Но Бог смилостивился над россиянами: ночью, после диверсионной вылазки от Аталыковых ворот, один из казанских смельчаков в самом начале схватки притворился мертвым, а когда резня утихла и татары, нанеся урон россиянам, улепетнули за ворота, притворник тот, назвавшись мурзой, попросил доставить его к самому царю. Чего ж не доставить, коль скоро просится басурманин? Глядишь, польза какая выйдет из этого.
И в самом деле, польза от перебежчика мурзы Камая оказалась великой. Перво-наперво поведал он, что у ворот Hyp-Али есть тайный ход, оттого ворота те зовутся еще и Тайницкими, по ходу тому посылаются вестовые к ополченной луговой черемисы и ворочаются от них. Это кроме того, что со стен и из леса сигналят друг другу. Одно в том известии не ладно: мурза не мог указать, где тот тайный ход. Не знал. Сообщил мурза еще одно, не менее важное: прошлой ночью ушло через тайный ход посольство к ногаям, чтобы звать их на помощь.
Рассказал мурза и об остроге, построенном в пятнадцати верстах от Казани в лесу, на крутом холме. Туда ушли князья Япанча и Шипак, да еще примкнул к ним со своей дружиной арский князь Эйюба. Это они налетели на стан и корабли во время вылазки. Теперь ждут удобного момента, чтобы повторить все, но с большим успехом. Но, главное, отряды их непременно ударят с тыла, когда русские полки станут штурмовать крепость. Это их важнейшая задача. До этого будут лишь тревожить русскую рать, надеясь на счастливый случай, который вдруг поможет захватить стан. Мурза обещал сам показать путь к острогу.
Посоветовал он еще и Арск осадить, если не удастся его взять. Сказал он и о стреле, посланной через стену с отпиской, отчего в восторг пришла Казань. Ликует. Сеид Кул-Шериф, князья Аталык, Ислам, Аликей, Кебек, Дербыш, но особенно Чапкун гоголем ходят, народ вдохновляют, лишь хан Едыгap хмур и тревожен: не мило ему празднество, он хотел бы отворить ворота, но Чапкун и его сторонники не позволяют этого сделать.
Сведения важные. Очень важные. Царь тут же собрал ближних своих бояр и воевод, чтобы сразу же определить, как поступать дальше. И решили, не мешкая, послать на острог в лесу арском князей Александра Горбатого-Шуйского и Андрея Курбского с тридцатью тысячами конных и пятнадцатью тысячами пешцов. Дать им с собой несколько пищалей, что на колесах, подчеркнув, что это станет добрым боевым испытанием изобретению литейного мастера из алатырского арсенала. Покончив с острогом, захватить Арск, а уж после того оставить на всех дорогах, что идут от Ногайской Орды, крупные заслоны с тынами крепкими на случай, если ногаи пошлют Казани помощь. И еще повелел царь Иван Васильевич тайный ход разведать, втиснуть в него мешки с порохом и взорвать. Исполнить это предстояло Ертоулу и пушкарям во главе с боярином Морозовым.
– А Казань, что ж, пусть Казань ликует, коль скоро бес их попутал, – окончил совет царь Иван Васильевич. – Изменника бы узнать! – посуровел лицом, глаза гневно глядят. Еще не пересилив себя, приказал: – Все. Исполняйте всяк свой наряд.
– Дозволь, государь? – поспешил боярин Морозов. – Сдается мне, Казань утихомирить есть резон.
– Каким образом? – сурово спросил царь, недовольный тем, что боярин идет поперек его слова. Раз велел он, государь, идти, стало быть – покидай шатер.
А Морозов вроде бы не замечал, что к прежнему цареву гневу добавился новый. Отвечал спокойно:
– Тур выше стены срубить на пару дюжин пушек и в город ядра кидать.
Мгновенно изменилось настроение царя. Воскликнул тот восторженно:
– Умница ты – разумница! Бери посоху, сколько потребно и руби свой тур! Меж Арских и Ханских ворот поставишь. Пищальников и самострельщиков из Большого полка на туре посадить можно. Вот потеха будет. Всем потехам потеха.
С раннего утра повеления Ивана Васильевича начали спешно воплощаться в жизнь: ратники, коим был определен поход, готовились к нелегкому пути, лазутчики, проводником коих вызвался быть сам мурза Камай, поспешили разведать место острога; казаки и ратники Сторожевого полка принялись искать тайный ход, посоха – рубить туры. Но если без потерь и происшествий вернулись лазутчики, и воеводы, наметив маршрут и план сечи, двинули своих ратников на острог; если посошники застучали привычно топорами, наращивая венец за венцом, и хотя тур был необычен как по величине, так и высоте, дело у плотников спорилось, то тайный ход у ворот Нур-Али найти никак не удавалось, и вечером, когда отчаявшиеся ратники и казаки стали уже сомневаться, а существует ли вообще тайный ход, кто-то из них предложил подкопаться под стену, затем пойти подкопом вправо и влево – если есть тайный ход, какой-либо из усов на него выведет.
