю. Многие уходят; немногие возвращаются, и они мечены, они несут знак того, кем они стали… Хранительницами Мудрости или вождями кланов. Большего я не могу сказать, Айз Седай. Не могу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226