.. своей страны. Вы будете катать его или её в коляске, кормить кашкой, поить молочком, рассказывать русские народные сказки и петь колыбельные песни…
– Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни… – тихим дрожащим голосом запелосьу Ивана Варфоломеевича. – У него или у неё будет живая игрушечная лошадка… живой тигрёночек ростом с котёночка… в аквариуме будут плавать маленькие китики…
– Ах, как я безумно завидую вам! – нежно, почти искренне воскликнул Прэ Зидент, сорвал с носа очки кровавого цвета, с напряженным усилием выдавил из правого большого, навыкате коричневого глаза одну слезу. – Ах, как я завидую вам, дорогой дедушка! Увы, у меня нет детей – следовательно, и внуков мне не иметь. Но я понимаю ваши чувства, ах, как понимаю! Желаю вам, счастливейший вы человек, прекрасного дедства! А какое удовольствие, радость-то какая – выбирать имя внуку или внучке!
– Внука я назову в честь дедушки Арсентием, – мечтательно проговорил, почти прошептал Иван Варфоломеевич, не замечая, конечно, как хищно скалит золотые зубы Прэ Зидент, – а внучку я назову Ниночкой в честь моей любимой сестренки…
Он замолчал, откинувшись в кресле и блаженно полузакрыв глаза, чувствуя во всём теле тёплую легкую истому.
А Прэ Зидент улыбался уже просто самодовольно: ведь в номере были установлены скрытая телевизионная камера и подслушивающие устройства. Это означало, что в определённом отделе организации «Целенаправленные Результативные Уничтожения» видят и слышат всё что здесь происходит. И разного рода шефы завидуют, как ловко удалось Прэ Зиденту обработатькрупного советского ученого, да ещё известнейшего борца за мир; и как просто и надежно забросятони в СССР опытнейшего шпиона и сколько вреда он там принесет!
– Да, да, внука я назову в честь дедушки Арсентием, – уже печальным голосом повторил Иван Варфоломеевич. – Арсентий Сергеевич… Но где же он?
– Се-е-ерж! – весело позвал Прэ Зидент. – То есть Серо… Серьё… жонька! Тебя хочет видеть папочка! – И из-за портьеры, прикрывавшей высокое окно, вышел Серж. – Через несколько дней, боже мой, вы будете на родине! Ты сможешь поцеловать родную землю!
Серж снял очки, слабая, беспомощная улыбка чуть тронула уголки его губ, и Иван Варфоломеевич, вместо того чтобы броситься обнимать сына, как рассчитывал. самодовольно развалившийся в кресле Прэ Зидент, впился взглядом в его галстук, усыпанный маленькими фашистскими свастичками.
– Я давно мечтал хотя бы побывать там, – неуверенно выговорил Серж и, видимо, заставив себя быть душевнее, спросил: – Неужели это возможно? Я мечтаю увидеть родные места.
– А не мечтаешь ли ты там поработать?– глухо спросил Иван Варфоломеевич.
– Он прекрасный специалист! – торопливо выкрикнул Прэ Зидент. – Он инженер высочайшей квалификации и широчайшего профиля… В смысле умственных способностей он весь в вас, дорогой господин профессор!
«Он нисколечко не похож ни на меня, ни на мать, – устало и даже равнодушно думал в это время Иван Варфоломеевич. – Впрочем, сейчас ему чуть за сорок, никак не могу сосчитать…»
Прэ Зидент в это время тоже думал, но яростно и суматошно: «Что такое вдруг случилось со старикашкой? Почему он так разительно переменился именно тогда, когда увидел родного единственного сына? Ведь совсем недавно чуть ли не рыдал… расклеился, как и требуется, и вдруг… Никогда этих советских не поймешь!»
– А ты не мечтал вернуться на родину… раньше? – совершенно деловито поинтересовался Иван Варфоломеевич. – Тебе не приходило в голову что-нибудь предпринять для этого? Вы – молчите! – грозно остановил он попытавшегося что-то сказать Прэ Зидента. – Ты хоть думал обо мне или о матери? Ты хоть знаешь, что представляет из себя твоя родина? Читал ли ты русскую литературу? Почему…
– Поймите же, милый господин профессор, как он взволнован! – перебил всё-таки ученого сам разволновавшийся Прэ Зидент. – Простите меня, но…
– Простите и вы меня, шеф, – осторожно остановил его Серж. – Я действительно необычайно взволнован. Но отец вправе спрашивать меня обо всём. А обо всём, отец, я хотел бы, поговорить с тобой там… дома. Пойми, сейчас имеется последняя возможность соединиться нам с тобой.
– Почему последняя? И почему сейчас? И почему при нашем разговоре присутствует и мешает ему посторонний?
