Могу поклясться на Библии и перед иконой, что в Батуми, в доме бабушки с дедушкой я видел Нестора вместе с четырьмя его женами. Самое интересное, что все четыре женщины были так же благожелательно настроены по отношению друг к другу, как и Нестор к ним...
Теперь о том, как он насобирал стольких жен. Первое и самое главное: за всю свою жизнь я не встречал человека более привлекательной наружности, чем Нестор, второе - он прожил богатую и сложную жизнь. К примеру, во время первой мировой войны он был ближайшим соратником и советником всемирно известного английского полковника Лоуренса, работал, разумеется, под вымышле-нной фамилией. После окончания мировой войны он обосновался в Турции, стал негоциантом. Именно там состоялась одна из его женитьб. Он был в тесном знакомстве, скорее приятельстве, с семьей некоего армянина. Муж скончался. Остались жена Беатриса, четверо детей и большое богатство. Тут началась турецко-армянская резня. Беатрису с детьми ждала неминуемая смерть. Нестор, приняв мусульманство, носил, если не ошибаюсь, фамилию Мурад-бея. Поскольку мусульманская фамилия обеспечивала безопасность, Беатриса попросила Нестора жениться на ней. Тот согласился, хотя внешностью невеста, мягко говоря, не вышла. Они обвенчались, и Нестор вернулся в Грузию в пору правления меньшевиков. Относительно других жен, где он их насобирал, мне ничего не известно. Он был истинным аристократом. Дядя Нестор и поныне стоит у меня перед глазами: деликатный, вежливый, с изящными манерами... Даже то, как он садился на стул или в кресло... Господи, как тебе удалось воплотить в одном человеке столько прелести!..
Несколько лет спустя, когда уже я сам сидел перед старым опытным чекистом и давал показания, он вдруг спросил меня, не дядей ли мне доводится Нестор Магалашвили. Я подтвердил. Помолчав немного, он сказал: "Вы, наверное, представляете, сколько людей прошло через мои руки. И каких людей! Такого, как Нестор, я никогда не встречу!" Сокрушенно покачав головой, он продолжил допрос. Это была оценка чекиста, та, из-за которой, проболтайся я, он мог бы понести наказание!.. Словом, как много позже заметил один из зэков: "Сажали всех, сажали везде, в подавляющем большинстве ни за что".
Взялись и за писателей. Сначала расстреляли Михаила Джавахишвили. Кто-то из критиков назвал его писателем правой ориентации. К тому же он довольно долго жил за границей, значит, расстрел ему полагался дважды. Потом Паоло Яшвили, председатель правления Союза писателей, в своем кабинете вложил в рот дуло охотничьей двустволки и, нажав на оба курка, покончил с собой. На выстрел сбежались писатели. Один из них поддел ногой череп, раскрыл его и внятно, во всеуслышание сказал: "С...ть я хотел в эту башку!.." Может, именно эта фраза и спасла его от расстрела!.. Не думаю... Он был писателем прокоммунис-тического толка, хотя и таких спровадили на тот свет немало. Вот один из них, опубликовавший стихотворение:
Славно, если б вокруг нас
Каменный забор поднялся,
Лай, мой пёс, погромче лай,
Чтобы враг к нам не прокрался.
Стихотворение это называлось "Славному КГБ" или что-то в этом роде и было написано от чистого сердца, хотя поверить в это, прямо скажем, нелегко.
Тициану Табидзе буквально проходу не давали, требовали, чтобы он объявил своего друга врагом народа. Не объявил - расстреляли!.. Берия в одном из своих выступлении назвал трех упомянутых писателей вкупе с двумя другими грузински-ми фашистами или еще какими-то там врагами народа. Двое выкрутились. Один в спешке накропал книгу "Вождь", успел издать первый том из обещанной трилогии, два других так и остались ненаписанными. Время было особенным, и, конечно, можно назвать множество причин, почему он не осуществил замысел до конца, но лучше, пожалуй, умолчать об этом, поскольку относительно спасения писателя существуют и другие версии. А вот об избавлении пятого "фашиста", ей-богу, стоит рассказать. В молодости он был, что называется, "левым" и как-то напечатал в нелегальной прессе вместе со Сталиным несколько статей. Его еще при жизни называли "совестью грузинской литературы". Деликатный, благородный, просве-щенный от Бога, он был чрезвычайно эрудированной личностью. Писателя спасла причуда того времени, а именно: именитые люди, удостоенные чести быть приня-тыми Сталиным, обычно, возвращаясь из Москвы, первым долгом чуть ли не с поезда наносили визит Первому секретарю Центрального Комитета Коммунисти-ческой партии и рассказывали в подробностях о приеме. Нередко от случайно оброненных ими слов зависела судьба человека. Так было и на сей раз. Вернулся из Москвы Михаил Чиаурели - известный режиссер, посетил Первого секретаря и в беседе, помимо прочего, рассказал, что вождь справлялся о таком-то писателе, как тот поживает, что поделывает. Чиаурели ответил, что писатель в основном занимается переводами французской литературы. От случая к случаю печатает небольшие статейки, тем и живет.
