сухие крыши домов моментально запылали от впившихся в них стрел с горящей смолой, и вот уже дым зачернил небо, укутал солнце, факелами запылали дома, взметнувшиеся вихри понесли языки пламени дальше и дальше от Скородума в Белый, а затем и в Китай-город; ратники и горожане, смешавшись, метались среди горящих домов, ища спасения; многие устремились к Кремлю, куда пожар не перекидывался, но все ворота кремлевские оказались наглухо закрытыми. Одно спасение: Москва-река, Яуза и Неглинка.
Давя друг друга, москвичи, ратники и бежавшие от нашествия пахари подмосковных сел устремились к воде, но там их поначалу встречали меткие татарские стрелы, но вскоре вороги перестали стрелять, считая это излишним. И действительно, очумевшие от жары люди бросались в воду, топя друг друга, образовывая целые завалы из человеческих тел, карабкающихся друг на друга и в итоге погибающих поголовно.
Взрывы пороха, приготовленного для стрельбы из пушек и рушниц в изрядном количестве, довершили разрушение города.
Вот в это самое время, когда Москва уже догорала, передовой отряд князя Михаила Воротынского встретил татарскую сотню на подступах богатого села, жители которого вовсе не ожидали никакого лиха. Сюда, почти на сотню верст к западу от Москвы, не долетела еще страшная весть о татарском походе. Дружинники Воротынского без особого труда, сделав засаду, расправились с татарами, и только нескольким басурманам удалось вырваться живыми.
Князь Воротынский после этой встречи с крымцами повелел двигаться спешнее, хотя и не изменил осторожности, усилив передовой отряд и выслав дополнительные дозоры. Он планировал через сутки подойти к Москве со стороны Воробьевых гор, чтобы, осмотревшись, принять соответствующее обстановке решение; но, естественно, ускакавшие татарские ратники опередили его намного. Они, рассыпавшись веером, стали предупреждать всех о появлении русской конницы, а один из них, на самом крепком коне, понесся что есть мочи в ставку Девлет-Гирея.
Еще задолго до рассвета вестник подскакал к воротам Воробьевского дворца, осадил коня (тот рухнул замертво) и крикнул стражникам:
– Открывай! Сообщение хану: идет войско гяуров!
Пока стражники отворяли ворота, их начальник поспешил к Дивей-мурзе. Нукеры уже прекрасно понимали, что хан делает только то, что советует ему этот мурза, хотя он и не является предводителем похода. Дивей-мурза повелел немедленно привести прискакавшего, и тот рассказал без утайки, как сотня, ворвавшись было в село, оказалась окруженной гяурами.
– Их было очень много! Сотник приказал нашей десятке вырваться из боя и дать знать о русских. Мы выполнили его приказ. Пробились, хотя и не все.
Никакого приказа от сотника не поступало, но кривил душой воин, чтобы не быть обвиненным в трусости, и, как принято в татарском войске, не оказаться с переломанной спиной. Он смело ссылался на сотника, ибо видел сам, как тому шестопером размозжило голову.
Дивей-мурза едва сдерживал радость, слушая воина. «Его послал сам Аллах!»
Дивей-мурзу не интересовало, много ли, мало ли идет русских к Москве; он скажет хану о множестве конных полков, чтобы тот немедленно направил бы копыта своего коня за Перекоп. Мурза весь вчерашний день думал, как заставить хана это сделать, ибо то, чего можно было ожидать от спешного похода, достигнуто. Вышло даже лучше того, что предполагал он, Дивей-мурза, и теперь настало самое время уйти обратно, сохранив тумены. Не так уж и важно, что добыча не велика, для нее настанет будущий год, когда, как и готовился хан, рать станет еще многочисленнее и сильнее, вооружится добрым огнестрельным снарядом. Придумать, однако, Дивей-мурза ничего не смог, а без всякого довода подступать к хану опасался, видя, как самодовольно держится Девлет-Гирей, взирая на уничтоженную Москву. Дивей-мурза молил Аллаха, чтобы тот удержал хана от опрометчивого приказа начать штурм Кремля.
Вчера не отдал Девлет-Гирей такого приказа, но что взбредет в его самолюбивую голову сегодня? И вот сам Аллах, направляющий на верный путь, прислал вестника-спасителя. Недолго раздумывая, Дивей-мурза решился на очень смелый поступок: разбудить начальника ханских гвардейцев, ибо только он мог повелеть своим подчиненным пропустить кого-либо в ханские покои в неурочное время. Приукрашенная опасность подействовала. Нойон сам вызвался сопровождать Дивей-мурзу. Разбуженный хан вначале разгневался:
– Как вы осмелились потревожить наш покой?!
