— Кажется, медленно погружается.
Еще одна! Этот корабль тоже будет на нашем счету? Туман в моей голове сгущается. Колени слабеют. Надо удержаться на ногах! Ухватившись за «картежный» столик, я медленно-медленно начинаю перемещаться в сторону кормового люка. Мне кажется, моя койка находится за тысячи миль отсюда.
Что за шум меня разбудил?
В каюте унтер-офицеров царит тишина. Я вылезаю из койки. Словно слепой, нащупываю дорогу на центральный пост. Все тело ломит и ноет, словно меня только что сняли с пыточной дыбы.
На посту управления жизнь не затихает. Вилли Оловянные Уши и Семинарист препираются о чем-то. Я все никак не пойму, что происходит. Может, я споткнулся и упал? Потерял сознание? Может, все это мне только мерещится?
Потом мне на глаза попадает журнал боевых действий. Он лежит раскрытым на столе. Тринадцатое декабря — да, все правильно. С ума сойти: спустя месяц грядущее Рождество будет казаться давно минувшим. Не осталось никакого чувства времени года. Оно утрачено полностью. Я начинаю читать:
09.00 Встретили поврежденный в бою танкер. Малая скорость, пять узлов. Курс — около 120 градусов. Заняли упреждающую позицию, чтобы определить вводные данные для пуска торпед.
10.00 Погрузились для подводной атаки. Танкер повернул на нас, сократив дистанцию.
10.25 Выпустили торпеду. Она попала в середину корпуса. Одновременно произошел мощный взрыв нефти. Очень сильное пламя и густой дым. Горит разлившаяся по поверхности воды нефть. В небе стоит большое облако дыма. Яркое пламя. Транспорт осел глубже в воду, но продолжает двигаться вперед. На борту остались члены команды. Три орудия на кормовой надстройке. Их использование невозможно по причине задымленности и жара. Спасательные шлюпки не видны.
Старик не сообщил нам, что на танкере были орудия. Интересно, когда он только успел заполнить журнал? Который сейчас час?
10.45 Слышен шум винтов. Корабль движется вперед.
10.52 Повторили атаку. Ждать слишком опасно. Может быть ловушка. Попадание в корпус позади мачты. Еще вспышка пламени. Танкер остановился. Корма оседает еще глубже. Пробоина в борту в месте попадания торпеды. Пламя быстро распространяется по воде. Вынуждены срочно дать задний ход.
11.10 и 11.12 Взрывы на борту танкера. Очевидно, сдетонировали трюмы. Цистерны с бензином или боеприпасы. Танкер потерял ход.
11.40 Шум винтов. Звук турбин. Полагаю, эсминец. В перископ не виден.
11.55 Всплываем. Цистерны погружения не продували. Рядом с останками танкера неподвижно стоит эсминец.
Ведь я присутствовал при всех этих событиях. Но вторая торпеда? … В моей голове все смешалось: как я оказался лежащим в своей койке?
11.57 Экстренное погружение. Движемся бесшумно. Уходим.
12.10 Всплываем. Предполагаем лечь в дрейф и пронаблюдать, затонул ли танкер.
Заряжаем аккумуляторы. Иногда на горизонте вблизи останков танкера виднеются мачты эсминца.
13.24—14.50 Не двигаемся. Танкер остается на плаву. Пламя постепенно угасает.
15.30 Принял решение подойти к нему вновь, чтобы нанести последний удар. В месте попадания перед кормовыми надстройками танкер раскололся на две части. Обе половины соединены лишь переходами. Полная потеря живучести. Носовая часть повернута наборт и затапливается водой. Спасательные шлюпки дрейфуют пустыми. Очевидно, эсминец оставил танкер.
16.40 Подходим ближе и пулеметами простреливаем отверстия на корме и на носу.
20.00 Ложимся на обратный курс. Другие лодки поддерживают контакт с конвоем. Отправили радиограмму: «Потопили поврежденный танкер 8000 ГРТ. Возвращаемся на базу. UA.»
23.00 Приняли радиограмму: «От UX. Два крупных транспорта 00.31 квадрат Макс Ред. Основной курс на восток. Десять узлов. На час потеряли контакт. Преследуем. Ветер запад-северо-запад 7. Море 5, барометр 1027 поднимается. Погода по прежнему препятствует применению оружия.
Итак, значит, на эту посудину ушло три торпеды! Образцовая атака на перископной глубине. Вдобавок еще и стрельба из пулеметов. Точно, я слышал их трескотню. Когда же все-таки я потерял сознание?
Я уставился на страницу. Даже последняя запись — и та сделана рукой Старика. Понемногу мне становится жутковато. У него нашлись силы, чтобы ночью заполнить боевой журнал. У меня в ушах звучит его голос: «А теперь прямиком домой, в Кассель», и его приказ держать курс сорок пять градусов. И я вспоминаю, что осознал — мы повернули на северо-восток.
Нелегко восстанавливать события в памяти, когда приходишь в себя. Дизель работает как-то на удивление прерывисто. Ну конечно же! — экономичный режим работы, бережем оставшееся горючее.
Экономичный режим! Если я правильно понял шефа, он уверен, что исхитрится и рассчитает самую «подходящую» скорость для обратного пути, но горючего все равно не хватит, чтобы дотянуть до Сен-Назера.
Штурман расстелил большую навигационную карту, на которой отмечена и береговая линия. Меня потрясло, как далеко мы отклонились к югу. Старик, похоже, вовсе не беспокоится о нехватке горючего. Может, он и на самом деле уверен, что у шефа есть секретный резервуар, краник которого он сможет открыть при необходимости?
Зеленая шторка перед кабинкой Старика задернута. Он спит. Я машинально начинаю ступать на цыпочках. Мои ноги так ноют, что я вынужден держаться обеими руками, чтобы сохранить равновесие.
Койки в офицерском спальном отделении тоже все заняты. Впервые все спальные места нашего поезда заняты уснувшими пассажирами. Я похож на кондуктора, совершающего обход состава, чтобы убедиться, что везде все в порядке.
Все спят — значит, сейчас вахту стоит штурман. Третья смена — значит, восемь часов вечера уже было.
Мои часы остановились.
В следующем отделении тоже тихо. Койка старшего механика Франца пустует. Ну конечно, в машинном отсеке вахта заступила с шести часов.
Старик ни разу словом не обмолвился о чрезвычайном происшествии с Францем. Забыл он о нем напрочь или по прибытии на базу передаст дело в трибунал?
Со стороны люка, ведущего в носовой отсек, не доносится ни звука.
Лодка спит. Никто не бодрствует, словом перемолвиться не с кем. Я усаживаюсь на рундук с картами, вперяюсь невидящим взором в пространство, и мной овладевают кошмарные видения.
IX. Дозаправка
— Офицер связи! — орет Херманн.
Обычные сообщения дешифрует сам радист при помощи декодирующей машинки и затем заносит открытым текстом в радиожурнал, который представляется командиру каждые два часа.
Когда Херманн пропустил полученную им радиограмму через машинку, то получил полную абракадабру. Были читаемы лишь первые слова — «Сообщение для офицера». Потому-то и пришлось звать офицера связи (более известного в нашем узком кругу в качестве второго вахтенного офицера).
Должно быть, он уже прослышал о полученной радиограмме, так как с взъерошенными волосами соскочил со своей койки и, весь исполненный сознания своей значимости, водрузил шифровальную машинку на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174