— спросил Савельев. — Чего тебе у нас в отделе не работалось? Какие мы дела вместе поднимали! Киллеры, маньяки! А теперь ты сидишь и, как чернильная крыса, шебуршишься в бумагах. Претензии предъявляешь. Стыдно-с, молодой человек.
— Я провинциальный карьерист, шагающий по головам к вершинам власти.
— Верится с трудом. Ладно, пошли…
Тут позвонили из дежурной части. Лицо у Савельева вытянулось.
— Понял. Еду.
— Что там?
— Моню грохнули.
— Каганова?
— Его самого.
— От Глобуса ниточка?
— Вряд ли. Дежурную группу отправили. Я ответственный по отделу. Еду туда. Поедешь?
— А что, поехали.
На «Жигулях» шестой модели — служебной машине Савельева — они добрались до Орехова за полчаса. Савельев гнал как сумасшедший, нацепив магнитную мигалку на крышу.
По залу игровых автоматов фирмы «Агат» будто прошелся смерч. Однорукие бандиты и автоматы для игры в покер, где любители прогуливали огромные суммы и выигрывали не так уж и часто, были разломаны на куски. На полу в осколках лежали три трупа. Работала опергруппа МУРа, с умным видом человека, который вот-вот родит ценное указание, прогуливался начальник угрозыска округа, с хрустом давя рифлеными подошвами ботинок куски стекла и пластмассы.
— Что тут произошло? — спросил Савельев у следователя прокуратуры.
— Толпа ворвалась. Разгромили зал, уложили из пистолетов трех человек. В запале настучали прохожим на улице.
— Большая толпа?
— Человек пятнадцать. Обычное дело. Пора привыкнуть.
— У Каганова была война с ореховскими и нагатинскими, — сказал Савельев. — Молодняк, отморозки. С начала года не проходило месяца, чтобы то с одной, то с другой стороны кого-нибудь не завалили.
— Надо всех в трюм прятать. И работать, — сказал Аверин.
Оперативники рыскали по окрестным улицам. Но очередь записываться в свидетели не выстраивалась. Город продемонстрировал в очередной раз оскал беспредела. К обывателю будто взывали — не высовывайся, проглоти обиду, если хочешь уцелеть. Москвичи привыкали жить по меркам военного времени — как при артобстрелах: главное — выжить.
Подъехал «Мерседес», откуда вылезли четыре руоповца во главе с начальником отдела Долгушиным. Тот поздоровался с Авериным и Савельевым, почесал бритый затылок, покачал головой:
— Минус три.
— Что? — спросил Аверин.
— Тремя ублюдками меньше, — пояснил Долгушин.
— Да, кавалергарда век недолог, — хмыкнул Савельев.
— Нагатинские потрудились. Отморозки. Их стиль. Не только грохнуть несчастного человека, но так, чтобы все видели, принародно. Да еще и карманы у случайного прохожего вывернуть, — Долгушин рубанул воздух ладонью. — Надо всю братву собирать и на нары рассаживать. По списку. Кто-то да расколется.
В отделе милиции муниципального округа Орехово-Борисово сотрудников разбили на группы и отослали собирать нагатинскую братву. К забаве присоединился и Аверин, обожавший такую работу. За ночь он с группой вломился в три квартиры. На одной нашли сопливого отморозка — после первого удара по уху он размазал сопли, но колоться не собирался.
Наутро в трюме — в ИВС — собралось семь человек нагатинских. Брали достаточно жестко, многих было грешно предъявлять на опознание. Но бандиты упорно молчали. «Не был, не знаю, без адвоката не буду говорить». Уголовники преступного мира боятся куда больше, чем закона. Закон — добр. Закон — что дышло: куда повернешь, туда и вышло. Закон можно обойти, его блюстителей можно купить. Ответственности можно избежать. Умные адвокаты отыщут отмазку. Даже если загремишь в тюрьму, отделаешься небольшим сроком и скоро выйдешь. А преступный мир жесток. Он карает смертью. У преступников пропал страх перед правосудием. И Аверин в очередной раз убеждался в этом. Сопляки вообще отказывались говорить или наглели, начинали сыпать угрозами, пока не получали резиновой дубинкой по ребрам. Тумаки проглатывали безропотно. Воспринимали их как одну из тягот бандитской службы.
Следователь не был уверен, стоит ли задерживать отморозков. Он что-то долдонил о нехватке доказательств. Свидетельская база — нулевая. Вешдоков практически нет. Со следами эксперты поработали привычно плохо. Совершенно очевидно, следователю неохота ничего расследовать. Убили и убили трех авторитетов. Еще лет пять назад убийство для правоохранительных органов приравнивалось к небольшому землетрясению — все на борьбу с ним. Сегодня в прокуратуре и МВД каждый делает свое дело ни шатко ни валко. В результате расследование почти не продвигается. На благоприятный исход Аверин не рассчитывал. Вообще в последнее время он все решительнее избавлялся от груза надежд. Россией правила безнадега.
