Нам просто хочется покататься. Деньги у нас есть. Если же вас смущают мои синяки…
– Он один схватился с целой бандой! – гордо сообщила коварная девочка Верочка. – Один! И вышел победителем!
– Убедили, – невесело сказал шофер, – поехали. Но родители вас балуют, а это к добру не приведет.
Они промолчали на это замечание, через некоторое время спутница спросила Лапу:
– Откуда у вас так много сведений обо мне? Кто и зачем помогает вам собирать клевету и сплетни?
– Вы прекрасно знаете, что это не клевета и не сплетни, – не сдержавшись, громко ответил Лапа, не гляди на неё. – Мне о вас много рассказывал, например, генерал-лейтенант в отставке Илларион Венедиктович Самойлов.
– Генерал-лейтенант в отставке! – насмешливо воскликнула коварная девочка Верочка. – Этот старикашка?
– Кто вам дал право, – гневно спросил Илларион Венедиктович, – так неуважительно отзываться о пожилом человеке, который воевал за ваше будущее?
– Я его не просила!
Машина резко остановилась, и шофер, не оборачиваясь к пассажирам, тихо, но грозно сказал:
– Вот что… Как бывший фронтовик, я эту… дальше не повезу.
– Совершенно справедливое решение, – устало ответил Лапа. – Прошу вас. – Он открыл дверцу, помог ничего не подозревающей спутнице выйти, быстро сел обратно и едва, захлопнул, дверцу, как машина тронулась с места и быстро покатила вперёд.
Ни шофер, ни Лапа не. услышали возмущенного, истошного вопля коварной девочки Верочки: ведь её оставили почти на окраине города.
– Откуда только берутся такие? – даже не сердито, а растерянно спросил шофер. – А ты, парень, молодец. Больше с такими не связывайся.
– Я, пожалуй, пройдусь пешком, – печально сказал Илларион Венедиктович в полном согласии с Лапой, расплатился и вылез из машины.
Не успел он пройти и ста шагов, как у него больно кольнуло сердце, пришлось присесть на скамью.
«Ну, чего ты добился?» – спросил Илларион Венедиктович, а Лапа ответил: «Будто не знаешь? Немного отвёл душу. Отомстил ничтожеству». «Вполне понимаю тебя, – согласился Илларион Венедиктович, – а я хоть немножечко, да побыл в детстве! Но что мы обнаружили? – И сам ответил: – В войне за сердца и умы людей врагам нашим, к сожалению, есть на кого рассчитывать даже среди детей».
Голова у него словно налилась свинцом, весь он ослаб, сидел, держась руками за спинку скамьи, раздумывал вяло и туманно: «Что-то делает со мной грандиозус наоборотус… Но ведь мне захотелось пройтись пешком… А до дома так далеко… А там меня ждут… Позвать на помощь?.. Или так пройдет?»
Илларион Венедиктович потерял сознание, однако продолжал сидеть, инстинктивно держась руками за спинку скамьи, мгновениями сознание возвращалось к нему, он ещё крепче сжимал руки…
– Попрошу прямо и как можно быстрее! – скомандовал в это время Дорогуша шоферу. Звуки в металлической голове робота почти совсем затихли: он обнаружил того, кого искал.
А вокруг лежавшего на скамье Лапы уже собрались любопытные и оживлённо обсуждали, что могло случиться с мальчиком. Он был уже в глубоком обмороке.
– Попрошу остановиться!
Из машины вышел Дорогуша, перед ним все расступились в удивлении. Он бережно взял Лапу на свои механические руки, с помощью шофера уложил его на заднее сиденье, сам устроился в ногах.
По дороге Илларион Венедиктович очнулся, открыл глаза, увидел Дорогушу, сообразил, где они находятся, прошептал:
– Быстро к Ивану…
–Не понял, – ответил робот.
– Я понял, – сказал шофер, – мы, Дорогуша, едем к Гордею Васильевичу,
–Вас понял.
К концу пути Илларион Венедиктович пришёл в себя, но когда машина остановилась у подъезда, Дорогуша всё-таки помог ему выйти, под руку ввёл в лифт, вывел и, не убрав своей металлической руки, вошёл с ним в квартиру, сказал:
– Задание выполнено.
Все его начали благодарить, а Иван Варфоломеевич попросил:
– Ну, Лапа, рассказывай, что с тобой было. Обморок? Неожиданный? Что ж… В принципе лечить тебя, вернее, исследовать, могу только я. Сейчас привезут дозу одной составной части грандиозуса наоборотуса…Надо что-то придумать. И чтобы врачи были рядом.
– Как ты себя сейчас чувствуешь? – обеспокоенно спросил Роман. – Почему ты непослушен, как ребенок?
Илларион Венедиктович слабо улыбнулся и ответил:
– Это сложно объяснить. Физически я просто немного устал. А вот в остальном… Понимаете, во мне одновременно живут, действуют и непрестанно спорят мальчик и старик… И вот когда побеждает мальчик, мне необыкновенно… непередаваемо… мне даже стала чуть-чуть нравиться одна, правда, непорядочная, девочка…
– Папуля! – изумленно воскликнул Роман.
