- Прячь свой наган!
Ивашко вспыхнул:
- Ты что, курбаши испугался? Хамид один, а ты боишься… Трусишь?
Послышались возгласы удивления и смех. Юноша заметил, что окружающие смеются над ним.
- Иди к начальнику, - спокойным голосом произнес киргиз и, обернувшись к толпе, пояснил: - Ничего, он ещё молодой, горячий… ничего…
- К начальнику? - вызывающе спросил Ивашко. Он оглянулся: его смутили улыбка и снисходительный тон киргиза.
- К начальнику райотдела, - спокойно ответил киргиз. - Ты на Алай, в запретную пограничную зону, ездил, а к Тысячеглазому не зашел. Теперь кричишь: «Мои записные книжки, мои записные книжки!» Не велика храбрость - угрожать безоружному в чайхане, где много народу. Надо было не трусить, когда напали басмачи… - Да вам-то какое дело?… А вот здесь сам курбаши Хамид, главарь басмачей.
- Я это вижу, но стрелять нельзя.
Вокруг спорящих собрались все посетители чайханы. Хамид, от которого временно было отвлечено внимание присутствующих, услышал чей-то шепот:
- Прыгай в реку… Белая кобыла у коновязи, крайняя с востока… Хамид порылся в складках пояса и спокойно вынул оттуда аккуратно сложенную газету. Медленно развернув её, он достал вчетверо сложенную бумажку.
- Читай, начальник, - произнес он, протягивая её юноше. Взяв бумажку свободной рукой и быстро пробежав глазами написанное, Ивашко с возмущением сказал:
- Не верю! Фальшивое… Идем выясним…
- Приехал сам товарищ Максимов, Тысячеглазый! - услышал Юрий. Рядом с ним стоял Рахим, юный помощник Абдуллы. - Вот! - Улыбаясь, он показал на дверь.
Возле чайханы на породистой гнедой лошади сидел стройный, но уже немолодой человек в форме войск ГПУ.
Юрий Ивашко сделал шаг к двери, с сомнением посмотрел на Хамида и сказал:
- Пойдем вместе.
Хамид быстро вышел из чайханы. Остальные вслед за ним поспешили наружу и плотным кольцом окружили Максимова. Максимов приветливо здоровался с собравшимися. Большинство из них он знал по имени и спрашивал о делах, вызывая удивление своей осведомленностью.
- Вот курбаши Хамид здесь, - взволнованно сказал ему Ивашко. - Знаю. А разве вы не видели его документы?
- Видел, но сомневался… - растерянно ответил юноша. - А вы не сомневайтесь. Сомнения недостаточно, чтобы хвататься за наган. А вы любите стрелять… Мне это известно. Вы были в Алайской долине много дней. Почему же вы предварительно не заехали ко мне, не зашли в райком партии?
- Не было времени, да и ехали мы другой дорогой… - Я знаю, но это не меняет дела, - прервал его Максимов. - Зайдите ко мне через час.
Рахим стоял перед всадником, держа лошадь под уздцы. Неожиданно она попятилась назад, раздвигая толпу, и потащила за собой мальчика, не выпускавшего повод из рук. Максимов, освобождая повод, успел шепотом перекинуться несколькими словами с Рахимом. Мальчик скрылся.
- Товарищи, - обратился Максимов к толпе, - курбаши Хамид разоружил всех своих джигитов и сдался нам. Он помог нам кое в чем. Мы обещали ему свободу и сдержали свое обещание: он волен ехать куда хочет. Я выдал ему удостоверение. Если Хамид хочет жить мирной жизнью дехканина, пусть живет. Умный человек не споткнется дважды об один и тот же камень.
- Ловите белую, ловите белую! - донесся пронзительный мальчишеский голос от коновязи.
И все увидели белую лошадь, возле которой, неумело хватаясь за повод и ещё больше пугая её, кружился Рахим. - Чья белая кобыла, чья кобыла? Отвязалась! Лови! - послышались голоса в толпе.
Хозяин лошади не находился.
- Лови! - кричал Абдулла. - Хватай за повод! Упустишь - скандал будет. Скажут, чайхана виновата!
Мальчик поймал лошадь и повел к коновязи.
- Почтенные, смотрите, - крикнул кто-то из толпы, - чей-то курджум упал в реку! Вон плывет!
Мешок из красной шерсти быстро плыл по течению, постепенно погружаясь в воду. Рахим мгновенно прыгнул в реку, стараясь догнать курджум. Послышались веселые возгласы, советы. Несколько всадников поскакали по берегу на помощь мальчику. Рахим поймал курджум и, схватившись за конец аркана, брошенного одним из верховых, выбрался на берег под крики одобрения. - Хозяин! Кто хозяин? Где счастливец? - спрашивали друг друга в толпе.