Царь одобрил идею, велел Ертоулу и посохе рыть подкоп, начав его за Даировой баней, чтобы со стены не углядели бы работ. Грунт оказался податливым, без большого труда докопались проходчики до стены, и только прорыли саженей пять вправо, как услышали голоса – кто-то уходил из крепости.
Заманчиво было докопаться до тайного хода, но воевода Ертоула князь Дмитрий Микулинский рассудил иначе: затащить в подкоп пороху несколько мешков и взорвать его. От взрыва напрочь завалится тайный ход, и не придется в нем мечи скрещивать, кровь лить.
Так и поступили. Только не рассчитали немножко: не только тайный ход взрывом разрушило, но и в городской стене образовался пролом. Казаки, не долго размышляя, кинулись в пролом, их поддержали пешцы Сторожевого полка, а также бывшие при полку черкесы и стрельцы, и поначалу им сопутствовал успех, они захватили несколько улиц, но казанцы вскоре пришли в себя и стали теснить смельчаков. Тогда штурмующие послали к царю за подмогой, за спешной подмогой, чтобы развить успех, но царь и на сей раз повелел отступить. Он не хотел рисковать, ибо неудача в штурме может иметь самые пагубные последствия. К тому же, он не имел еще сведений от воевод Горбатого-Шуйского и Курбского. А что, если поход их окажется не совсем удачным?
Знай бы Иван Васильевич, чем дело кончилось под лесным острогом, не стал бы, возможно, он так осторожничать. Казань бы могла пасть в тот день, ибо в пятнадцати верстах северо-восточней столицы ханства русские ратники праздновали полную победу.
Воеводы, пустив пешцов по лесной дороге к острогу, конницей пробились к нему лесом и затаились в чащобе справа и слева. Едва лишь первые сотни российских пешцов вытекли из леса и принялись ровнять строй для сечи, едва лишь шестерки цугом выволокли на вольную вольность пищали, как из ворот острога вылетела, подбадривая себя криками, татарская конница – постромки отстегнуты от пушек моментально, десятки рук ухватились за станины и колеса, успели развернуть стволы и пустить дроб в мчащуюся сломя голову массу, сбив тем самым стройность атаки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
И в самом деле, польза от перебежчика мурзы Камая оказалась великой. Перво-наперво поведал он, что у ворот Hyp-Али есть тайный ход, оттого ворота те зовутся еще и Тайницкими, по ходу тому посылаются вестовые к ополченной луговой черемисы и ворочаются от них. Это кроме того, что со стен и из леса сигналят друг другу. Одно в том известии не ладно: мурза не мог указать, где тот тайный ход. Не знал. Сообщил мурза еще одно, не менее важное: прошлой ночью ушло через тайный ход посольство к ногаям, чтобы звать их на помощь.
Рассказал мурза и об остроге, построенном в пятнадцати верстах от Казани в лесу, на крутом холме. Туда ушли князья Япанча и Шипак, да еще примкнул к ним со своей дружиной арский князь Эйюба. Это они налетели на стан и корабли во время вылазки. Теперь ждут удобного момента, чтобы повторить все, но с большим успехом. Но, главное, отряды их непременно ударят с тыла, когда русские полки станут штурмовать крепость. Это их важнейшая задача. До этого будут лишь тревожить русскую рать, надеясь на счастливый случай, который вдруг поможет захватить стан. Мурза обещал сам показать путь к острогу.
Посоветовал он еще и Арск осадить, если не удастся его взять. Сказал он и о стреле, посланной через стену с отпиской, отчего в восторг пришла Казань. Ликует. Сеид Кул-Шериф, князья Аталык, Ислам, Аликей, Кебек, Дербыш, но особенно Чапкун гоголем ходят, народ вдохновляют, лишь хан Едыгap хмур и тревожен: не мило ему празднество, он хотел бы отворить ворота, но Чапкун и его сторонники не позволяют этого сделать.