Домой Аверин попал лишь на следующий вечер. Пушинка встретила его требовательным мяуканьем.
— Голодная, кошка? — он налил молочка и отмахнул приличный кусок колбасы. Пушинка схарчила все быстро.
— Что кошке принесли, а? — спросил он, беря ее на руки. В ответ прозвучало вопросительное «мяу».
— На, — Аверин вынул из кармана подобранный на месте происшествия пластмассовый шарик. Бросил, шарик начал подпрыгивать на полу, и Пушинка завороженно следила за ним. А потом бросилась в атаку. Аверин минут десять смотрел, как котенок носится по комнате, бьет лапами, прыгает, как сумасшедший.
— Баскетбольная команда, — прошептал он.
Усмехнулся, представив, как он выглядит — битый час смотрит на играющего кота. Но зрелище веселое — терапия после рабочего дня. Он потянулся к пульту и включил телевизор.
— Мы должны поддерживать поколения, которые идут за нами. Думать о будущем и одновременно не заботиться о стариках невозможно. Поэтому и создан наш фонд помощи футболистам, — твердил по телевизору знаменитый мафиози Отари Квадраташвили.
— Анафема, — покачал головой Аверин и выключил телевизор.
— Лапуля, ты меня совсем забыл? — послышался в телефонной трубке воркующий женский голос.
— Нет, не совсем, — со вздохом ответил Аверин, испытывая желание нажать на рычаг. Он устал. У него было плохое настроение.
— Забыл, не притворяйся, — ворковала Наташа.
— Не буду притворяться.
В трубке послышалось нечто, похожее на возмущенное фырканье.
— Я тебя хочу увидеть.
— Но…
— Сколько сейчас? Девять вечера? В полдесятого буду.
— Но…
— Никаких но, лапуля. Я тебя люблю.
Послышались гудки.
Почему ему попадаются только бесцеремонные женщины? Сначала они скромные, но постепенно начинают хозяйничать в его доме все больше и больше, и однажды он понимает, что с ними надо расставаться. А расстаться не может.
Через полчаса будет. Надо осмотреть до этого времени квартиру, поискать, не осталось ли чего после визита Светланы. Наташа страшно ревнивая. Она считает, что имеет на него какие-то права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Я провинциальный карьерист, шагающий по головам к вершинам власти.
— Верится с трудом. Ладно, пошли…
Тут позвонили из дежурной части. Лицо у Савельева вытянулось.
— Понял. Еду.
— Что там?
— Моню грохнули.
— Каганова?
— Его самого.
— От Глобуса ниточка?
— Вряд ли. Дежурную группу отправили. Я ответственный по отделу. Еду туда. Поедешь?
— А что, поехали.
На «Жигулях» шестой модели — служебной машине Савельева — они добрались до Орехова за полчаса. Савельев гнал как сумасшедший, нацепив магнитную мигалку на крышу.
По залу игровых автоматов фирмы «Агат» будто прошелся смерч. Однорукие бандиты и автоматы для игры в покер, где любители прогуливали огромные суммы и выигрывали не так уж и часто, были разломаны на куски. На полу в осколках лежали три трупа. Работала опергруппа МУРа, с умным видом человека, который вот-вот родит ценное указание, прогуливался начальник угрозыска округа, с хрустом давя рифлеными подошвами ботинок куски стекла и пластмассы.
— Что тут произошло? — спросил Савельев у следователя прокуратуры.
— Толпа ворвалась. Разгромили зал, уложили из пистолетов трех человек. В запале настучали прохожим на улице.
— Большая толпа?
— Человек пятнадцать. Обычное дело. Пора привыкнуть.
— У Каганова была война с ореховскими и нагатинскими, — сказал Савельев. — Молодняк, отморозки. С начала года не проходило месяца, чтобы то с одной, то с другой стороны кого-нибудь не завалили.
— Надо всех в трюм прятать. И работать, — сказал Аверин.
Оперативники рыскали по окрестным улицам. Но очередь записываться в свидетели не выстраивалась. Город продемонстрировал в очередной раз оскал беспредела. К обывателю будто взывали — не высовывайся, проглоти обиду, если хочешь уцелеть. Москвичи привыкали жить по меркам военного времени — как при артобстрелах: главное — выжить.
Подъехал «Мерседес», откуда вылезли четыре руоповца во главе с начальником отдела Долгушиным. Тот поздоровался с Авериным и Савельевым, почесал бритый затылок, покачал головой:
— Минус три.