Но хозяин не откликался. Большинство предлагало вскрыть курджум. Абдулла, получив согласие Максимова, перерезал шерстяную петлю, на которой висел замок. Все столпились вокруг, забыв о жаре.
В одном кармане переметной сумы был коран, шкатулка, запертая на ключ, женское покрывало, патроны к браунингу и мешок с золотым песком. Абдулла немедленно его спрятал
В другой половине были лепешки, завязанные в платок, женский халат, небольшие кожаные ичиги, три пачки денег тысяч на двенадцать, кусок вареной баранины, неполная бутылка с коньяком и десять янтарных мундштуков. Абдулла, понимавший в них толк, сразу поднес к глазу один из них и в светлом глазке увидел изображение обнаженной женщины.
- Кашгарский, - сказал он.
Максимов приказал ординарцу немедленно все отнести к нему в райотдел.
Рахим побежал в чайхану переодеваться.
- Почтенные, - сказал Максимов, - очевидно, хозяин белой кобылы, отказавшись от лошади, побоялся, что курджум может его выдать. Он решил отделаться от улик, сбросив его из чайханы в реку. Но мы, конечно, найдем хозяина.
К чайхане подходили всё новые и новые люди.
- Слушайте! - громко сказал Максимов. - Пусть здесь запомнят все: кто обидит моего друга Хамида - обидит меня самого, кто тронет кого-нибудь из его семьи - будет иметь дело со мной. Голос Максимова звучал властно, а в глазах светилась легкая насмешка.
- Хамид, скажи нам: ты не видел в чайхане никого из бывших единомышленников?
- Нет, - твердо ответил Хамид, - нет!
Оспенные шрамы на его лице побагровели. Он с нескрываемым ужасом смотрел в немигающие глаза Максимова. Он думал о том, что только Максимову мог прийти в голову этот дьявольский план - публично почтить его, бывшего курбаши, своей дружбой. Максимов слишком хорошо все понимает, чтобы сделать это случайно или по неведению. Начальник несколькими словами о своем друге Хамиде порвал все связи, ещё сохранившиеся у Хамида с басмачами. Друзья Максимова - дехкане и рабочие - не признают Хамида своим: недобрую память оставил он в тех кишлаках, где побывал со своими джигитами. Да ведь и он не считает единомышленников Максимова своими. Сдался он потому, что невозможно стало воевать. Отряд тает с каждым днем - никто не идет в басмачи. Да кроме того…
Максимов прервал невеселые мысли Хамида.
- Прими по-дружески, - сказал он, доставая из седельной сумки шелковый халат и протягивая его Хамиду.
«Вот для меня и совсем закрыта дорога назад, - подумал Хамид, с поклоном принимая халат и прижимая его ко лбу и сердцу. - Лукав и могуществен „человек, который везде…“.
Хамид, не медля ни минуты, надел подаренный халат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Ивашко вспыхнул:
- Ты что, курбаши испугался? Хамид один, а ты боишься… Трусишь?
Послышались возгласы удивления и смех. Юноша заметил, что окружающие смеются над ним.
- Иди к начальнику, - спокойным голосом произнес киргиз и, обернувшись к толпе, пояснил: - Ничего, он ещё молодой, горячий… ничего…
- К начальнику? - вызывающе спросил Ивашко. Он оглянулся: его смутили улыбка и снисходительный тон киргиза.
- К начальнику райотдела, - спокойно ответил киргиз. - Ты на Алай, в запретную пограничную зону, ездил, а к Тысячеглазому не зашел. Теперь кричишь: «Мои записные книжки, мои записные книжки!» Не велика храбрость - угрожать безоружному в чайхане, где много народу. Надо было не трусить, когда напали басмачи… - Да вам-то какое дело?… А вот здесь сам курбаши Хамид, главарь басмачей.
- Я это вижу, но стрелять нельзя.
Вокруг спорящих собрались все посетители чайханы. Хамид, от которого временно было отвлечено внимание присутствующих, услышал чей-то шепот:
- Прыгай в реку… Белая кобыла у коновязи, крайняя с востока… Хамид порылся в складках пояса и спокойно вынул оттуда аккуратно сложенную газету. Медленно развернув её, он достал вчетверо сложенную бумажку.
- Читай, начальник, - произнес он, протягивая её юноше. Взяв бумажку свободной рукой и быстро пробежав глазами написанное, Ивашко с возмущением сказал:
- Не верю! Фальшивое… Идем выясним…
- Приехал сам товарищ Максимов, Тысячеглазый! - услышал Юрий. Рядом с ним стоял Рахим, юный помощник Абдуллы. - Вот! - Улыбаясь, он показал на дверь.
