За тонированными окнами смутно угадывались человеческие силуэты. -Курьеры... - сказал Дивер, - вон как навострились! -Собственно говоря, что, - произнес Сергеев, - нам дали понять, что выбора мы никакого и не имели. Мы хотели либо остаться, либо покинуть город. Так вот, мы остаемся и пробуем тут жить. Дивер гневно шаркнул ногой. Белоспицын тоскливо уставился в нависающее небо. Степан хранил поистине буддисткое спокойствие. -Это же кладбище! - сказал Севрюк глухо, - как можно учиться жить на кладбище? -Спроси у меня. - Произнес Степан Приходских. На этом грандиозное бегство из города четырех сообщников и завершилось. На пути домой зашли в продуктовый магазин - пространственные выверты это конечно хорошо, а вот есть по-прежнему надо. Угрюмые небритые стражи с трофейным оружием, представившиеся наемной охраной магазина обыскали горе путешественников и временно конфисковали все огнестрельные единицы. На вопрос, завозят ли в город продовольствие охранка ответила отрицательно, а один из небритых добавил в утешение: -Ниче, да Исхода хватит. С тем их и пропустили. Обозревая свою все так же уютно-обжитую комнату, Влад неохотно признался сам себе, что ни капельки не верил в благополучный исход побега.
8.
-...я сказал! И плевать между делом я хотел на твоего Плащевика!!! -Что ты сказал? - спросил Босх. Вкрадчиво так спросил. Кобольд съежился и замолк, нервно вцепившись волосатыми лапками в подлокотники своего кресла. Восемь пар глаз уставились на него с холодным осуждением, к которому к тому же примешивалось подозрение, а кое-где и откровенная злость. Он не знал, каким дурным ветром его занесло в эту компанию, где за одним столом собрались два его бывших недруга, от которых он кстати прыгал с пятого этажа, бывший же босс, которого он боялся больше всяких врагов, да полоумный сектант, каким то образом уцелевший в битве титанов на улице Центральной. Да этот Плащевик! Если бы Кобольд не был уверен, что только так можно пережить надвигающуюся гибель, ноги бы его тут не было. -Ты не прав, Кобольд. - Мягко и интеллигентно сказал Босх, это была обычная манера говорить бывшего главаря бывшей преступной группировки. Однако в сочетании с его гориллообразной внешностью, это производило эффект прямо противоположный, а именно устрашающий. Особенно для тех, кто знал, что таким же вот елейно покровительственным тоном он отправил на смерть не один десяток врагов, причем над некоторыми расправился лично, проведя перед этим воспитательную беседу. -Да как он может быть прав, тварь дрожащая! - бросил Пиночет, что сидел как раз напротив Кобольда и все время поглядывал на того ничего хорошего не обещающим взглядом. Босх коротко глянул на Васютко и тот тут же примолк. Плащевик Плащевиком, но кто спасет его, Николая, ежели бывший бандит вдруг разбушуется. Однако попал же тот в список спасенных. Ну чем он спрашивается это заслужил, жестокостью? А если бы Ангелайя остался в живых, тоже был бы здесь, за этим столом. Комната, в которой велась эта столь красноречивая беседа была довольно обширна, и формой - пропорциями очень сильно напоминала обыкновенный гроб, если бы этот утлый предмет увеличили раз так в двадцать пять. Потолок был каменный, неровный и бугристый, в затейливых извилистых трещинах. Сквозь трещины просачивалась влага и капала на пол, так похожий на потолок, словно комната стояла на исполинском зеркале. Дальше воде впитываться было некуда и она застаивалась вонючими лужицами. Стены кто-то в незапамятные времена обшил толстой кровельной доской, а позже задрапировал богатыми тканями, подбив ее трехгранными коваными гвоздями. С тех времен миновало столько лет, что от ткани остались лишь одни романтические воспоминания да цветные разводы на посеревших от воды досках. Тех в постоянной сырости перекрючило и изогнуло самым замысловатым образом, так что гвозди выпятились наружу как у больного водянкой ежа. В прогнившем дереве суетливо извивались белесые червеобразные создания, изредка показывая на свет свою белую тупую морду с двумя черными точками глаз. Пахло здесь не очень, а от