Бесконечное протаптывание тропинки в снежной трясине, так как её все время заносило снегом; подъем на гребень горы в буран, причем лошади то не хотели идти, то карабкались, как кошки, то становились на колени, чтобы не запрокинуться, - всё это совершенно измотало Юрия и привело его в состояние сонного безразличия. Ночь застала их на гребне горы. Пути они не знали. Одна лошадь сорвалась в пропасть, другая, на которой сидел Гафиз, - устала. Надо было дать лошади отдохнуть и покормить её. Пришлось заночевать у костра.
II
Перевалив Алайский хребет и оставив в стороне Дараут-Курган, Тагай повернул на восток, чтобы через перевал Кизил-Арт пробраться в Маркан-Су, а оттуда через границу - в Кашгарию. Он разделил свой басмаческий отряд на две группы, оставив при себе пятерых; остальных семерых он послал вперед. Со своей группой он ехал по руслу реки Кизыл-Су, стараясь оставлять меньше следов. Первая группа ехала обычным путем, возле Алайского хребта. Уже днем, у Кашка-Су, эта группа басмачей наскочила на один из отрядов, высланных Максимовым через перевал Кичик-Алай наперерез басмачам.
Тагай понял, что здесь ему не прорваться. Он не поспешил на помощь к своим, а повернул в чукуры - моренные холмы у подножия Заалайского хребта, невдалеке от перевала Кизил-Арт. Он вовремя заметил разъезд пограничников и резко повернул на юг, к Алтын- Мазару, а потом на восток, в неизведанные, дикие горы Памира. По дороге к Алтын-Мазару он бросил лошадей и захватил двух яков. Хозяин яков проследил путь басмачей до реки Мук-Су и сообщил о них в Дараут-Курган.
Упустив басмачей, Юрий, ведя в поводу заиндевевшую, шатающуюся от усталости лошадь, на которой сидел Гафиз, еле пробрался в Дараут-Курган. Весь в снегу, он ввалился в кибитку председателя сельсовета. Следом за ним местные жители внесли раненого Гафиза.
- Чего сидите? - крикнул Юрий председателю, пожилому киргизу. - Басмачи рядом!
- Ты чаю выпей, - спокойно сказал ему председатель. - Я говорю: басмачей догнать надо! - волновался Ивашко. Председатель, прищурив глаза, посмотрел на него и спокойно сказал:
- Зачем кричишь? Я сам был начальником добровольческого отряда. Мы сами всё знаем. Садись, пей чай.
От него Ивашко узнал о том, что по приказу Максимова ещё несколько отрядов послано наперерез басмачам. Председатель сельсовета рассказал, что, по слухам, Тагай пересек Заалайский хребет в направлении Алтын-Мазара и углубился в места, куда не ходят даже охотники.
- Где это? - недоверчиво спросил Ивашко.
Председатель взял с книжной полки листок бумаги и показал его Ивашко. Это был схематический набросок местности, сделанный неумелой рукой.
- Это здесь! - сказал председатель. - Но там снег и лед, голые скалы. Топлива нет. Проникнуть туда невозможно. Ивашко сердито спросил его:
- Да вы сами-то пробовали?
- Да, - ответил председатель. - Я пытался много раз, но это не удавалось. Вряд ли там есть население. Я ни разу не слышал, чтобы хоть один человек пришел оттуда, да и туда тоже никто не добирался. Говорят, там находится узел гор Гармо. И если басмачи уйдут туда, они наверняка погибнут.
Юрий Ивашко задумался.
- А если басмачи прорвутся в Китай?
- Не прорвутся. Они все равно пропадут, - невозмутимо заявил председатель.
- А если не пропадут? - рассердился было Ивашко, но, помолчав, сказал: - Видно, страшное это место. Все ж если я взялся за дело, то доведу до конца. Я читал книги людей, побывавших возле «белого пятна». О пути венецианского путешественника Марко Поло, проехавшего через Памир и встретившего огнепоклонников, вряд ли стоит говорить. Это было очень давно. А вот в книге Касименко «По тропам, скалам и ледникам Алая, Памира и Дарваза», который путешествовал ещё до революции, есть очень интересное указание. Я помню его наизусть. Касименко писал так: «Только в ста десяти верстах от Алтын-Мазара, в урочище Кокджар, этой большой горной котловине, мы встретили людей и первую киргизскую летовку». А вы, товарищ председатель, говорите: «Там снег и лед, голые скалы. Проникнуть туда невозможно». А там даже людей встречали. Значит, вы сами толком не знаете и меня путаете.
- Зачем опять кричишь? Я не глухой. Что знаю, то говорю. Слыхал о Кокджаре. Может, Касименко и видел там киргизов на джейлау, по-вашему - на летовке. Так это было давно и летом. Зимой нет туда пути.
