Сон, обыкновенный сон, конечно… Но постепенно я начал понимать, что к разряду обыкновенных его отнести нельзя: слишком уж сильное он произвёл на меня впечатление…
Едва дождавшись утра, измучившись разными болями, я вызвал врача.
Меня сразу же отвезли в госпиталь, где я пробыл две с половиной недели, и две с половиной недели на душе у меня было, знаете ли, плоховато. Даже тогда, когда здоровье мое пришло в норму, я места себе не находил. Думалось только об одном: что я конкретно должен успеть сделать до смерти?.. Ни в какие сны я никогда, конечно, не верил, а тут… Не выходит кошмарнейший сон из головы и – всё тут!.. И главное, не могу определять, что именно меня так взбудоражило. Домой я вернулся весь какой-то взвинченный, раздражённый, в тревоге, смятении… Представьте себе, боялсянаступления ночи! И спать лег не на кровать, а на диван в кабинете. Одеяло туда принес, подушку, не раздеваясь, не погасив света, устроился поверх одеяла и незаметно задремал…
Вдруг… да-да, слышу четкий звук шагов… вот он замер где-то тут, рядом, около… Боюсьоткрыть глаза, ибо уже знаю, ЧТО увижу…
– Да ты трусишь, генерал-лейтенант! – раздался знакомый гнуснейший голос и такое же хихиканье. – Да как же ты ухитрялся воевать, если ты такой…
– Рахитка ты, вот ты кто! – чуть ли не завопил я, вскакивая.
Передо мной стояла Смерть. На черепе этой особы была солдатская каска с фашистской свастикой!
Я буквально задохнулся от ненависти, сжал кулаки, покачнулся, но устоял.
На ногах у Смерти – офицерские сапоги. Одета она была в серо-зеленый мундир, на широких коричневых погонах блестело по два черепа со скрещенными костями. Брюки у негодяйки были от космического скафандра!
– Ничего у тебя не получится… – Я разрешил себе сесть, потому что сразу обессилел. – Ничего у тебя не получится! – повторил я, почувствовав, что мозг мой работает как-то странно: понимаю, что вижу сон, а действовать намерен совершенно здраво. – Вот сейчас я проснусь…
– Если я захочу, ты можешь и не проснуться! – вроде бы скомандовала Смерть. – Слушай меня, старикан, внимательно и не торопись болтать. Я довольна, что ты здорово испугался меня, – проскрипела она. – Несколько последних лет ты словно забыл о моем существовании. Я вторично напоминаю тебе о себе, Смерти!– громко и мерзко звучал её голос. – Я современная Смерть! Я не старуха в саване и с косой в руках, какой меня, ты помнишь, рисовали в старинных книгах. Сейчас я вооружена не хуже любой современной армии и работаю в непосредственном контакте со всемогущей организацией «Целенаправленные Результативные Уничтожения», в которой немало моих агентов. Так вот, генерал-лейтенант в отставке Самойлов Илларион Венедиктович… – Она, стуча костями, опустилась на стул. – Не утешай себя, что видишь сон. Смерть часто приходит именно во сне. Если ты не выполнишь моих указаний, я придумаю для тебя самую длительную, самую мучительную и, главное, позорную кончину.Ты одну тысячу сто двадцать девять раз пожалеешь, что не послушался меня! Напомнить тебе, несчастный, мои условия?
От всего вида, а не только от подлых речей этой фашистки меня трясло, но я сдерживался. Повторяю: мозг мой работал нормально.
И я ответил Смерти деловым тоном:
– Вот что, красотка-уродка со свастикой во лбу… Ишь, вырядилась! Космические штаны напялила! – Я почувствовал, что сразу потерял спокойный тон, но не стал сдерживаться, вскочил. – Да, напугала ты меня! Да, я старик! Да, ты часто приходишь во сне, и, может быть, именно этот вот сон – мой последний! И – слушай меня! Пока я жив хоть немножечко, хоть тютельку жив, изо всех сил буду делать людям, особенно детям, только хорошее, отличное, прекрасное. Я давно подозревал о твоих связях с фашизмом! И то, что ты связалась с одной из самых ненавистных человечеству организаций, «Целенаправленными Результативными Уничтожениями», меня нисколько не удивило. Туда тебе и дорога! И вот тебе мой последний ответ: брысь отсюда!
Я двинулся прямо на Смерть, решив, что, сон это или не сон, сейчас она у меня получит,да так, что каска со свастикой загремит по полу!
– Стой, стой, стой… – совершенно спокойно вроде бы посоветовала мне Смерть. – Слушай внимательно, Илларион Венедиктович Самойлов, генерал-лейтенант в отставке… Присядь, отдышись… Вот так, умница… Одна из самых могущественных организаций, «Целенаправленные Результативные Уничтожения», довольно уже давно находится в панике, между нами говоря. Она с прискорбием предполагает, что рано или поздно человечество запретит все существующие виды оружия! Все! Ножик перочинный будет считаться оружием, представляешь? Кошмар немыслимый! Будет запрещено всё чем можно убивать!
– Мне надоела твоя болтовня, – сказал я. – Действуй!
– Успеется, – она криво усмехнулась беззубым ртом и торжественным тоном продолжала: – Поэтому разрабатывается новый вид войны – войны за умы и сердца людей, особенно детей. Вот тут нам будет дорог каждый человек, который окажется способным предать родину, всё променять на собственное благополучие! Главное, чтобы он понятия не имел, что такое быть гражданином своей страны! Я предлагаю тебе до-о-олгую жизнь, если ты…
– Подожди, подожди, – остановил я Смерть. – Ты что-то путаешь. Во-первых, война – это война, то есть вооруженная борьба. Во-вторых, борьбу против наших умов и сердец враги наши ведут давным-давно, с того самого времени…
– Ты просто тянешь время! Рассуждать перед Смертью – глупо и смешно! – Она скрипела торопливо и раздражённо: – Готовится невиданная – неужели не ясно? – война, в которой оружием, если уж тебе так нравится это слово, будет только идеология!!! Вникни: мы готовим войну за умы и сердца людей, особенно, детей, невиданную по масштабам и подлости идеологическую войну! Встать! – рявкнула Смерть. – Я не только не трону твою жизнь, я дам тебе возможность вернуться в детство. Мы забросим тебя к детям со специальным заданием! Дай лапу, агент «Целенаправленных Результативных Уничтожений»!
Я решил…
придушить Смерть…
сейчас же…
сию же…
секунду…
Медленно поднявшись с дивана, я вытянул вперёд руки с растопыренными пальцами и…
И – проснулся.
Стою я посреди комнаты, вытянув вперёд руки с растопыренными пальцами… И хо-хо-чу! Да, да, хо-хо-чу от оч-чень большого душевного облегчения.
Помахал я радостно руками, сделал несколько приседаний, много раз втянул живот, закончил всё это бегом на месте, приговаривая:
– Жив ещё… жив ещё… поживём… поживём…
Постепенно этакая весёлая жизнерадостность покинула меня. Умывшись-побрившись, я принялся было завтракать и неожиданно ощутил полнейшее отсутствие аппетита. Сидел я на кухне и, так сказать, перебирал мысли, которые появлялись у меня в голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81