Их было трое. Начальник нашего лагеря... то есть нового лагеря... У меня срок в этом лагере истек. А с ним двое чужих. Всего трое.
- Когда были?
- Дней десять тому. На вертолете. Трое...
- Один из них майор?
- Подполковник.
Гора усмехнулся:
- Чего хотели?
- Да ничего. Начальство - ничего. Один офицер был, так себе, низкий чин, так тот сказал: "Верно, от него кожа да кости остались". И все разговоры.
- Не наставляли, как ты должен себя вести на случай, если я приду?
- Нет... Просто сказали, что должен здесь пройти, сказали и ушли... Вот смотрю на тебя, ты, можно сказать, в теле. А они - "кожа да кости". Даже не верю, ты впрямь Гора или врешь?
Гора ушел в свои мысли. Думал он довольно долго, потом снова взялся за кашу и спросил задумчиво у хозяина:
- Ты за что сидел?
- Я политический, "червонец" дали, потом еще "червонец" накинули. Теперь вольный. Давно. Не было у меня ни детей, ни братьев ни сестер. Столько времени утекло. Куда и к кому было идти?
- Когда тебя в первый раз взяли?
- После войны, в конце пятидесятых. - Поликарп Васильич усмехнулся: Лабух я. Знаешь, что такое лабух?
- Знаю, конечно, - музыкант.
- Играл на флейте. Сам я из Курска. Пришли немцы. На другой день нас, оркестрантов, вызвали в комендатуру. Поставили возле трибуны. Сначала говорил русский, потом - немец. Мы должны были сыграть туш, как он закончит. Мы грянули. Вот и все. Меня арестовали много лет спустя: зачем, мол, играл! Судили курских полицаев, а из уважения к ним и с нами расправи-лись: помогали, дескать, фашистам. Они-то на самом деле помогали, а мы... Всем, кто в живых еще оставался из оркестра, припаяли по червонцу. Нет, капельмейстеру дали пятнадцать. А Скелетова вовсе отпустили, он сказал, что просто так стоял, не дул. Мы подтвердили, его отпус-тили. За один туш - десять лет!.. Потом судимость сняли... Куда мне было деваться, кому я нужен? Вот остался здесь, не испустил дух, и на том спасибо Богу. Побудь у меня, тут безопас-но! На мне склад. Овощи, есть кое-что еще. Мало, но есть. Не смогли вывезти, катер на капита-льном стоит. Побудь. Пойдешь я тебе продуктов дам. О-о-о, сани дам! Хорошие сани.
Гора доел кашу и погрузился в свои мысли.
"Так простодушно и настойчиво просит остаться - с чего бы! Может, он стукач матерый, а простодушие - так себе, маска? Говорит, давно отсидел. На кой вольному укрывать беглеца со всеми вытекающими отсюда последствиями? С другой стороны, даже если он сможет сдать меня властям, ради чего он, старый человек, пойдет на это, что могли ему наобещать за такую услугу, зачем он станет так рисковать?.. В большинстве случаев беглые уголовники венчают подобные встречи грабежом и убийством. Он старый зэк, должен знать это. В таком случае, откуда подобная настойчивость?.. Простодушные с пеленок любят рабство, для них верность хозяину - святой долг, служба достоинство. Может, Васильич один из них, чекистский раб?.. Ну и мастер ты сочинять головоломки... Допустим, он - стукач, тогда ему нужно будет тайком выйти и сообщить куда следует обо мне! Топчан стоит у двери. Сплю я, как кролик, куда он денется? Пообещал мне харч, пусть попробует не дать. Побуду день-два. А морда у него мерзкая, на ней так и написано - не доверяй мне! Для нового рывка нужно подкормиться и отдохнуть. Как с этим быть? Кроме того, я должен понять, что он за человек!.. Неуместное любопытство! Времени много. По графику у меня дней десять в запасе, но... Но риск ни к чему, прямо скажем... Нет! Остаюсь на одну ночь. Да будет так!"
Гора остался на двое суток. Хозяин проявил удивительное уважение и щедрость. Никуда не отлучался. Еду перекладывал сначала себе, пробовал, нахваливал, потом предлагал Горе. Один не выходил даже ночью по надобности, будил Гору, предлагая выйти вместе. Словом, все было так, как сказал Отия Пачкория об одном человеке - такой вежливый, воспитанный, прямо неприлично.
Утром после завтрака Васильич сказал:
- Я смотрю, ты хочешь идти, да и пора, пожалуй. Лешка-тракторист, сукин сын, такой обжора! Может пожаловать за продуктами. Нужно это тебе? Он парень порядочный, но болтливый. Я наполню рюкзак - и благослови тебя Бог. Ладно?
- Пожалуй, так лучше, - согласился Гора. - А сани, ты же обещал?
- Бери. Мне они ни к чему.
На прощание Поликарп Васильич сказал:
- Ты и сам не знаешь, какой ты человек. Четыре побега - так ведь ты говорил?! Шутка ли! У меня бывала возможность, и не раз, но я не мог уйти. Чего-то мне недоставало... Я не трус, но что-то меня держало... - Васильич понурился.