застоявшейся воды в воздух неторопливо вздымались тягучие испарения. Голая стоваттная лампочка, висящая на мокром от влаги шнуре успешно проигрывала бой с полумраком. Однако Плащевик, когда пригласил их сюда, сказал, что эта убогое помещение всего лишь прихожая, или, если вам хочется лишнего пафоса - преддверие, перед чем-то большим. -Мне сказали что это коридор, - сказал Босх, входя, - но я то знаю, что это Чистилище. -А дальше ад? - спросил Стрый с дальнего конца стола. -Для кого ад, а для кого и рай, все зависит от того какую сторону ты держишь. И никто не прокомментировал это заявление однофамильца средневекового автора химерических гравюр. А безумный сектант при разговорах о чистилище помалкивал, да улыбался лишь про себя, иногда. Может быть он знал больше других? На него косились даже больше чем на Босха, так, что в конце-концов встреча стала напоминать высокую дипломатическую миссию по обмену шпионами, когда кажется что от неосторожного слова вот-вот вспыхнет воздух между сидящими. Уродливый антикварный стол стоял точно в центре комнаты и мрачно поблескивал своей полированной поверхностью. На нем лежало пять серебристых, отточенных до бритвенной остроты изящных ножей, все остриями к центру стола. Каждый из ножей лежал подле своего владельца и диковато отсвечивал от тусклой лампочки. -Плащевик, он все знает. - Произнес с фанатичной уверенностью Николай. Видели бы вы его. -Да видел я его! - громко сказал Босх - Ну и что. Ханурик какой-то в плаще. Лица не видать. Плащевика Босх встретил сразу после бегства с места гибели своей армии, просто вороной "сааб" неожиданно подрезал его, вынудив резко оттормозится. От антрацитово - черной машины веяло чем-то таким нездешним и угрожающим, тем более что она была как новая и явно работала на бензине, что даже крутой норовом глава битой армии, не высказал никакого недовольства. Напротив, он внутренне содрогаясь, вышел из своего дырявого сразу в десяти местах броневика и на подгибающихся ногах подошел к замершему автомобилю, щуря глаза и пытаясь разглядеть хоть что-то за глухими тонированными стеклами. Тщетно, в полной безфонарной тьме, черной авто казалось порождением самой ночи, из темноты сотканное и состоящее. Только что-то красное помигивало в салоне, да остро пахло продуктам сгорания бензина, доказывая, что черный автомобиль не сон. Фары "сааба" тускло светились, освещая от силы два метра впереди автомобиля. С тихим, но неприятным, как шелест крыльев летучей мыши, шорохом скользнуло вниз стекло передней правой двери. За ним таилась тьма, из которой выскользнули негромкие слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
8.
-...я сказал! И плевать между делом я хотел на твоего Плащевика!!! -Что ты сказал? - спросил Босх. Вкрадчиво так спросил. Кобольд съежился и замолк, нервно вцепившись волосатыми лапками в подлокотники своего кресла. Восемь пар глаз уставились на него с холодным осуждением, к которому к тому же примешивалось подозрение, а кое-где и откровенная злость. Он не знал, каким дурным ветром его занесло в эту компанию, где за одним столом собрались два его бывших недруга, от которых он кстати прыгал с пятого этажа, бывший же босс, которого он боялся больше всяких врагов, да полоумный сектант, каким то образом уцелевший в битве титанов на улице Центральной. Да этот Плащевик! Если бы Кобольд не был уверен, что только так можно пережить надвигающуюся гибель, ноги бы его тут не было. -Ты не прав, Кобольд. - Мягко и интеллигентно сказал Босх, это была обычная манера говорить бывшего главаря бывшей преступной группировки. Однако в сочетании с его гориллообразной внешностью, это производило эффект прямо противоположный, а именно устрашающий. Особенно для тех, кто знал, что таким же вот елейно покровительственным тоном он отправил на смерть не один десяток врагов, причем над некоторыми расправился лично, проведя перед этим воспитательную беседу. -Да как он может быть прав, тварь дрожащая! - бросил Пиночет, что сидел как раз напротив Кобольда и все время поглядывал на того ничего хорошего не обещающим