После некоторого раздумья Сталин пробормотал:
- Да, он всегда был непрактичным!
Этого писателя не только пальцем не тронули, но даже как-то раз, когда шла подготовка к юбилею, посвященному кому-то или чему-то, ему доверили редактировать юбилейный номер "Литературной газеты" и гонорар выплатили, очень приличный. Случалось и такое.
Еще один весьма известный писатель спасся благодаря некоему своеобразию памяти. За анекдоты, если они, с точки зрения чекистов, имели хоть какое отноше-ние к политике, рассказчика сажали - "антисоветская агитация и пропаганда". Этого писателя спасло то, что анекдоты он любил слушать - со смеху помирал, но запоминать их почему-то не запоминал и повторить не мог. Порой и беда пользу приносит - точь-в-точь об этом сказано...
Был в Тбилиси пильщик Сумбат, бродил по улицам в неизменных коротких штанах, в холода и морозы в Куре купался, дрова пилил, тем и жил. А еще по городу ездил в тележке на подшипниках инвалид первой мировой войны, не помню, как его звали, у него ног не было по самые бедра. Обоих арестовали как шпионов империализма...
Мой отец Эренле Каргаретели утверждал, что аристократия деградировала, выполнила свое историческое назначение, кончился ее век. В подтверждение он приводил множество примеров. Некоторым я свидетель. У нас был родственник, дядя Лео, князь, соратник Какуцы Чолокашвили. Как-то раз отец спросил, что больше всего запомнилось ему из былых сражений. Дядя Лео задумался: "Коней у нас было мало, вот Какуца и отдал приказ подстричь кобылам хвосты, чтобы жеребцам сподручнее было подступать к ним!" Интеллект этого человека дальше стриженых хвостов не шел. Большевики и этот уровень сочли достаточным для того, чтобы расстрелять князя.
Другой близкий нам человек - тоже аристократ, глубокий старик, отставной генерал Варлам Симоныч, крестный моей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Теперь о том, как он насобирал стольких жен. Первое и самое главное: за всю свою жизнь я не встречал человека более привлекательной наружности, чем Нестор, второе - он прожил богатую и сложную жизнь. К примеру, во время первой мировой войны он был ближайшим соратником и советником всемирно известного английского полковника Лоуренса, работал, разумеется, под вымышле-нной фамилией. После окончания мировой войны он обосновался в Турции, стал негоциантом. Именно там состоялась одна из его женитьб. Он был в тесном знакомстве, скорее приятельстве, с семьей некоего армянина. Муж скончался. Остались жена Беатриса, четверо детей и большое богатство. Тут началась турецко-армянская резня. Беатрису с детьми ждала неминуемая смерть. Нестор, приняв мусульманство, носил, если не ошибаюсь, фамилию Мурад-бея. Поскольку мусульманская фамилия обеспечивала безопасность, Беатриса попросила Нестора жениться на ней. Тот согласился, хотя внешностью невеста, мягко говоря, не вышла. Они обвенчались, и Нестор вернулся в Грузию в пору правления меньшевиков. Относительно других жен, где он их насобирал, мне ничего не известно. Он был истинным аристократом. Дядя Нестор и поныне стоит у меня перед глазами: деликатный, вежливый, с изящными манерами... Даже то, как он садился на стул или в кресло... Господи, как тебе удалось воплотить в одном человеке столько прелести!..
Несколько лет спустя, когда уже я сам сидел перед старым опытным чекистом и давал показания, он вдруг спросил меня, не дядей ли мне доводится Нестор Магалашвили. Я подтвердил. Помолчав немного, он сказал: "Вы, наверное, представляете, сколько людей прошло через мои руки. И каких людей! Такого, как Нестор, я никогда не встречу!" Сокрушенно покачав головой, он продолжил допрос. Это была оценка чекиста, та, из-за которой, проболтайся я, он мог бы понести наказание!.. Словом, как много позже заметил один из зэков: "Сажали всех, сажали везде, в подавляющем большинстве ни за что".