- Будь ты трусом, разве приютил бы меня? - сказал Гора и пошел.
Старик какое-то время смотрел ему вслед. Потом крикнул: "Стой!" Догнал. Молча топтался на месте. Хотел что-то сказать и не решался.
Гора опустил руку ему на плечо.
- Говори, чего тебе?
Старик все мешкал и, когда Гора повернулся было идти, выдавил из себя:
- Тот подполковник... - Он запнулся, махнул рукой и досказал: - Тот подполковник отвел меня в сторону и... Знаешь, что сказал?.. Дай ему продуктов, пусть уходит!.. Так и сказал, клянусь... Ей-Богу, непонятно!..
Гора, подумав, ответил:
- Да, непонятно! Я обмозгую, что бы это могло значить... Спасибо, Поликарп Васильич!.. Я пошел. Прощай, добрый человек!
Гору совсем не удивило сообщение Поликарпа Васильича. Скорее, удивления достойна была личность самого старика.
"Интересное явление. Наверное, во мне есть то, чего ему самому недоставало. Что-то мешало ему - синдром решающего шага! Судя по фотографии, в молодос-ти он был симпатичным малым, у него добрые глаза. А теперь... На кого стал похож, ночью встретишь - столбняк хватит... О таких, как он, говорят: заглянет в крынку с молоком, молоко скиснет... Точно. Лагерный мир, среда вылепили его внешность... Тюрьма порой и на тебе сказывается... Конечно, сказывается! Если долго жить в Китае, вернешься с раскосыми глазами. Навидались... Оставим это. Вот Васильич прожил семьдесят лет! Что унесет он с собой, что свершил, что оставляет?.. Как ни крути, как ни верти, своей флейтой он кому-то доставил радость, кто-то полюбил или возненавидел музыку. Это его свершение, оно останется после него на земле. Надо думать, что добро, которое он мне сделал, не первое и не последнее в его жизни - тоже свершение, след, оставленный на земле, если, конечно, он не лицемерил. Теперь о том, что человек уносит с собой из этого мира. Это риторика, Бог не для того создал мир, чтобы человек тащил на спине свое добро - духовное или материальное - на тот свет. Оно должно оставаться на земле... Помнишь Петю? Чего он только ни делал: ловчил, в тюрьмах сидел, лишь бы сколотить состояние. Детям птичье молоко доставал. А потом? Потом случилось так, что Петины невестки не поделили между собой какую-то мелочь. Сцепились насмерть, забыли обрядить покойника - до него дела никому не было, и Петю-миллионера босым опустили в могилу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
- Когда были?
- Дней десять тому. На вертолете. Трое...
- Один из них майор?
- Подполковник.
Гора усмехнулся:
- Чего хотели?
- Да ничего. Начальство - ничего. Один офицер был, так себе, низкий чин, так тот сказал: "Верно, от него кожа да кости остались". И все разговоры.
- Не наставляли, как ты должен себя вести на случай, если я приду?
- Нет... Просто сказали, что должен здесь пройти, сказали и ушли... Вот смотрю на тебя, ты, можно сказать, в теле. А они - "кожа да кости". Даже не верю, ты впрямь Гора или врешь?
Гора ушел в свои мысли. Думал он довольно долго, потом снова взялся за кашу и спросил задумчиво у хозяина:
- Ты за что сидел?
- Я политический, "червонец" дали, потом еще "червонец" накинули. Теперь вольный. Давно. Не было у меня ни детей, ни братьев ни сестер. Столько времени утекло. Куда и к кому было идти?
- Когда тебя в первый раз взяли?
- После войны, в конце пятидесятых. - Поликарп Васильич усмехнулся: Лабух я. Знаешь, что такое лабух?
- Знаю, конечно, - музыкант.
- Играл на флейте. Сам я из Курска. Пришли немцы. На другой день нас, оркестрантов, вызвали в комендатуру. Поставили возле трибуны. Сначала говорил русский, потом - немец. Мы должны были сыграть туш, как он закончит. Мы грянули. Вот и все. Меня арестовали много лет спустя: зачем, мол, играл! Судили курских полицаев, а из уважения к ним и с нами расправи-лись: помогали, дескать, фашистам. Они-то на самом деле помогали, а мы... Всем, кто в живых еще оставался из оркестра, припаяли по червонцу. Нет, капельмейстеру дали пятнадцать. А Скелетова вовсе отпустили, он сказал, что просто так стоял, не дул. Мы подтвердили, его отпус-тили. За один туш - десять лет!.. Потом судимость сняли... Куда мне было деваться, кому я нужен? Вот остался здесь, не испустил дух, и на том спасибо Богу. Побудь у меня, тут безопас-но! На мне склад. Овощи, есть кое-что еще. Мало, но есть. Не смогли вывезти, катер на капита-льном стоит. Побудь. Пойдешь я тебе продуктов дам. О-о-о, сани дам! Хорошие сани.
Гора доел кашу и погрузился в свои мысли.