взглядом. Босх коротко глянул на Васютко и тот тут же примолк. Плащевик Плащевиком, но кто спасет его, Николая, ежели бывший бандит вдруг разбушуется. Однако попал же тот в список спасенных. Ну чем он спрашивается это заслужил, жестокостью? А если бы Ангелайя остался в живых, тоже был бы здесь, за этим столом. Комната, в которой велась эта столь красноречивая беседа была довольно обширна, и формой - пропорциями очень сильно напоминала обыкновенный гроб, если бы этот утлый предмет увеличили раз так в двадцать пять. Потолок был каменный, неровный и бугристый, в затейливых извилистых трещинах. Сквозь трещины просачивалась влага и капала на пол, так похожий на потолок, словно комната стояла на исполинском зеркале. Дальше воде впитываться было некуда и она застаивалась вонючими лужицами. Стены кто-то в незапамятные времена обшил толстой кровельной доской, а позже задрапировал богатыми тканями, подбив ее трехгранными коваными гвоздями. С тех времен миновало столько лет, что от ткани остались лишь одни романтические воспоминания да цветные разводы на посеревших от воды досках. Тех в постоянной сырости перекрючило и изогнуло самым замысловатым образом, так что гвозди выпятились наружу как у больного водянкой ежа. В прогнившем дереве суетливо извивались белесые червеобразные создания, изредка показывая на свет свою белую тупую морду с двумя черными точками глаз. Пахло здесь не очень, а от застоявшейся воды в воздух неторопливо вздымались тягучие испарения. Голая стоваттная лампочка, висящая на мокром от влаги шнуре успешно проигрывала бой с полумраком. Однако Плащевик, когда пригласил их сюда, сказал, что эта убогое помещение всего лишь прихожая, или, если вам хочется лишнего пафоса - преддверие, перед чем-то большим. -Мне сказали что это коридор, - сказал Босх, входя, - но я то знаю, что это Чистилище. -А дальше ад? - спросил Стрый с дальнего конца стола. -Для кого ад, а для кого и рай, все зависит от того какую сторону ты держишь. И никто не прокомментировал это заявление однофамильца средневекового автора химерических гравюр. А безумный сектант при разговорах о чистилище помалкивал, да улыбался лишь про себя, иногда. Может быть он знал больше других? На него косились даже больше чем на Босха, так, что в конце-концов встреча стала напоминать высокую дипломатическую миссию по обмену шпионами, когда кажется что от неосторожного слова вот-вот вспыхнет воздух между сидящими. Уродливый антикварный стол стоял точно в центре комнаты и мрачно поблескивал своей полированной поверхностью. На нем лежало пять серебристых, отточенных до бритвенной остроты изящных ножей, все остриями к центру стола. Каждый из ножей лежал подле своего владельца и диковато отсвечивал от тусклой лампочки. -Плащевик, он все знает. - Произнес с фанатичной уверенностью Николай. Видели бы вы его. -Да видел я его! - громко сказал Босх - Ну и что. Ханурик какой-то в плаще. Лица не видать. Плащевика Босх встретил сразу после бегства с места гибели своей армии, просто вороной "сааб" неожиданно подрезал его, вынудив резко оттормозится. От антрацитово - черной машины веяло чем-то таким нездешним и угрожающим, тем более что она была как новая и явно работала на бензине, что даже крутой норовом глава битой армии, не высказал никакого недовольства. Напротив, он внутренне содрогаясь, вышел из своего дырявого сразу в десяти местах броневика и на подгибающихся ногах подошел к замершему автомобилю, щуря глаза и пытаясь разглядеть хоть что-то за глухими тонированными стеклами. Тщетно, в полной безфонарной тьме, черной авто казалось порождением самой ночи, из темноты сотканное и состоящее. Только что-то красное помигивало в салоне, да остро пахло продуктам сгорания бензина, доказывая, что черный автомобиль не сон. Фары "сааба" тускло светились, освещая от силы два метра впереди автомобиля. С тихим, но неприятным, как шелест крыльев летучей мыши, шорохом скользнуло вниз стекло передней правой двери. За ним таилась тьма, из которой выскользнули негромкие слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167