– Был бы помоложе, съездил бы за полевыми.
– Прошу к столу! Прошу к столу! – засуетился Иван Варфоломеевич. – Серёжа его скудости подивился, а я ему…
– Нотацию прочел! – насмешливо добавил Гордей Васильевич, действительно не сводивший с Сергея Ивановича проницательного взгляда. – Много нам, старикам, нельзя, но по одной, Иванушка, за твоё счастье! Серёжа, с возвращением!
И разговор потек самый непринужденный, без напряжения, без тягостных или неловких пауз, когда надо торопливо и мучительно придумывать, как продлить беседу. То есть друзья честно, но без всяких усилий выполнили уговор: проведем вечер, как проводили всегда.
Конечно, вспоминали и войну, временами даже забывали о Сергее Ивановиче, и это было для Ивана Варфоломеевича отрадно: значит, им хорошо, как всегда здесь бывало. А Сергей Иванович слушал с видимым интересом, даже удовольствием, изредка спрашивал, и его спрашивали о разного рода современных заграничных мелочах.
Однако хозяин всё-таки нервничал, суетился, всё пытался, когда наступала пауза, свернуть разговор к тяжелой Серёжиной судьбе. Сам Сергей Иванович к этому не стремился, отвечал коротко и исчерпывающе, и наконец Илларион Венедиктович самым добродушным тоном предложил:
– Давай, Иванушка, оставим сегодня твоего сына в покое. Пусть уж он нас потерпит, да и видимся мы не в последний раз. Надеемся, что Сергей Иванович и у нас с Гордеюшкой побывает.
– Сочту за честь, – учтиво, но вместе с тем искренне отозвался Сергей Иванович. – Я ведь отлично понимаю, что я для вас…
– Только сын нашего друга, – осторожно перебил Илларион Венедиктович, а Гордей Васильевич добавил:
– Мы вообще, Сергей Иванович, беспокоимся только за Ивана, а вмешиваться в вашу судьбу не считаем возможным.
– А чего обо мне беспокоиться? – сердито спросил Иван Варфоломеевич. – На что намекаешь?
– Ни на что он не намекает, – по возможности весело ответил Илларион Венедиктович. – Просто мы хотим, чтобы ты не обалдел от радости и чтобы это не отразилось на твоей работе.
Иван Варфоломеевич только хотел что-то сердито возразить, как Сергей Иванович удивленно спросил Иллариона Венедиктовича:
– Почему вы закатали рукава пиджака?
– Такое впечатление, – тоже удивился Гордей Васильевич, – что ты в чужом пиджаке и чужой рубашке.
– Вид у тебя, извини, нелепый, – как бы подвёл итог Иван Варфоломеевич.
– А настроение у меня замечательное, – беззаботно и вроде бы невпопад ответил Илларион Венедиктович, – и со здоровьем у меня в последнее время дела обстоят лучше не надо! Вот сюда пешком топал! В обед, понимаете ли, приналег на свои любимые малосольные огурчики, а потом, не поверите, целый графин воды почти за один прием выпил!
– Чем больше будешь жидкостей пить, тем меньше тебе останется жить! – хотел пошутить Гордей Васильевич, а получилось это у него грубовато. – А много будешь употреблять соли, не избежать тебе в суставах боли!.. Покажись, покажись-ка врачам, а ещё лучше – ложись на обследование.
– Невоспитанная ты личность, – весело отозвался Илларион Венедиктович. – У всех такое оч-чень отличнейшее настроение, а ты о болезнях! Если хочешь знать, то я давно не чувствовал себя таким здоровым! (О дневном обмороке он почему-то совершенно забыл.)
– Ты же худеешь! – не унимался Гордей Васильевич.
– Много двигаюсь, много времени провожу с детворой на свежем воздухе и, я тонко намекаю, вовремя ложусь спать. Пора, Гордеюшка, нам откланиваться.
Конечно, Иван Варфоломеевич бурно запротестовал, даже обижаться собрался, но Серёжа ублажилего, сказав:
– Позвольте, дорогие и уважаемые ТОВАРИЩИ, я впервые употребляю это слово, сердечно поблагодарить вас не только за прекрасный вечер, но и за ваше отношение к моему отцу. Я воочию убедился, как много вы для него значите и как бы ему было трудно без таких друзей.
– Спасибо, Серёжа, на добром слове, – задумчиво глядя на него, произнес Гордей Васильевич. – Я же от себя и от имени нашего друга Иллариона должен отметить, что и милый, добрейший, умнейший, нежнейший Иван многое и для нас значит, и нам без него было бы в жизни… Высокопарно, но, точно выражаясь, его работа, весь он сам – просто вдохновляющий пример отношения к науке, к долгу гражданина своей Родины.
Безуспешно пытаясь скрыть растроганность, Иван Варфоломеевич ответил:
– Кукушка не будет хвалить петуха, потому что петух явно переоценивает значение кукушки.
– А кукушечка-то скромничает, – сказал, вставая, Илларион Венедиктович. – Я выражусь кратко: мы любим Иванушку и никогда никому его в обиду не дадим.
– Кто это может обидеть меня? – сразу насторожился Иван Варфоломеевич. – У меня вот ещё один защитник появился – сын!
И опять его успокоил Сергей Иванович. Положив руку на его плечо, он проговорил:
– Я всё сделаю для того, чтобы наше воссоединение, папа, принесло тебе как можно больше пользы. Я буду смотреть за каждым твоим шагом, постараюсь стать для тебя незаменимым, хотя бы необходимым помощником.
– Да хватит, хватит обо мне! – отмахнулся Иван Варфоломеевич. – Мне сейчас только работать да работать!
Сергей Иванович вызвался проводить гостей, но они дружно и твёрдо отказались, честно признавшись, что по дороге им необходимо поговорить о своих делах на завтра.
В прихожей Илларион Венедиктович успел незаметно подтянуть ремень на брюках, которые опять спадывали. В его организме что-то происходило,и он впервые за день подумал об этом с некоторым беспокойством.
По улице друзья долго шли молча.
– Ну? – не выдержал Илларион Венедиктович. – Каково твоё впечатление?
– Никакое, – сердито буркнул Гордей Васильевич. – Серая личность. И не похож он ни на отца, ни на мать ни одной черточкой. От моей подозрительности и твоего благодушия толку ни на грош. Нам остается только ждать и надеяться на лучшее. Боюсь, боюсь, боюсь я за Ивана. Слишком уж он доверчив и открыт.
Тогда Илларион Венедиктович осторожно спросил:
– А тебе известно, что банда Робки-Пробки уже провела операцию под номером один?
– Да ну?! Когда? Чего они натворили?
– Пока пустячок. Принудили одного мальчуганчика сорвать с меня шляпу.
– Ну, я ему…
– Слушай внимательно, Гордеюшка. – Илларион Венедиктович с большим трудом поспевал за широко шагавшим другом, так как казалось, что туфли вот-вот останутся на асфальте. – Завтра в двенадцать банда собирается в твоем гараже.
– Это я сам дал зачем-то обормоту ключ!
– Намереваются они похитить девочку, требовать за неё у бабушки выкуп, а потом ещё и одного моего знакомого мальчика тоже зачем-то похитить.
– Выпороть его, что ли? – растерянно спросил Гордей Васильевич. – А? Прямо в гараже перед бандитами снять с их шефа импортные джинсы и отечественным ремнем…
– Уж если пороть, то уж всю эту, извини, сопливую банду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81