Слушая этот длинный заливистый вопль, и ощущая как морду (нет-нет, лицо!) орошает кровавый горячий фонтан, Мартиков ухмыльнулся. А клыки его меж тем все глубже и глубже забирались в горло Медведя, кромсали и раздирали мощные шейные мышцы, рассекали туги волокна. Визг Медведя достиг наивысшей точки, так, что у стоявшего рядом неминуемо заложило бы уши, и может быть даже потрескались стекла на наручных часах. Уже и нельзя было предположить, что так визжать может собака - скорее всего свинья, сразу после трахеотомии произведенной не стерилизованным кухонным ножом. Наконец зубы Мартикова добрались до голосовых связок пса и перекусили их, так что крик бывшего тирана районных жителей моментально сменился хриплым бульканьем. Только тогда, Павел Константинович отпустил своего врага. Освобожденный от фатальных крюков на челюстях Мартикова пес тяжело рухнул на асфальт и смог лишь пару раз дернуться напоследок. Черная шерсть намокла от крови. Довольно ухмыляясь (а смотрелось это до невозможности жутко на почти нечеловеческом его лице), Мартиков смотрел на распростертого Медведя и всего утратившего человекоподобие работника "Паритета" распирало от гордости. Он поднял голову к небесам и громогласно взвыл, испустив напоследок совершенно волчий перелив. Потом он придвинулся к мертвой собаке и стал есть. Мясо было кисловатым и жестким, но съесть поверженного было делом чести. Откуда из-за дома донеслось хоровое пение - нестройное, но с энтузиазмом выводимое сразу несколькими голосами. Пели про ворона, черного ворона, что, как известно, кружится. Голоса полнились пьяной тоской и пьяным же сопереживанием. Оторвавшись от туши Мартиков поднял голову и навострил уши. Ветер донес запахи сивушных масел, крепкого пота и давно не менявшихся носков. Старый Мартиков только бы сморщился о такого аромата, новый же напротив, извлекал из этого амбре массу полезной информации. Пение замолкло на полминуты, кто-то истерически заржал, а потом продолжили уже совсем рядом, прямо у входа во двор. -Вы... Пждите! - крикнул один из гуляк - Я щас... тока дойду. Общий гул голосов выразил согласие и несогласие одновременно, и моментально разделившиеся стороны стали ожесточенно спорить, пускать сотоварища во двор или нет. На фоне спора кто-то еще пытался тянуть про черную птицу над головой. Послышались спотыкающиеся шаги и в кружке света у подъезд обрисовался человек в потертой кожаной куртке из-под которой выглядывали дряхлые джинсы с немилосердно воняющим желудочным соком подозрительным пятном. Сначала эта жертва алкоголя торопливо и потому сравнительно целенаправленно топала к подъезду, а потом заторможенное ее сознание уловило что что-то не так, и загулявший воззрился на труп Медведя и Мартикова рядом с ним. -Ээй! - крикнул гуляка срывающимся голосом - Тут... челвек в кровище!! Из темноты ему ответили в стиле "что ты гонишь, как сивый мерин?" и наградили парой нелестных прозвищ, которые адресат, впрочем не заметил. -Ей богу! - сказал стремительно трезвеющий под воздействием увиденного гулена - да тут и пес!! Но тут Мартиков приподнял голову от туши собаки и свет фонарей пал на его измазанную кровищей волосатую морду. Ярко белые клыки сверкали в кошмарной улыбке, глаза светились оранжевым. -Франчайзинг! - пролаял Павел Константинович Мартиков в прошлом старший экономист с высшим образованием - Квота! Квота! Децентрализация центров! Транспортные облигации на паспортные данные!
С клыка его сорвалась кровавая капля и шмякнулась об асфальт. Лицо гуляки горестно сморщилось, искривилось, словно у собирающегося заплакать младенца. Но он не заплакал - завопил, перекрыв на миг даже визг покойного Медведя. -ВОЛК!!! - орал этот тип - ОЙМАМАВОЛК!!! АЙВОЛК!!! ВОЛК!!! Из темноты к нему уже бежали не на шутку обеспокоенные друзья. Мартиков напоследок улыбнулся вопящему и канул во тьму. А позади ночной гуляка все заходился переливистым криком, и жизнь его проходила у него перед глазами, и вопли он так, пока начисто не сорвал голос, так что последующие две недели мог говорить только шепотом. И много после он все еще рассказывал, как повстречался в ночи с ужасным исполинским зверем, что жрал окровавленное тело (со временем как-то незаметно труп мертвого пса вдруг стал человеческим телом), а потом отступил под требовательными криками случайного свидетеля. О фрайнчазинге и иже с ним, герой умолчал, страшась испытать на себе чудеса местной психиатрии. Боялся он впрочем зря - хотя почти никто этого не знал, городская психбольница была переполнена так, что несчастные пациенты сидели друг на друге а медперсонал сбивался с ног стремясь успеть усмотреть за всеми. Большая часть новоиспеченных пациентов была абсолютно нормальна, и страдала лишь одним недугом - твердолобостью и тяжелой стадии скептичности, что не давало им поверить в творящиеся под носом чудеса. А сам Павел Константинович еще с полчаса после боя носился по ночному городу в том сладостном упоении, что бывает только у животных да еще у очень маленьких детей. Луна освещала его шерсть повисшую кровавыми сосульками, да отсвечивала красным в широко раскрытых навстречу тьме глазах. И только когда луна зашла, а малиновый рассвет дал дорогу новому дню, Мартиков успокоился и задремал в густых ореховых зарослях на берегу Мелочевки, испытывая успокоение и вялое блаженство. От которого не осталось ни следа на следующее утро, когда он проснулся снова почти человеком. И ладно бы он не помнил, предыдущей ночи, так нет, все с кристальной ясностью отпечаталось в памяти. Глядя на неторопливо текущую мимо реку, Мартиков подумал, что возможно это последнее просветление. Последний день в образе человека, а потом... потом только дни и ночи вечном беге сквозь лесные заросли, азарт охоты и кровь маленьких пушистых зверков.
-"Шанс", - сказал его светлая личность, которая впрочем теперь почти отчаялась - "Твой последний шанс, не упусти его!" Мартиков знал куда идти. Невидимый компас странных инстинктов у него в голове безошибочно вел своего хозяина к цели. Было очень тяжело, но Мартиков старался двигаться на задних лапах, кутаясь в изодранную одежду. В одном из мусорных баков он нашел еще более менее целое пальто и поспешно закутался в него, подняв воротник, чтобы не видно было густую шерсть. На другой выудил облысевший треух и напялили на голову. Теперь он выглядел ненормально, но это уже была почти человеческая ненормальность - его могли принять за старого бомжа, страдающего артритом и, может быть, синдромом Дауна. Люди оборачивались, когда он бежал по улице, некоторые кричали вслед чтото оскорбительное, но все без исключения испытывали при виде его редкостный по силе прилив отвращения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167