– А что? – весело отозвался Илларион Венедиктович. – Ты же был влюбчив с самого раннего детства, можно сказать… Так вот, к вашему сведению, я наслаждался тем, что я в детстве… Временами я совершенно забывал о старике, который живёт во мне… И, что бы со мной ни случилось, мои дорогие, я УЖЕ ни о чём не жалею! Я по-прежнему мечтаю пожить Лапой! Я сумею принести пользу детям! Я полагаю…
– А я полагаю, что ты элементарно заговариваешься, – проворчал, впрочем, не очень уж и сердито, Иван Варфоломеевич. – В тебе действительно появилось что-то младенческое. Хорошо ещё, что я примерно предполагаю, как действует эликсир. При-мер-но, учти. Но вот как он будет действовать дальше, понятия не, имею. Ты только подумай: неизвестно, какая участь ждёт тебя.
– Меня это не пугает, – с виноватой улыбкой сказал Илларион Венедиктович. – В любом случае это будет небесполезно для науки. И ещё: моя вина не так уж и велика. Я ведь не намеренно выпил твой грандиозус наоборотус.
– Конечно, конечно, во всём виноват я! – разгорячился Иван Варфоломеевич. – Это меня и гнетёт!
– И совершенно напрасно, – осторожно заговорил молчавший до сих пор Гордей Васильевич. – Я убежден, что Иван доведет своё изумительное открытие до блестящего завершения. Но! – он даже встал от внезапного волнения. – Ни на минуту мы не должны забывать о том, что если мы тревожимся о судьбах детей нашей, можно прямо сказать, многострадальной планеты, то враги интересуются не зверюшками-игрушками. Для них твоё изобретение, дорогой Иван, – оружие против человечества, если они им завладеют!
– Этого не случится, – твёрдо произнес Иван Варфоломеевич. – Я разделяю твои чувства и мысли, дорогой Гордеюшка. Не беспокойся, я выполню свой гражданский долг.
– Никто в этом и не сомневается, – сказал Илларион Венедиктович. – Дети нуждаются в нашей помощи, всё равно, я убежден, мы должны заниматься ими больше, чем занимаемся. Каждый из них, понимаете, каждый нужен стране. Ни одного из них, даже обормота или обормотки, нельзя отдавать врагам! Я знаю, что, враги уже тянутся к ним, пытаются на них воздействовать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Он один схватился с целой бандой! – гордо сообщила коварная девочка Верочка. – Один! И вышел победителем!
– Убедили, – невесело сказал шофер, – поехали. Но родители вас балуют, а это к добру не приведет.
Они промолчали на это замечание, через некоторое время спутница спросила Лапу:
– Откуда у вас так много сведений обо мне? Кто и зачем помогает вам собирать клевету и сплетни?
– Вы прекрасно знаете, что это не клевета и не сплетни, – не сдержавшись, громко ответил Лапа, не гляди на неё. – Мне о вас много рассказывал, например, генерал-лейтенант в отставке Илларион Венедиктович Самойлов.
– Генерал-лейтенант в отставке! – насмешливо воскликнула коварная девочка Верочка. – Этот старикашка?
– Кто вам дал право, – гневно спросил Илларион Венедиктович, – так неуважительно отзываться о пожилом человеке, который воевал за ваше будущее?
– Я его не просила!
Машина резко остановилась, и шофер, не оборачиваясь к пассажирам, тихо, но грозно сказал:
– Вот что… Как бывший фронтовик, я эту… дальше не повезу.
– Совершенно справедливое решение, – устало ответил Лапа. – Прошу вас. – Он открыл дверцу, помог ничего не подозревающей спутнице выйти, быстро сел обратно и едва, захлопнул, дверцу, как машина тронулась с места и быстро покатила вперёд.
Ни шофер, ни Лапа не. услышали возмущенного, истошного вопля коварной девочки Верочки: ведь её оставили почти на окраине города.
– Откуда только берутся такие? – даже не сердито, а растерянно спросил шофер. – А ты, парень, молодец. Больше с такими не связывайся.
– Я, пожалуй, пройдусь пешком, – печально сказал Илларион Венедиктович в полном согласии с Лапой, расплатился и вылез из машины.
Не успел он пройти и ста шагов, как у него больно кольнуло сердце, пришлось присесть на скамью.
«Ну, чего ты добился?» – спросил Илларион Венедиктович, а Лапа ответил: «Будто не знаешь? Немного отвёл душу. Отомстил ничтожеству». «Вполне понимаю тебя, – согласился Илларион Венедиктович, – а я хоть немножечко, да побыл в детстве! Но что мы обнаружили? – И сам ответил: – В войне за сердца и умы людей врагам нашим, к сожалению, есть на кого рассчитывать даже среди детей».
