С Арского поля шла дорога на Арский острог. Арск всегда был верен хану казанскому, и Мухаммед-Гирей опасался, как бы не стал он крепким орешком, который придется не раскусывать, а разбивать. Он лишь надеялся, что посланные прежде слуги во главе с ципцаном сумели склонить Арск к Крыму, да еще – на внезапность. Вот отчего он высылал вперед веером дозоры, чтобы не столько они разведывали, не ополчился ли вдруг Шах-Али и не вышел ему навстречу, сколько ни в коем случае не пропустить гонцов ни в Арск, ни в Казань.
Не лишней оказалась эта мера. Оставалось еще несколько острожков до Арска, а это значит – не меньше трех-четырех дней, как один из дозоров привез заарканенного гонца. От князька черемисского, только что присягавшего на верность Сагиб-Гирею, признав его царем Казанским и своим повелителем. Лицемер писал князю и воеводе арскому, чтобы тот немедля известил бы Шаха-Али о вторжении в его земли алчных Гиреев, а сам не открывал бы ворот, выигрывая время, которое необходимо Шаху-Али, чтобы изготовиться к обороне Казани.
Мухаммед-Гирей и Сагиб-Гирей только что милостиво одарили князей и вельмож, присягнувших им на верность, выслушали известие, что на базарной площади присягнули без всякого сопротивления новому хану казанскому простолюдины, оставалось им пообедать и тогда – в путь. Достархан уже был накрыт в самом богатом и просторном дворце острога, а все князья толпились во дворе, ожидая, не пригласит ли их новый повелитель к своему столу.
Мухаммед-Гирей, уставший от долгой езды в седле и от многолюдья, хотел пообедать в полном расслаблении, лишь с самыми близкими своими слугами, но ширни, имевший право, как первый советник, возражать хану, не согласился с этим.
– Не настало еще время уединяться, мой повелитель, да ниспошлет вам Аллах многие годы славной жизни. Пригласите тех, кто ждет вашего ласкового слова, робкими овцами толпясь во дворе. Зачем обижать овец? Оскорбленные, они могут стать шакалами. А то и волками.
– Пусть будет так, как сказал ты.
Низко кланяясь своим новым повелителям, рассаживались князья за просторным достарханом, слуги с кумганами, тазиками и полотенцами тут же засуетились, чтобы не затянулось долго омовение рук, мулла вознес хвалу Аллаху, сниспославшему рабам своим столь счастливый день, и трапеза началась.
Достархан не был столь разнообразен, какой обычно накрывался для Гиреев в Крыму, но нельзя назвать его и походно-суровым. Несколько блюд из мяса жеребят, знавших только молоко матери и отборное сено заливных лугов, столь же молодая и запашистая баранина, чеснок и лук, свежие и маринованные, разнообразные терпкие приправы, красные от обилия перца, ароматная сурпа, томленые сливки, кумыс, айран и буза. Не густо, но вкусно и сытно.
И вот в то самое время, когда обед уже подходил к концу, вошел в трапезную сотник в доспехах. Видно было, что он только что слез с седла. Упал на колени, прося прощения, что нарушил мирную беседу за достарханом, клялся, что дело неотложное вынудило его решиться на подобный шаг.
Мухаммед-Гирей сам повелел сотнику, чьи воины задержали гонца, вот так вломиться в трапезную в конце обеда, но об этом знали лишь он, его брат и темник, поэтому Мухаммед-Гирей повел себя так, будто дерзость сотника не знает предела. Гневом налилось его лицо. Глаза метали молнии. Сейчас скажет: «Вон!» и повелит казнить наглеца. Но усилием воли заставил себя сказать:
– Говори.
Не осмеливаясь подняться с ковра, сотник доложил:
– Мои конники, дозоря, заарканили гонца в Арский острог. Он вез арскому воеводе письмо. Молчит. Мы пытались…
– Веди сюда!
Ввели в трапезную юношу-красавца со связанными за спиной руками, с кровоподтеками на лице, в основательно изодранном чапане, надетом поверх панциря. Голову юноша держал гордо и вроде бы не слышал грозного приказа: «На колени перед ханом Гиреем!», не чувствовал увесистого тумака, сопровождавшего это повеление, но когда увидел того, кто послал его срочно в Арск, сидящим за достарханом по левую руку от Мухаммед-Гирея, сник и упал на колени.
Мухаммед-Гирей успел перехватить недоуменный взгляд юноши-гонца, сразу же поняв, кто послал его, поэтому не стал больше ничего спрашивать.
– Доверимся воле Аллаха, Справедливого, Указывающего нам верный путь. Мы не станем судить, велик ли грех на душах отступников. Отпустите гонца. – И сотнику: – Послание в Арск возьми себе. Как награду за верную службу нам, посланникам Аллаха на земле. Аминь. Слава тебе вечная, Господь наш!
Провел молитвенно ладонями по щекам. Торопясь не слишком отстать от здравицы Аллаху, повторяли ее за ханом все остальные князья и вельможи и так же богопристойно смахивали с чела своего грешные мысли. Мулла вознес хвалу Аллаху за насыщение рабов его, еще раз все провели ладонями по щекам, омыли руки над тазиками, услужливо поднесенными слугами, вмиг влетевшими в трапезную, и Мухаммед-Гирей встал.
– В путь, – повелел он. – Сейчас же. Послание в Арск ему пересказали, когда они уже выехали из коварного острога. Оно вконец разгневало его.
– Мы повелим сравнять с землей и Арск, если он станет упрямиться, и эту преступную крепость.
– Только не теперь, да продлит Аллах годы вашей жизни, – вставил свое слово первый советник. – Покарать строптивцев вы успеете, когда на трон воссядет славный ваш брат Сагиб-Гирей.
– Подумаем, – неопределенно ответил Мухаммед-Гирей. И темнику: – Но гонца и пославшего его пусть покарает Аллах сегодня же ночью. Без шума. Без крови. Но утром пусть весь город узнает о каре Аллаха.
– Будет исполнено, мой повелитель, – приложил руку к сердцу темник и осадил коня, чтобы дать нужные распоряжения верным своим нукерам.
Когда же темник вернулся на положенное ему в походе место, Мухаммед-Гирей высказал свое решение:
– Обходим стороной все остроги. Спешим в Арск.
– Да благословит Аллах светлые ваши мысли. Если Арск откроет ворота, вся черемиса падет ниц.
– Мы того же мнения.
Правобережная, так называемая нагорная черемиса и чуваши были более расположены к русским, чем к татарам. Особенно простолюдины. Властелинам же их приходилось лавировать, ведя политику по принципу: и вашим, и нашим. И их вполне можно было понять и оправдать, ибо поведи они враждебно себя с Казанью, та не преминула бы в первую очередь разорять именно их, а набеги казанцев не всегда бы простирались далеко в вотчину русского царя: хватало бы добычи поблизости. Прими правобережники сторону казанцев, несдобровать им, когда появится русская рать. Она тоже не церемонится с врагами. Вот и приходилось князьям нагорным присягать безропотно то тем, то другим, исходя из обстоятельств. И, естественно, помогать то одним, то другим.
Луговая же черемиса считала беспрекословно себя данником казанского хана, поставляла к тому же воинов в казанскую рать, а луговые чуваши больше всего отличались в судовождении, но были они и отменными стрелками из лука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138