– Страшная весть принудила меня, мой светлый хан, совершить столь дерзкий поступок. Выслушай меня, прежде чем казнить…
– Говори! – все еще гневаясь, смилостивился, тем не менее, Девлет-Гирей.
– Полки гяуров в одном переходе отсюда. Большая рать. Очень большая.
– Кто известил?
– Воин порубленной русскими сотни. Он спасся и прискакал к тебе, мой повелитель.
– Он – отважный воин. Только за дурную весть, не говоря уже о бегстве, он должен быть казнен. Он знал это и все же прискакал.
– Да. Загнал к тому же коня. Конь сдох у ворот дворца. Воин достоин награды.
– Беру к себе его нукером. Десятником нукеров.
Это никак не устраивало Дивей-мурзу. Принесшего весть нужно отправить подальше от глаз хана, иначе может открыться его, Дивей-мурзы, преувеличение о якобы грозной опасности. Не мог так быстро царь Иван направить полки к Москве, это понятно каждому, кто хоть чуть-чуть сведущ в ратном деле, но Дивей-мурза рассчитывал на то, что у страха глаза велики, и хан не станет придирчиво оценивать его сообщение, не созовет совета нойонов.
– Позвольте, мой повелитель, стать ему сотником в том тумене, сотня которого погибла?
– Ты прав. Пусть так и будет. А теперь говори, что ты нам предлагаешь. Ты не осмелился бы будить нас, не имея совета. Мы хорошо знаем тебя.
– Да благословит Аллах вашу, мой повелитель, мудрость. Я, низкий раб ваш, действительно хочу предложить с рассветом увести тумены за Оку, а оттуда, без всяких задержек, – домой. Избегая всяких стычек с гяурами.
– Москва у наших ног. Мы станем ждать послов от князя Ивана. Мы принудим его стать нашим данником! Разобьем его полки! Пойдем в Тверь! В Ярославль!
– Не стоит, мой повелитель, спешить. Ваши, светлый хан, тумены без тяжелых пушек вряд ли смогут одолеть стены Ярославля, стены Твери. Не нужно вам, о мудрый из мудрых, и данничество князя Ивана. Вы готовили поход на следующий год, и не откладывайте его. Сегодня, мой повелитель, вы показали гяурам свою силу, сгорело в огне большое войско московское, пополнить его быстро князь Иван не сможет, по России прошел великий мор, поэтому вы, мой повелитель, легко на следующий год возьмете Кремль и Тверь с Ярославлем, и Владимир с Нижним Новгородом, уничтожите, как это делал Чингисхан, всех князей и бояр, все их роды до единого человека, во всех городах посадите своих нойонов и мурз, а столицей Великой Орды сделаете Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Давя друг друга, москвичи, ратники и бежавшие от нашествия пахари подмосковных сел устремились к воде, но там их поначалу встречали меткие татарские стрелы, но вскоре вороги перестали стрелять, считая это излишним. И действительно, очумевшие от жары люди бросались в воду, топя друг друга, образовывая целые завалы из человеческих тел, карабкающихся друг на друга и в итоге погибающих поголовно.
Взрывы пороха, приготовленного для стрельбы из пушек и рушниц в изрядном количестве, довершили разрушение города.
Вот в это самое время, когда Москва уже догорала, передовой отряд князя Михаила Воротынского встретил татарскую сотню на подступах богатого села, жители которого вовсе не ожидали никакого лиха. Сюда, почти на сотню верст к западу от Москвы, не долетела еще страшная весть о татарском походе. Дружинники Воротынского без особого труда, сделав засаду, расправились с татарами, и только нескольким басурманам удалось вырваться живыми.
Князь Воротынский после этой встречи с крымцами повелел двигаться спешнее, хотя и не изменил осторожности, усилив передовой отряд и выслав дополнительные дозоры. Он планировал через сутки подойти к Москве со стороны Воробьевых гор, чтобы, осмотревшись, принять соответствующее обстановке решение; но, естественно, ускакавшие татарские ратники опередили его намного. Они, рассыпавшись веером, стали предупреждать всех о появлении русской конницы, а один из них, на самом крепком коне, понесся что есть мочи в ставку Девлет-Гирея.
Еще задолго до рассвета вестник подскакал к воротам Воробьевского дворца, осадил коня (тот рухнул замертво) и крикнул стражникам:
– Открывай! Сообщение хану: идет войско гяуров!
Пока стражники отворяли ворота, их начальник поспешил к Дивей-мурзе. Нукеры уже прекрасно понимали, что хан делает только то, что советует ему этот мурза, хотя он и не является предводителем похода. Дивей-мурза повелел немедленно привести прискакавшего, и тот рассказал без утайки, как сотня, ворвавшись было в село, оказалась окруженной гяурами.