- Нет, есть! - упрямо сказал Юрий Ивашко.
Он сослался на книгу русского путешественника Поггенполя «К истокам Мук-Су через горные перевалы Памира». Поггенполь писал о Зулумбартском перевале, служившем для сообщения с малоисследованными местами, лежащими в истоках и по течению Мук-Су.
Молодой геолог на память процитировал следующие строки из книги:
- «Южный Каинды впадает в Биллянд-Киик из столь узкой теснины, что проникнуть в неё нет возможности…» - Тут Юрий запнулся и затем продолжал: - «…Путь вступает в дикое ущелье, заваленное обломками… Единственно возможный путь - русло бешено мчащегося потока». Значит, - сделал Юрий вывод, - путь, хотя и по руслу, все же есть?
- Нет, - решительно возразил председатель. - Зимой там не может быть пути. Я не слыхал, чтобы хоть один человек побывал в среднем течении реки Мук-Су. Там лед и снег, понимаешь! Там нет корма для скота и нет топлива. А если этого нет, то ни человек, ни животное там долго не проживут. Кто идет туда - умрет. - Если басмачи не хотят сдаться в плен - значит, они на что-то рассчитывают, отправляясь в горы. И потом, я дал слово Козубаю, что привезу Тагая живым или мертвым, понимаете? Я не могу вернуться назад ни с чем. И я поеду… хотя бы затем, чтобы убедиться в гибели басмачей.
- Так… - сказал председатель.
Ивашко испытующе смотрел на него.
- У меня есть один такой, как ты, - задумчиво промолвил председатель.
- Что он за человек? - заинтересовался Ивашко. - Муса. Джигит из добротряда, комсомолец, залечивал у нас раны после одной операции. На днях собирается ехать в свой отряд. Ничего не боится, смерти не боится…
Не прошло и десяти минут, как в комнату, плечом вперед, как будто раздвигая толпу, вошел рослый молодой киргиз, одетый в желтый костюм из кожи яка. Небольшие черные усики придавали ему молодцеватый вид. В правой руке он сжимал нагайку с узорной деревянной ручкой; с ней он никогда не расставался. Председатель рассказал, зачем он позвал его. - Хоп, поеду! Я буду начальником, - быстро согласился Муса, всем своим видом показывая полное равнодушие к тому, что скажет его собеседник.
- Максимов поручил мне, и начальником буду я, - нахмурился Ивашко.
Муса даже бровью не повел.
- Слышишь, мое слово будет последним…
Но, не дождавшись ответа, Ивашко снова спросил: - Или ты боишься?
Муса опять ничего не ответил и окинул Юрия оценивающим взглядом.
- Ну что ж, - сказал Ивашко, - тогда я пойду один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
II
Перевалив Алайский хребет и оставив в стороне Дараут-Курган, Тагай повернул на восток, чтобы через перевал Кизил-Арт пробраться в Маркан-Су, а оттуда через границу - в Кашгарию. Он разделил свой басмаческий отряд на две группы, оставив при себе пятерых; остальных семерых он послал вперед. Со своей группой он ехал по руслу реки Кизыл-Су, стараясь оставлять меньше следов. Первая группа ехала обычным путем, возле Алайского хребта. Уже днем, у Кашка-Су, эта группа басмачей наскочила на один из отрядов, высланных Максимовым через перевал Кичик-Алай наперерез басмачам.
Тагай понял, что здесь ему не прорваться. Он не поспешил на помощь к своим, а повернул в чукуры - моренные холмы у подножия Заалайского хребта, невдалеке от перевала Кизил-Арт. Он вовремя заметил разъезд пограничников и резко повернул на юг, к Алтын- Мазару, а потом на восток, в неизведанные, дикие горы Памира. По дороге к Алтын-Мазару он бросил лошадей и захватил двух яков. Хозяин яков проследил путь басмачей до реки Мук-Су и сообщил о них в Дараут-Курган.
Упустив басмачей, Юрий, ведя в поводу заиндевевшую, шатающуюся от усталости лошадь, на которой сидел Гафиз, еле пробрался в Дараут-Курган. Весь в снегу, он ввалился в кибитку председателя сельсовета. Следом за ним местные жители внесли раненого Гафиза.
- Чего сидите? - крикнул Юрий председателю, пожилому киргизу. - Басмачи рядом!
- Ты чаю выпей, - спокойно сказал ему председатель. - Я говорю: басмачей догнать надо! - волновался Ивашко. Председатель, прищурив глаза, посмотрел на него и спокойно сказал:
- Зачем кричишь? Я сам был начальником добровольческого отряда. Мы сами всё знаем. Садись, пей чай.
От него Ивашко узнал о том, что по приказу Максимова ещё несколько отрядов послано наперерез басмачам. Председатель сельсовета рассказал, что, по слухам, Тагай пересек Заалайский хребет в направлении Алтын-Мазара и углубился в места, куда не ходят даже охотники.