– Пока я на службе, отец, – объяснил Серж. – А господин Прэ Зидент – мой шеф и вообще самый близкий мне человек. Ты должен постараться понять, что мы с тобой оказались в невероятно сложной ситуации, из которой только один выход. Берёшь ты меня с собой или нет. Всё нужно решить во время твоего пребывания здесь. Сегодня же или в крайнем случае завтра ты должен заявить, что я разыскал тебя, и ты хочешь, чтобы я с тобой вернулся на родину. Поверь, всё остальное второстепенно и несущественно. Тебе не должны отказать. Твоя прекрасная речь, отец, кстати, о судьбах детей…
– Минуточку, минуточку… – Иван Варфоломеевич по привычке ощупал голову. – Насколько я уразумел из всего здесь сказанного, я увезу на родину сына, который является агентом иностранной разведки? Почему у вас на галстуках фашистские свастики?
– Потому что мы фашисты, – простодушно и не без заметной гордости признался Прэ Зидент, но тут же понял свою непоправимую оплошность, дико заржал и сквозь ржаниепроговорил: – Да мода сейчас такая! – Он сорвал галстук судорожными движениями и бросил его в мусорную корзину. – Завтра, вполне возможно, будет мода на красные галстуки!
Серж развязал галстук медленно и аккуратно опустил в корзину. Тут зазвонил телефон, и в руках Прэ Зидента мгновенно оказались пистолеты.
– Многоуважаемый господин профессор… – в напряженном голосе Прэ Зидента появились металлические нотки. – Надеюсь, вы всё понимаете?
Иван Варфоломеевич, подошёл к столу, взял трубку:
– Профессор Мотылёчек слушает… Добрый вечер… Да, да, всё в порядке, если не считать… Конечно, расстроен… Ужасный снимок, и я действительно виноват… Нет, нет, обычно я умею сдерживаться… Речь исказили… Да, да, завтра я с утра у вас, и, видимо, мне придётся немного задержаться здесь… В высшей степени серьёзный разговор… Нет, вы не можете даже и предполагать… Дело в том, что меня разыскал здесь сын, которого я считал погибшим в войну… Да, да, и я бы просил разрешить ему вернуться со мной домой… Вы уверены, что не будет возражений?.. Благодарю вас… Он сейчас у меня… До завтра, всего доброго! – Он опустил трубку на рычаг, брезгливо взглянул на Прэ Зидента. – Да уберите вы эти пугачи!
Тот спрятал пистолеты, обиженно сказал:
– Это не пугачи. Одно ваше неосторожное слово – и вернулись бы вы домой в свинцовом гробу.
– Шеф! – Серж поморщился.
– Мой дедушка Арсентий утверждал, – Иван Варфоломеевич с удовлетворением ощутил своё превосходство над Прэ Зидентом, хотя не улавливал его конкретных истоков, – что у неумных людей в голове может образоваться лишняя дырка, кроме семи, положенных природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни… – тихим дрожащим голосом запелосьу Ивана Варфоломеевича. – У него или у неё будет живая игрушечная лошадка… живой тигрёночек ростом с котёночка… в аквариуме будут плавать маленькие китики…
– Ах, как я безумно завидую вам! – нежно, почти искренне воскликнул Прэ Зидент, сорвал с носа очки кровавого цвета, с напряженным усилием выдавил из правого большого, навыкате коричневого глаза одну слезу. – Ах, как я завидую вам, дорогой дедушка! Увы, у меня нет детей – следовательно, и внуков мне не иметь. Но я понимаю ваши чувства, ах, как понимаю! Желаю вам, счастливейший вы человек, прекрасного дедства! А какое удовольствие, радость-то какая – выбирать имя внуку или внучке!
– Внука я назову в честь дедушки Арсентием, – мечтательно проговорил, почти прошептал Иван Варфоломеевич, не замечая, конечно, как хищно скалит золотые зубы Прэ Зидент, – а внучку я назову Ниночкой в честь моей любимой сестренки…
Он замолчал, откинувшись в кресле и блаженно полузакрыв глаза, чувствуя во всём теле тёплую легкую истому.
А Прэ Зидент улыбался уже просто самодовольно: ведь в номере были установлены скрытая телевизионная камера и подслушивающие устройства. Это означало, что в определённом отделе организации «Целенаправленные Результативные Уничтожения» видят и слышат всё что здесь происходит. И разного рода шефы завидуют, как ловко удалось Прэ Зиденту обработатькрупного советского ученого, да ещё известнейшего борца за мир; и как просто и надежно забросятони в СССР опытнейшего шпиона и сколько вреда он там принесет!
– Да, да, внука я назову в честь дедушки Арсентием, – уже печальным голосом повторил Иван Варфоломеевич. – Арсентий Сергеевич… Но где же он?
– Се-е-ерж! – весело позвал Прэ Зидент. – То есть Серо… Серьё… жонька! Тебя хочет видеть папочка! – И из-за портьеры, прикрывавшей высокое окно, вышел Серж. – Через несколько дней, боже мой, вы будете на родине! Ты сможешь поцеловать родную землю!
Серж снял очки, слабая, беспомощная улыбка чуть тронула уголки его губ, и Иван Варфоломеевич, вместо того чтобы броситься обнимать сына, как рассчитывал. самодовольно развалившийся в кресле Прэ Зидент, впился взглядом в его галстук, усыпанный маленькими фашистскими свастичками.