– Их было очень много! Сотник приказал нашей десятке вырваться из боя и дать знать о русских. Мы выполнили его приказ. Пробились, хотя и не все.
Никакого приказа от сотника не поступало, но кривил душой воин, чтобы не быть обвиненным в трусости, и, как принято в татарском войске, не оказаться с переломанной спиной. Он смело ссылался на сотника, ибо видел сам, как тому шестопером размозжило голову.
Дивей-мурза едва сдерживал радость, слушая воина. «Его послал сам Аллах!»
Дивей-мурзу не интересовало, много ли, мало ли идет русских к Москве; он скажет хану о множестве конных полков, чтобы тот немедленно направил бы копыта своего коня за Перекоп. Мурза весь вчерашний день думал, как заставить хана это сделать, ибо то, чего можно было ожидать от спешного похода, достигнуто. Вышло даже лучше того, что предполагал он, Дивей-мурза, и теперь настало самое время уйти обратно, сохранив тумены. Не так уж и важно, что добыча не велика, для нее настанет будущий год, когда, как и готовился хан, рать станет еще многочисленнее и сильнее, вооружится добрым огнестрельным снарядом. Придумать, однако, Дивей-мурза ничего не смог, а без всякого довода подступать к хану опасался, видя, как самодовольно держится Девлет-Гирей, взирая на уничтоженную Москву. Дивей-мурза молил Аллаха, чтобы тот удержал хана от опрометчивого приказа начать штурм Кремля.
Вчера не отдал Девлет-Гирей такого приказа, но что взбредет в его самолюбивую голову сегодня? И вот сам Аллах, направляющий на верный путь, прислал вестника-спасителя. Недолго раздумывая, Дивей-мурза решился на очень смелый поступок: разбудить начальника ханских гвардейцев, ибо только он мог повелеть своим подчиненным пропустить кого-либо в ханские покои в неурочное время. Приукрашенная опасность подействовала. Нойон сам вызвался сопровождать Дивей-мурзу. Разбуженный хан вначале разгневался:
– Как вы осмелились потревожить наш покой?!
– Страшная весть принудила меня, мой светлый хан, совершить столь дерзкий поступок. Выслушай меня, прежде чем казнить…
– Говори! – все еще гневаясь, смилостивился, тем не менее, Девлет-Гирей.
– Полки гяуров в одном переходе отсюда. Большая рать. Очень большая.
– Кто известил?
– Воин порубленной русскими сотни. Он спасся и прискакал к тебе, мой повелитель.
– Он – отважный воин. Только за дурную весть, не говоря уже о бегстве, он должен быть казнен. Он знал это и все же прискакал.
– Да. Загнал к тому же коня. Конь сдох у ворот дворца. Воин достоин награды.
– Беру к себе его нукером. Десятником нукеров.
Это никак не устраивало Дивей-мурзу. Принесшего весть нужно отправить подальше от глаз хана, иначе может открыться его, Дивей-мурзы, преувеличение о якобы грозной опасности. Не мог так быстро царь Иван направить полки к Москве, это понятно каждому, кто хоть чуть-чуть сведущ в ратном деле, но Дивей-мурза рассчитывал на то, что у страха глаза велики, и хан не станет придирчиво оценивать его сообщение, не созовет совета нойонов.
– Позвольте, мой повелитель, стать ему сотником в том тумене, сотня которого погибла?
– Ты прав. Пусть так и будет. А теперь говори, что ты нам предлагаешь. Ты не осмелился бы будить нас, не имея совета. Мы хорошо знаем тебя.
– Да благословит Аллах вашу, мой повелитель, мудрость. Я, низкий раб ваш, действительно хочу предложить с рассветом увести тумены за Оку, а оттуда, без всяких задержек, – домой. Избегая всяких стычек с гяурами.
– Москва у наших ног. Мы станем ждать послов от князя Ивана. Мы принудим его стать нашим данником! Разобьем его полки! Пойдем в Тверь! В Ярославль!
– Не стоит, мой повелитель, спешить. Ваши, светлый хан, тумены без тяжелых пушек вряд ли смогут одолеть стены Ярославля, стены Твери. Не нужно вам, о мудрый из мудрых, и данничество князя Ивана. Вы готовили поход на следующий год, и не откладывайте его. Сегодня, мой повелитель, вы показали гяурам свою силу, сгорело в огне большое войско московское, пополнить его быстро князь Иван не сможет, по России прошел великий мор, поэтому вы, мой повелитель, легко на следующий год возьмете Кремль и Тверь с Ярославлем, и Владимир с Нижним Новгородом, уничтожите, как это делал Чингисхан, всех князей и бояр, все их роды до единого человека, во всех городах посадите своих нойонов и мурз, а столицей Великой Орды сделаете Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138