Сведения важные. Очень важные. Царь тут же собрал ближних своих бояр и воевод, чтобы сразу же определить, как поступать дальше. И решили, не мешкая, послать на острог в лесу арском князей Александра Горбатого-Шуйского и Андрея Курбского с тридцатью тысячами конных и пятнадцатью тысячами пешцов. Дать им с собой несколько пищалей, что на колесах, подчеркнув, что это станет добрым боевым испытанием изобретению литейного мастера из алатырского арсенала. Покончив с острогом, захватить Арск, а уж после того оставить на всех дорогах, что идут от Ногайской Орды, крупные заслоны с тынами крепкими на случай, если ногаи пошлют Казани помощь. И еще повелел царь Иван Васильевич тайный ход разведать, втиснуть в него мешки с порохом и взорвать. Исполнить это предстояло Ертоулу и пушкарям во главе с боярином Морозовым.
– А Казань, что ж, пусть Казань ликует, коль скоро бес их попутал, – окончил совет царь Иван Васильевич. – Изменника бы узнать! – посуровел лицом, глаза гневно глядят. Еще не пересилив себя, приказал: – Все. Исполняйте всяк свой наряд.
– Дозволь, государь? – поспешил боярин Морозов. – Сдается мне, Казань утихомирить есть резон.
– Каким образом? – сурово спросил царь, недовольный тем, что боярин идет поперек его слова. Раз велел он, государь, идти, стало быть – покидай шатер.
А Морозов вроде бы не замечал, что к прежнему цареву гневу добавился новый. Отвечал спокойно:
– Тур выше стены срубить на пару дюжин пушек и в город ядра кидать.
Мгновенно изменилось настроение царя. Воскликнул тот восторженно:
– Умница ты – разумница! Бери посоху, сколько потребно и руби свой тур! Меж Арских и Ханских ворот поставишь. Пищальников и самострельщиков из Большого полка на туре посадить можно. Вот потеха будет. Всем потехам потеха.
С раннего утра повеления Ивана Васильевича начали спешно воплощаться в жизнь: ратники, коим был определен поход, готовились к нелегкому пути, лазутчики, проводником коих вызвался быть сам мурза Камай, поспешили разведать место острога; казаки и ратники Сторожевого полка принялись искать тайный ход, посоха – рубить туры. Но если без потерь и происшествий вернулись лазутчики, и воеводы, наметив маршрут и план сечи, двинули своих ратников на острог; если посошники застучали привычно топорами, наращивая венец за венцом, и хотя тур был необычен как по величине, так и высоте, дело у плотников спорилось, то тайный ход у ворот Нур-Али найти никак не удавалось, и вечером, когда отчаявшиеся ратники и казаки стали уже сомневаться, а существует ли вообще тайный ход, кто-то из них предложил подкопаться под стену, затем пойти подкопом вправо и влево – если есть тайный ход, какой-либо из усов на него выведет.
Царь одобрил идею, велел Ертоулу и посохе рыть подкоп, начав его за Даировой баней, чтобы со стены не углядели бы работ. Грунт оказался податливым, без большого труда докопались проходчики до стены, и только прорыли саженей пять вправо, как услышали голоса – кто-то уходил из крепости.
Заманчиво было докопаться до тайного хода, но воевода Ертоула князь Дмитрий Микулинский рассудил иначе: затащить в подкоп пороху несколько мешков и взорвать его. От взрыва напрочь завалится тайный ход, и не придется в нем мечи скрещивать, кровь лить.
Так и поступили. Только не рассчитали немножко: не только тайный ход взрывом разрушило, но и в городской стене образовался пролом. Казаки, не долго размышляя, кинулись в пролом, их поддержали пешцы Сторожевого полка, а также бывшие при полку черкесы и стрельцы, и поначалу им сопутствовал успех, они захватили несколько улиц, но казанцы вскоре пришли в себя и стали теснить смельчаков. Тогда штурмующие послали к царю за подмогой, за спешной подмогой, чтобы развить успех, но царь и на сей раз повелел отступить. Он не хотел рисковать, ибо неудача в штурме может иметь самые пагубные последствия. К тому же, он не имел еще сведений от воевод Горбатого-Шуйского и Курбского. А что, если поход их окажется не совсем удачным?
Знай бы Иван Васильевич, чем дело кончилось под лесным острогом, не стал бы, возможно, он так осторожничать. Казань бы могла пасть в тот день, ибо в пятнадцати верстах северо-восточней столицы ханства русские ратники праздновали полную победу.
Воеводы, пустив пешцов по лесной дороге к острогу, конницей пробились к нему лесом и затаились в чащобе справа и слева. Едва лишь первые сотни российских пешцов вытекли из леса и принялись ровнять строй для сечи, едва лишь шестерки цугом выволокли на вольную вольность пищали, как из ворот острога вылетела, подбадривая себя криками, татарская конница – постромки отстегнуты от пушек моментально, десятки рук ухватились за станины и колеса, успели развернуть стволы и пустить дроб в мчащуюся сломя голову массу, сбив тем самым стройность атаки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138