* * *
"Да он философ!.. Интересно, а что он думает об интеллигенте нового типа, порожденном русским социализмом? Чем обусловлено его становление? Тяжелое существование в обход законов в условиях насилия, несправедливости; необходи-мость хитрить, предавать, ловчить, чтобы избежать ссылки в Сибирь; борьба за выживание в тюрьмах и исправительно-трудовых лагерях, если не удалось отвести от себя арест. Только бы не умереть! Вот каким путем приобретался жизненный опыт, и в общество возвращался интеллигент социалистического настоя, познавший жизнь со всей ее изнаночной стороной, эрудированный матерый разбойник, активно использующий букет благоприобретенных качеств в борьбе с той системой, которая посягнула на его принципы существования и превратила в раба надуманной идеологии для сохранения единства империи. Конечно, империя развалилась бы! Разве могла быть у нее иная судьба?!
Подпись есть, но намеренно неразборчивая. "Прус", а потом какие-то загогули-ны... Кем бы он ни был, человек он порядочный, да!.. Интеллигент нового типа. А по нынешним временам - уже устаревшего типа... Теперь он помышляет о том, как бы разбогатеть законным путем и почить где-нибудь на юге, в собственной избе или дворце.
Я ведь тоже интеллигент, порожденный социализмом. Имею ли я право красть лошадь? Господи, как полегчает суставам Горы Каргаретели, будь у него кляча... Полегчает, еще как! Нельзя! Украсть - значит оставить след и присовокупить к своре поимщиков еще одного в лице разъяренного владельца лошади!.. Вот тебе и десять патронов... Ничего не скажешь, необычная ситуация: так и уйти, "спасибо" не сказав интеллигенту социалистического толка? Он прав, нет нужды. Если бы хижина была без хозяина, заброшенной, ты бы поел, прихватил что-нибудь с собой - конечно, самое необходимое - и... Стал бы дожидаться, чтоб "спасибо" сказать? Это было бы слишком вежливо. Пора уходить. Интересно, когда и как он меня заметил?.."
На другой день Гора вдруг услышал топот копыт. Сначала он подумал, что показалось. Прислушался - так и есть! Решив укрыться, Гора, чтобы не оставлять следов, свернул на незаснеженную тропу. На пригорке тянулись к небу крупные сосны - три или четыре. Выбрав укромное местечко, Гора залег. Стал наблюдать... Извини-подвинься, вон она, вороная, старатель восседает на ней собственной персоной. И остановился он именно там, где Гора свернул с пути, и именно так, будто заметил следы...
- Вылезай, чего прячешься, все равно вижу! - сердито крикнул всадник.
Гора, не долго думая, встал, сунул ружье под мышку, подхватил сани и, с лыжами на спине, двинулся навстречу пришельцу.
- Вы это мне, уважаемый? - на всякий случай издали осведомился он.
- Где моя лошадь?! Я вас спрашиваю, куда девалась моя лошадь?!
- Какая, уважаемый?
- У меня была одна, вороная!
Гора несколько растерялся. Оглядев всадника, он осторожно заметил:
- Вы сидите на своей лошади!
Старатель спешился, уставился на лошадь и, вскочив в седло, повернул обратно.
Гора долго смотрел ему вслед.
- Эта страна населена придурками. Целый день провел в седле и не знал, что под ним вороная? - проворчал он и пошел своей дорогой.
"Интересно, что бы значил этот финт? Хотел посмотреть, что я из себя предста-вляю, и прикинулся дурковатым?.. Он тебя раньше видел, потому письмо оставил, накормил и... Ты прав, он из придурков!.. Кому еще в башку втемяшится намывать золото средь зимы?! К тому же я склонен думать, что это не золото, а пирит. В Заполярье пирита навалом... Помнишь, в Норильске, когда город строили, или в Магадане земля так и сверкала, думали золото, а оказался пирит... Ладно, уважаемый, я так полагаю, что история пустяковая и голову ломать над ней не стоит, подумаем о чем-нибудь другом...
Люди сталинских времен... С кого начнем?.. Не имеет значения, с любого, кто был арестован в тридцатые годы. Массовые аресты начались в тридцать шестом... Мы не с этого времени начали свои воспоминания. С моих двенадцати-тринадцати лет? Хорошо. Тогда расскажем о девице Мачабели. Снова к Сталину вернулись?.. Отчасти так. Склонность к благотворительности, проявленная Сталиным в пору его молодости, свидетельствует о том, что он не чужд был сентиментальности. Coco учился в духовном училище, писал стихи, когда влюбился в красавицу, дочь князя Мачабели. Увлечение было таким сильным, что юноша из желания чаще видеть девушку нанялся в прислуги к ее отцу. Обязанности у него были неслож-ные: встретить гостей, помочь снять верхнее платье, разместить его на вешалке и прочие необременительные дела. Зато у него была возможность видеть украдкой свою возлюбленную. Удивительно, что дворянин, первостатейный купец Эгнаташ-вили разрешил своему пасынку пойти в услужение, стать мальчиком на побегуш-ках у князя Мачабели. Еще раньше, во времена моего детства, современники объясняли этот факт безграничным упрямством Coco, его умением настоять на своем. По окончании каникул он вернулся в духовное училище. Как долго продол-жалась влюбленность юноши, история умалчивает, но известно, что Мачабели навсегда запомнила грустные, выразительные глаза Coco, что совершенно естест-венно, если учесть, что в результате тяжелой и неизлечимой болезни девушка лишилась ноги, женихов перебирать не приходилось, и во умножение несчастий, в советской Грузии она лишилась средств к существованию. В Тбилиси Мачабели жила в тесной, узкой комнатенке. Чем питалась - неизвестно. Известно лишь, что она поддерживала тесные отношения с "гаремом Джимшеда". В конце двадцатых годов девица Мачабели переехала в благоустроенную квартиру, обставила ее добротной мебелью и стала опекать нищих и бесприютных женщин. Дед Гора Каргаретели вынужден был признать ее квартиру филиалом "гарема" вот до чего дошло. Счастье, привалившее вдруг девице Мачабели, следует приписать настояниям ее друзей - напомни о себе Сталину, напиши ему, как ты нуждаешь-ся, может, порадеет. Она написала, и - о диво, Божья воля, козни дьявола! К девице Мачабели пожаловало правительство в полном составе и, узрев тесноту, предоставило ей хоромы, назначило пенсион на "пропитание". Спустя небольшое время пришла посылка от самого вождя - дары, словами неописуемые, радость сердцу и отрада душе. И это пустяки - отныне и до скончания девица Мачабели ежемесячно получала вспомоществование от вождя. Люди, сведущие в подобных делах, поговаривали, что эти двести двадцать пять рублей - партмаксимум Генерального секретаря! Помимо того, госпоже Мачабели ежемесячно поступала на так называемый "Торгсин" определенная сумма в валюте. Разумеется, все это сильно облегчило существование не только госпоже Мачабели, но и "гарему Джимшеда". Любезное внимание длилось до самой смерти госпожи Мачабели, но едва покойницу опустили в могилу, милосердия как не бывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156