"Так простодушно и настойчиво просит остаться - с чего бы! Может, он стукач матерый, а простодушие - так себе, маска? Говорит, давно отсидел. На кой вольному укрывать беглеца со всеми вытекающими отсюда последствиями? С другой стороны, даже если он сможет сдать меня властям, ради чего он, старый человек, пойдет на это, что могли ему наобещать за такую услугу, зачем он станет так рисковать?.. В большинстве случаев беглые уголовники венчают подобные встречи грабежом и убийством. Он старый зэк, должен знать это. В таком случае, откуда подобная настойчивость?.. Простодушные с пеленок любят рабство, для них верность хозяину - святой долг, служба достоинство. Может, Васильич один из них, чекистский раб?.. Ну и мастер ты сочинять головоломки... Допустим, он - стукач, тогда ему нужно будет тайком выйти и сообщить куда следует обо мне! Топчан стоит у двери. Сплю я, как кролик, куда он денется? Пообещал мне харч, пусть попробует не дать. Побуду день-два. А морда у него мерзкая, на ней так и написано - не доверяй мне! Для нового рывка нужно подкормиться и отдохнуть. Как с этим быть? Кроме того, я должен понять, что он за человек!.. Неуместное любопытство! Времени много. По графику у меня дней десять в запасе, но... Но риск ни к чему, прямо скажем... Нет! Остаюсь на одну ночь. Да будет так!"
Гора остался на двое суток. Хозяин проявил удивительное уважение и щедрость. Никуда не отлучался. Еду перекладывал сначала себе, пробовал, нахваливал, потом предлагал Горе. Один не выходил даже ночью по надобности, будил Гору, предлагая выйти вместе. Словом, все было так, как сказал Отия Пачкория об одном человеке - такой вежливый, воспитанный, прямо неприлично.
Утром после завтрака Васильич сказал:
- Я смотрю, ты хочешь идти, да и пора, пожалуй. Лешка-тракторист, сукин сын, такой обжора! Может пожаловать за продуктами. Нужно это тебе? Он парень порядочный, но болтливый. Я наполню рюкзак - и благослови тебя Бог. Ладно?
- Пожалуй, так лучше, - согласился Гора. - А сани, ты же обещал?
- Бери. Мне они ни к чему.
На прощание Поликарп Васильич сказал:
- Ты и сам не знаешь, какой ты человек. Четыре побега - так ведь ты говорил?! Шутка ли! У меня бывала возможность, и не раз, но я не мог уйти. Чего-то мне недоставало... Я не трус, но что-то меня держало... - Васильич понурился.
- Будь ты трусом, разве приютил бы меня? - сказал Гора и пошел.
Старик какое-то время смотрел ему вслед. Потом крикнул: "Стой!" Догнал. Молча топтался на месте. Хотел что-то сказать и не решался.
Гора опустил руку ему на плечо.
- Говори, чего тебе?
Старик все мешкал и, когда Гора повернулся было идти, выдавил из себя:
- Тот подполковник... - Он запнулся, махнул рукой и досказал: - Тот подполковник отвел меня в сторону и... Знаешь, что сказал?.. Дай ему продуктов, пусть уходит!.. Так и сказал, клянусь... Ей-Богу, непонятно!..
Гора, подумав, ответил:
- Да, непонятно! Я обмозгую, что бы это могло значить... Спасибо, Поликарп Васильич!.. Я пошел. Прощай, добрый человек!
Гору совсем не удивило сообщение Поликарпа Васильича. Скорее, удивления достойна была личность самого старика.
"Интересное явление. Наверное, во мне есть то, чего ему самому недоставало. Что-то мешало ему - синдром решающего шага! Судя по фотографии, в молодос-ти он был симпатичным малым, у него добрые глаза. А теперь... На кого стал похож, ночью встретишь - столбняк хватит... О таких, как он, говорят: заглянет в крынку с молоком, молоко скиснет... Точно. Лагерный мир, среда вылепили его внешность... Тюрьма порой и на тебе сказывается... Конечно, сказывается! Если долго жить в Китае, вернешься с раскосыми глазами. Навидались... Оставим это. Вот Васильич прожил семьдесят лет! Что унесет он с собой, что свершил, что оставляет?.. Как ни крути, как ни верти, своей флейтой он кому-то доставил радость, кто-то полюбил или возненавидел музыку. Это его свершение, оно останется после него на земле. Надо думать, что добро, которое он мне сделал, не первое и не последнее в его жизни - тоже свершение, след, оставленный на земле, если, конечно, он не лицемерил. Теперь о том, что человек уносит с собой из этого мира. Это риторика, Бог не для того создал мир, чтобы человек тащил на спине свое добро - духовное или материальное - на тот свет. Оно должно оставаться на земле... Помнишь Петю? Чего он только ни делал: ловчил, в тюрьмах сидел, лишь бы сколотить состояние. Детям птичье молоко доставал. А потом? Потом случилось так, что Петины невестки не поделили между собой какую-то мелочь. Сцепились насмерть, забыли обрядить покойника - до него дела никому не было, и Петю-миллионера босым опустили в могилу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156