- Где это? - недоверчиво спросил Ивашко.
Председатель взял с книжной полки листок бумаги и показал его Ивашко. Это был схематический набросок местности, сделанный неумелой рукой.
- Это здесь! - сказал председатель. - Но там снег и лед, голые скалы. Топлива нет. Проникнуть туда невозможно. Ивашко сердито спросил его:
- Да вы сами-то пробовали?
- Да, - ответил председатель. - Я пытался много раз, но это не удавалось. Вряд ли там есть население. Я ни разу не слышал, чтобы хоть один человек пришел оттуда, да и туда тоже никто не добирался. Говорят, там находится узел гор Гармо. И если басмачи уйдут туда, они наверняка погибнут.
Юрий Ивашко задумался.
- А если басмачи прорвутся в Китай?
- Не прорвутся. Они все равно пропадут, - невозмутимо заявил председатель.
- А если не пропадут? - рассердился было Ивашко, но, помолчав, сказал: - Видно, страшное это место. Все ж если я взялся за дело, то доведу до конца. Я читал книги людей, побывавших возле «белого пятна». О пути венецианского путешественника Марко Поло, проехавшего через Памир и встретившего огнепоклонников, вряд ли стоит говорить. Это было очень давно. А вот в книге Касименко «По тропам, скалам и ледникам Алая, Памира и Дарваза», который путешествовал ещё до революции, есть очень интересное указание. Я помню его наизусть. Касименко писал так: «Только в ста десяти верстах от Алтын-Мазара, в урочище Кокджар, этой большой горной котловине, мы встретили людей и первую киргизскую летовку». А вы, товарищ председатель, говорите: «Там снег и лед, голые скалы. Проникнуть туда невозможно». А там даже людей встречали. Значит, вы сами толком не знаете и меня путаете.
- Зачем опять кричишь? Я не глухой. Что знаю, то говорю. Слыхал о Кокджаре. Может, Касименко и видел там киргизов на джейлау, по-вашему - на летовке. Так это было давно и летом. Зимой нет туда пути.
- Нет, есть! - упрямо сказал Юрий Ивашко.
Он сослался на книгу русского путешественника Поггенполя «К истокам Мук-Су через горные перевалы Памира». Поггенполь писал о Зулумбартском перевале, служившем для сообщения с малоисследованными местами, лежащими в истоках и по течению Мук-Су.
Молодой геолог на память процитировал следующие строки из книги:
- «Южный Каинды впадает в Биллянд-Киик из столь узкой теснины, что проникнуть в неё нет возможности…» - Тут Юрий запнулся и затем продолжал: - «…Путь вступает в дикое ущелье, заваленное обломками… Единственно возможный путь - русло бешено мчащегося потока». Значит, - сделал Юрий вывод, - путь, хотя и по руслу, все же есть?
- Нет, - решительно возразил председатель. - Зимой там не может быть пути. Я не слыхал, чтобы хоть один человек побывал в среднем течении реки Мук-Су. Там лед и снег, понимаешь! Там нет корма для скота и нет топлива. А если этого нет, то ни человек, ни животное там долго не проживут. Кто идет туда - умрет. - Если басмачи не хотят сдаться в плен - значит, они на что-то рассчитывают, отправляясь в горы. И потом, я дал слово Козубаю, что привезу Тагая живым или мертвым, понимаете? Я не могу вернуться назад ни с чем. И я поеду… хотя бы затем, чтобы убедиться в гибели басмачей.
- Так… - сказал председатель.
Ивашко испытующе смотрел на него.
- У меня есть один такой, как ты, - задумчиво промолвил председатель.
- Что он за человек? - заинтересовался Ивашко. - Муса. Джигит из добротряда, комсомолец, залечивал у нас раны после одной операции. На днях собирается ехать в свой отряд. Ничего не боится, смерти не боится…
Не прошло и десяти минут, как в комнату, плечом вперед, как будто раздвигая толпу, вошел рослый молодой киргиз, одетый в желтый костюм из кожи яка. Небольшие черные усики придавали ему молодцеватый вид. В правой руке он сжимал нагайку с узорной деревянной ручкой; с ней он никогда не расставался. Председатель рассказал, зачем он позвал его. - Хоп, поеду! Я буду начальником, - быстро согласился Муса, всем своим видом показывая полное равнодушие к тому, что скажет его собеседник.
- Максимов поручил мне, и начальником буду я, - нахмурился Ивашко.
Муса даже бровью не повел.
- Слышишь, мое слово будет последним…
Но, не дождавшись ответа, Ивашко снова спросил: - Или ты боишься?
Муса опять ничего не ответил и окинул Юрия оценивающим взглядом.
- Ну что ж, - сказал Ивашко, - тогда я пойду один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159