Взялись и за писателей. Сначала расстреляли Михаила Джавахишвили. Кто-то из критиков назвал его писателем правой ориентации. К тому же он довольно долго жил за границей, значит, расстрел ему полагался дважды. Потом Паоло Яшвили, председатель правления Союза писателей, в своем кабинете вложил в рот дуло охотничьей двустволки и, нажав на оба курка, покончил с собой. На выстрел сбежались писатели. Один из них поддел ногой череп, раскрыл его и внятно, во всеуслышание сказал: "С...ть я хотел в эту башку!.." Может, именно эта фраза и спасла его от расстрела!.. Не думаю... Он был писателем прокоммунис-тического толка, хотя и таких спровадили на тот свет немало. Вот один из них, опубликовавший стихотворение:
Славно, если б вокруг нас
Каменный забор поднялся,
Лай, мой пёс, погромче лай,
Чтобы враг к нам не прокрался.
Стихотворение это называлось "Славному КГБ" или что-то в этом роде и было написано от чистого сердца, хотя поверить в это, прямо скажем, нелегко.
Тициану Табидзе буквально проходу не давали, требовали, чтобы он объявил своего друга врагом народа. Не объявил - расстреляли!.. Берия в одном из своих выступлении назвал трех упомянутых писателей вкупе с двумя другими грузински-ми фашистами или еще какими-то там врагами народа. Двое выкрутились. Один в спешке накропал книгу "Вождь", успел издать первый том из обещанной трилогии, два других так и остались ненаписанными. Время было особенным, и, конечно, можно назвать множество причин, почему он не осуществил замысел до конца, но лучше, пожалуй, умолчать об этом, поскольку относительно спасения писателя существуют и другие версии. А вот об избавлении пятого "фашиста", ей-богу, стоит рассказать. В молодости он был, что называется, "левым" и как-то напечатал в нелегальной прессе вместе со Сталиным несколько статей. Его еще при жизни называли "совестью грузинской литературы". Деликатный, благородный, просве-щенный от Бога, он был чрезвычайно эрудированной личностью. Писателя спасла причуда того времени, а именно: именитые люди, удостоенные чести быть приня-тыми Сталиным, обычно, возвращаясь из Москвы, первым долгом чуть ли не с поезда наносили визит Первому секретарю Центрального Комитета Коммунисти-ческой партии и рассказывали в подробностях о приеме. Нередко от случайно оброненных ими слов зависела судьба человека. Так было и на сей раз. Вернулся из Москвы Михаил Чиаурели - известный режиссер, посетил Первого секретаря и в беседе, помимо прочего, рассказал, что вождь справлялся о таком-то писателе, как тот поживает, что поделывает. Чиаурели ответил, что писатель в основном занимается переводами французской литературы. От случая к случаю печатает небольшие статейки, тем и живет.
После некоторого раздумья Сталин пробормотал:
- Да, он всегда был непрактичным!
Этого писателя не только пальцем не тронули, но даже как-то раз, когда шла подготовка к юбилею, посвященному кому-то или чему-то, ему доверили редактировать юбилейный номер "Литературной газеты" и гонорар выплатили, очень приличный. Случалось и такое.
Еще один весьма известный писатель спасся благодаря некоему своеобразию памяти. За анекдоты, если они, с точки зрения чекистов, имели хоть какое отноше-ние к политике, рассказчика сажали - "антисоветская агитация и пропаганда". Этого писателя спасло то, что анекдоты он любил слушать - со смеху помирал, но запоминать их почему-то не запоминал и повторить не мог. Порой и беда пользу приносит - точь-в-точь об этом сказано...
Был в Тбилиси пильщик Сумбат, бродил по улицам в неизменных коротких штанах, в холода и морозы в Куре купался, дрова пилил, тем и жил. А еще по городу ездил в тележке на подшипниках инвалид первой мировой войны, не помню, как его звали, у него ног не было по самые бедра. Обоих арестовали как шпионов империализма...
Мой отец Эренле Каргаретели утверждал, что аристократия деградировала, выполнила свое историческое назначение, кончился ее век. В подтверждение он приводил множество примеров. Некоторым я свидетель. У нас был родственник, дядя Лео, князь, соратник Какуцы Чолокашвили. Как-то раз отец спросил, что больше всего запомнилось ему из былых сражений. Дядя Лео задумался: "Коней у нас было мало, вот Какуца и отдал приказ подстричь кобылам хвосты, чтобы жеребцам сподручнее было подступать к ним!" Интеллект этого человека дальше стриженых хвостов не шел. Большевики и этот уровень сочли достаточным для того, чтобы расстрелять князя.
Другой близкий нам человек - тоже аристократ, глубокий старик, отставной генерал Варлам Симоныч, крестный моей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156