Голова у него словно налилась свинцом, весь он ослаб, сидел, держась руками за спинку скамьи, раздумывал вяло и туманно: «Что-то делает со мной грандиозус наоборотус… Но ведь мне захотелось пройтись пешком… А до дома так далеко… А там меня ждут… Позвать на помощь?.. Или так пройдет?»
Илларион Венедиктович потерял сознание, однако продолжал сидеть, инстинктивно держась руками за спинку скамьи, мгновениями сознание возвращалось к нему, он ещё крепче сжимал руки…
– Попрошу прямо и как можно быстрее! – скомандовал в это время Дорогуша шоферу. Звуки в металлической голове робота почти совсем затихли: он обнаружил того, кого искал.
А вокруг лежавшего на скамье Лапы уже собрались любопытные и оживлённо обсуждали, что могло случиться с мальчиком. Он был уже в глубоком обмороке.
– Попрошу остановиться!
Из машины вышел Дорогуша, перед ним все расступились в удивлении. Он бережно взял Лапу на свои механические руки, с помощью шофера уложил его на заднее сиденье, сам устроился в ногах.
По дороге Илларион Венедиктович очнулся, открыл глаза, увидел Дорогушу, сообразил, где они находятся, прошептал:
– Быстро к Ивану…
–Не понял, – ответил робот.
– Я понял, – сказал шофер, – мы, Дорогуша, едем к Гордею Васильевичу,
–Вас понял.
К концу пути Илларион Венедиктович пришёл в себя, но когда машина остановилась у подъезда, Дорогуша всё-таки помог ему выйти, под руку ввёл в лифт, вывел и, не убрав своей металлической руки, вошёл с ним в квартиру, сказал:
– Задание выполнено.
Все его начали благодарить, а Иван Варфоломеевич попросил:
– Ну, Лапа, рассказывай, что с тобой было. Обморок? Неожиданный? Что ж… В принципе лечить тебя, вернее, исследовать, могу только я. Сейчас привезут дозу одной составной части грандиозуса наоборотуса…Надо что-то придумать. И чтобы врачи были рядом.
– Как ты себя сейчас чувствуешь? – обеспокоенно спросил Роман. – Почему ты непослушен, как ребенок?
Илларион Венедиктович слабо улыбнулся и ответил:
– Это сложно объяснить. Физически я просто немного устал. А вот в остальном… Понимаете, во мне одновременно живут, действуют и непрестанно спорят мальчик и старик… И вот когда побеждает мальчик, мне необыкновенно… непередаваемо… мне даже стала чуть-чуть нравиться одна, правда, непорядочная, девочка…
– Папуля! – изумленно воскликнул Роман.
– А что? – весело отозвался Илларион Венедиктович. – Ты же был влюбчив с самого раннего детства, можно сказать… Так вот, к вашему сведению, я наслаждался тем, что я в детстве… Временами я совершенно забывал о старике, который живёт во мне… И, что бы со мной ни случилось, мои дорогие, я УЖЕ ни о чём не жалею! Я по-прежнему мечтаю пожить Лапой! Я сумею принести пользу детям! Я полагаю…
– А я полагаю, что ты элементарно заговариваешься, – проворчал, впрочем, не очень уж и сердито, Иван Варфоломеевич. – В тебе действительно появилось что-то младенческое. Хорошо ещё, что я примерно предполагаю, как действует эликсир. При-мер-но, учти. Но вот как он будет действовать дальше, понятия не, имею. Ты только подумай: неизвестно, какая участь ждёт тебя.
– Меня это не пугает, – с виноватой улыбкой сказал Илларион Венедиктович. – В любом случае это будет небесполезно для науки. И ещё: моя вина не так уж и велика. Я ведь не намеренно выпил твой грандиозус наоборотус.
– Конечно, конечно, во всём виноват я! – разгорячился Иван Варфоломеевич. – Это меня и гнетёт!
– И совершенно напрасно, – осторожно заговорил молчавший до сих пор Гордей Васильевич. – Я убежден, что Иван доведет своё изумительное открытие до блестящего завершения. Но! – он даже встал от внезапного волнения. – Ни на минуту мы не должны забывать о том, что если мы тревожимся о судьбах детей нашей, можно прямо сказать, многострадальной планеты, то враги интересуются не зверюшками-игрушками. Для них твоё изобретение, дорогой Иван, – оружие против человечества, если они им завладеют!
– Этого не случится, – твёрдо произнес Иван Варфоломеевич. – Я разделяю твои чувства и мысли, дорогой Гордеюшка. Не беспокойся, я выполню свой гражданский долг.
– Никто в этом и не сомневается, – сказал Илларион Венедиктович. – Дети нуждаются в нашей помощи, всё равно, я убежден, мы должны заниматься ими больше, чем занимаемся. Каждый из них, понимаете, каждый нужен стране. Ни одного из них, даже обормота или обормотки, нельзя отдавать врагам! Я знаю, что, враги уже тянутся к ним, пытаются на них воздействовать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81