– Я давно мечтал хотя бы побывать там, – неуверенно выговорил Серж и, видимо, заставив себя быть душевнее, спросил: – Неужели это возможно? Я мечтаю увидеть родные места.
– А не мечтаешь ли ты там поработать?– глухо спросил Иван Варфоломеевич.
– Он прекрасный специалист! – торопливо выкрикнул Прэ Зидент. – Он инженер высочайшей квалификации и широчайшего профиля… В смысле умственных способностей он весь в вас, дорогой господин профессор!
«Он нисколечко не похож ни на меня, ни на мать, – устало и даже равнодушно думал в это время Иван Варфоломеевич. – Впрочем, сейчас ему чуть за сорок, никак не могу сосчитать…»
Прэ Зидент в это время тоже думал, но яростно и суматошно: «Что такое вдруг случилось со старикашкой? Почему он так разительно переменился именно тогда, когда увидел родного единственного сына? Ведь совсем недавно чуть ли не рыдал… расклеился, как и требуется, и вдруг… Никогда этих советских не поймешь!»
– А ты не мечтал вернуться на родину… раньше? – совершенно деловито поинтересовался Иван Варфоломеевич. – Тебе не приходило в голову что-нибудь предпринять для этого? Вы – молчите! – грозно остановил он попытавшегося что-то сказать Прэ Зидента. – Ты хоть думал обо мне или о матери? Ты хоть знаешь, что представляет из себя твоя родина? Читал ли ты русскую литературу? Почему…
– Поймите же, милый господин профессор, как он взволнован! – перебил всё-таки ученого сам разволновавшийся Прэ Зидент. – Простите меня, но…
– Простите и вы меня, шеф, – осторожно остановил его Серж. – Я действительно необычайно взволнован. Но отец вправе спрашивать меня обо всём. А обо всём, отец, я хотел бы, поговорить с тобой там… дома. Пойми, сейчас имеется последняя возможность соединиться нам с тобой.
– Почему последняя? И почему сейчас? И почему при нашем разговоре присутствует и мешает ему посторонний?
– Пока я на службе, отец, – объяснил Серж. – А господин Прэ Зидент – мой шеф и вообще самый близкий мне человек. Ты должен постараться понять, что мы с тобой оказались в невероятно сложной ситуации, из которой только один выход. Берёшь ты меня с собой или нет. Всё нужно решить во время твоего пребывания здесь. Сегодня же или в крайнем случае завтра ты должен заявить, что я разыскал тебя, и ты хочешь, чтобы я с тобой вернулся на родину. Поверь, всё остальное второстепенно и несущественно. Тебе не должны отказать. Твоя прекрасная речь, отец, кстати, о судьбах детей…
– Минуточку, минуточку… – Иван Варфоломеевич по привычке ощупал голову. – Насколько я уразумел из всего здесь сказанного, я увезу на родину сына, который является агентом иностранной разведки? Почему у вас на галстуках фашистские свастики?
– Потому что мы фашисты, – простодушно и не без заметной гордости признался Прэ Зидент, но тут же понял свою непоправимую оплошность, дико заржал и сквозь ржаниепроговорил: – Да мода сейчас такая! – Он сорвал галстук судорожными движениями и бросил его в мусорную корзину. – Завтра, вполне возможно, будет мода на красные галстуки!
Серж развязал галстук медленно и аккуратно опустил в корзину. Тут зазвонил телефон, и в руках Прэ Зидента мгновенно оказались пистолеты.
– Многоуважаемый господин профессор… – в напряженном голосе Прэ Зидента появились металлические нотки. – Надеюсь, вы всё понимаете?
Иван Варфоломеевич, подошёл к столу, взял трубку:
– Профессор Мотылёчек слушает… Добрый вечер… Да, да, всё в порядке, если не считать… Конечно, расстроен… Ужасный снимок, и я действительно виноват… Нет, нет, обычно я умею сдерживаться… Речь исказили… Да, да, завтра я с утра у вас, и, видимо, мне придётся немного задержаться здесь… В высшей степени серьёзный разговор… Нет, вы не можете даже и предполагать… Дело в том, что меня разыскал здесь сын, которого я считал погибшим в войну… Да, да, и я бы просил разрешить ему вернуться со мной домой… Вы уверены, что не будет возражений?.. Благодарю вас… Он сейчас у меня… До завтра, всего доброго! – Он опустил трубку на рычаг, брезгливо взглянул на Прэ Зидента. – Да уберите вы эти пугачи!
Тот спрятал пистолеты, обиженно сказал:
– Это не пугачи. Одно ваше неосторожное слово – и вернулись бы вы домой в свинцовом гробу.
– Шеф! – Серж поморщился.
– Мой дедушка Арсентий утверждал, – Иван Варфоломеевич с удовлетворением ощутил своё превосходство над Прэ Зидентом, хотя не улавливал его конкретных истоков, – что у неумных людей в голове может образоваться лишняя дырка, кроме семи, положенных природой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81