— Что? — спросил Аверин.
— Тремя ублюдками меньше, — пояснил Долгушин.
— Да, кавалергарда век недолог, — хмыкнул Савельев.
— Нагатинские потрудились. Отморозки. Их стиль. Не только грохнуть несчастного человека, но так, чтобы все видели, принародно. Да еще и карманы у случайного прохожего вывернуть, — Долгушин рубанул воздух ладонью. — Надо всю братву собирать и на нары рассаживать. По списку. Кто-то да расколется.
В отделе милиции муниципального округа Орехово-Борисово сотрудников разбили на группы и отослали собирать нагатинскую братву. К забаве присоединился и Аверин, обожавший такую работу. За ночь он с группой вломился в три квартиры. На одной нашли сопливого отморозка — после первого удара по уху он размазал сопли, но колоться не собирался.
Наутро в трюме — в ИВС — собралось семь человек нагатинских. Брали достаточно жестко, многих было грешно предъявлять на опознание. Но бандиты упорно молчали. «Не был, не знаю, без адвоката не буду говорить». Уголовники преступного мира боятся куда больше, чем закона. Закон — добр. Закон — что дышло: куда повернешь, туда и вышло. Закон можно обойти, его блюстителей можно купить. Ответственности можно избежать. Умные адвокаты отыщут отмазку. Даже если загремишь в тюрьму, отделаешься небольшим сроком и скоро выйдешь. А преступный мир жесток. Он карает смертью. У преступников пропал страх перед правосудием. И Аверин в очередной раз убеждался в этом. Сопляки вообще отказывались говорить или наглели, начинали сыпать угрозами, пока не получали резиновой дубинкой по ребрам. Тумаки проглатывали безропотно. Воспринимали их как одну из тягот бандитской службы.
Следователь не был уверен, стоит ли задерживать отморозков. Он что-то долдонил о нехватке доказательств. Свидетельская база — нулевая. Вешдоков практически нет. Со следами эксперты поработали привычно плохо. Совершенно очевидно, следователю неохота ничего расследовать. Убили и убили трех авторитетов. Еще лет пять назад убийство для правоохранительных органов приравнивалось к небольшому землетрясению — все на борьбу с ним. Сегодня в прокуратуре и МВД каждый делает свое дело ни шатко ни валко. В результате расследование почти не продвигается. На благоприятный исход Аверин не рассчитывал. Вообще в последнее время он все решительнее избавлялся от груза надежд. Россией правила безнадега.
Домой Аверин попал лишь на следующий вечер. Пушинка встретила его требовательным мяуканьем.
— Голодная, кошка? — он налил молочка и отмахнул приличный кусок колбасы. Пушинка схарчила все быстро.
— Что кошке принесли, а? — спросил он, беря ее на руки. В ответ прозвучало вопросительное «мяу».
— На, — Аверин вынул из кармана подобранный на месте происшествия пластмассовый шарик. Бросил, шарик начал подпрыгивать на полу, и Пушинка завороженно следила за ним. А потом бросилась в атаку. Аверин минут десять смотрел, как котенок носится по комнате, бьет лапами, прыгает, как сумасшедший.
— Баскетбольная команда, — прошептал он.
Усмехнулся, представив, как он выглядит — битый час смотрит на играющего кота. Но зрелище веселое — терапия после рабочего дня. Он потянулся к пульту и включил телевизор.
— Мы должны поддерживать поколения, которые идут за нами. Думать о будущем и одновременно не заботиться о стариках невозможно. Поэтому и создан наш фонд помощи футболистам, — твердил по телевизору знаменитый мафиози Отари Квадраташвили.
— Анафема, — покачал головой Аверин и выключил телевизор.
— Лапуля, ты меня совсем забыл? — послышался в телефонной трубке воркующий женский голос.
— Нет, не совсем, — со вздохом ответил Аверин, испытывая желание нажать на рычаг. Он устал. У него было плохое настроение.
— Забыл, не притворяйся, — ворковала Наташа.
— Не буду притворяться.
В трубке послышалось нечто, похожее на возмущенное фырканье.
— Я тебя хочу увидеть.
— Но…
— Сколько сейчас? Девять вечера? В полдесятого буду.
— Но…
— Никаких но, лапуля. Я тебя люблю.
Послышались гудки.
Почему ему попадаются только бесцеремонные женщины? Сначала они скромные, но постепенно начинают хозяйничать в его доме все больше и больше, и однажды он понимает, что с ними надо расставаться. А расстаться не может.
Через полчаса будет. Надо осмотреть до этого времени квартиру, поискать, не осталось ли чего после визита Светланы. Наташа страшно ревнивая. Она считает, что имеет на него какие-то права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94