Возле чайханы на породистой гнедой лошади сидел стройный, но уже немолодой человек в форме войск ГПУ.
Юрий Ивашко сделал шаг к двери, с сомнением посмотрел на Хамида и сказал:
- Пойдем вместе.
Хамид быстро вышел из чайханы. Остальные вслед за ним поспешили наружу и плотным кольцом окружили Максимова. Максимов приветливо здоровался с собравшимися. Большинство из них он знал по имени и спрашивал о делах, вызывая удивление своей осведомленностью.
- Вот курбаши Хамид здесь, - взволнованно сказал ему Ивашко. - Знаю. А разве вы не видели его документы?
- Видел, но сомневался… - растерянно ответил юноша. - А вы не сомневайтесь. Сомнения недостаточно, чтобы хвататься за наган. А вы любите стрелять… Мне это известно. Вы были в Алайской долине много дней. Почему же вы предварительно не заехали ко мне, не зашли в райком партии?
- Не было времени, да и ехали мы другой дорогой… - Я знаю, но это не меняет дела, - прервал его Максимов. - Зайдите ко мне через час.
Рахим стоял перед всадником, держа лошадь под уздцы. Неожиданно она попятилась назад, раздвигая толпу, и потащила за собой мальчика, не выпускавшего повод из рук. Максимов, освобождая повод, успел шепотом перекинуться несколькими словами с Рахимом. Мальчик скрылся.
- Товарищи, - обратился Максимов к толпе, - курбаши Хамид разоружил всех своих джигитов и сдался нам. Он помог нам кое в чем. Мы обещали ему свободу и сдержали свое обещание: он волен ехать куда хочет. Я выдал ему удостоверение. Если Хамид хочет жить мирной жизнью дехканина, пусть живет. Умный человек не споткнется дважды об один и тот же камень.
- Ловите белую, ловите белую! - донесся пронзительный мальчишеский голос от коновязи.
И все увидели белую лошадь, возле которой, неумело хватаясь за повод и ещё больше пугая её, кружился Рахим. - Чья белая кобыла, чья кобыла? Отвязалась! Лови! - послышались голоса в толпе.
Хозяин лошади не находился.
- Лови! - кричал Абдулла. - Хватай за повод! Упустишь - скандал будет. Скажут, чайхана виновата!
Мальчик поймал лошадь и повел к коновязи.
- Почтенные, смотрите, - крикнул кто-то из толпы, - чей-то курджум упал в реку! Вон плывет!
Мешок из красной шерсти быстро плыл по течению, постепенно погружаясь в воду. Рахим мгновенно прыгнул в реку, стараясь догнать курджум. Послышались веселые возгласы, советы. Несколько всадников поскакали по берегу на помощь мальчику. Рахим поймал курджум и, схватившись за конец аркана, брошенного одним из верховых, выбрался на берег под крики одобрения. - Хозяин! Кто хозяин? Где счастливец? - спрашивали друг друга в толпе.
Но хозяин не откликался. Большинство предлагало вскрыть курджум. Абдулла, получив согласие Максимова, перерезал шерстяную петлю, на которой висел замок. Все столпились вокруг, забыв о жаре.
В одном кармане переметной сумы был коран, шкатулка, запертая на ключ, женское покрывало, патроны к браунингу и мешок с золотым песком. Абдулла немедленно его спрятал
В другой половине были лепешки, завязанные в платок, женский халат, небольшие кожаные ичиги, три пачки денег тысяч на двенадцать, кусок вареной баранины, неполная бутылка с коньяком и десять янтарных мундштуков. Абдулла, понимавший в них толк, сразу поднес к глазу один из них и в светлом глазке увидел изображение обнаженной женщины.
- Кашгарский, - сказал он.
Максимов приказал ординарцу немедленно все отнести к нему в райотдел.
Рахим побежал в чайхану переодеваться.
- Почтенные, - сказал Максимов, - очевидно, хозяин белой кобылы, отказавшись от лошади, побоялся, что курджум может его выдать. Он решил отделаться от улик, сбросив его из чайханы в реку. Но мы, конечно, найдем хозяина.
К чайхане подходили всё новые и новые люди.
- Слушайте! - громко сказал Максимов. - Пусть здесь запомнят все: кто обидит моего друга Хамида - обидит меня самого, кто тронет кого-нибудь из его семьи - будет иметь дело со мной. Голос Максимова звучал властно, а в глазах светилась легкая насмешка.
- Хамид, скажи нам: ты не видел в чайхане никого из бывших единомышленников?
- Нет, - твердо ответил Хамид, - нет!
Оспенные шрамы на его лице побагровели. Он с нескрываемым ужасом смотрел в немигающие глаза Максимова. Он думал о том, что только Максимову мог прийти в голову этот дьявольский план - публично почтить его, бывшего курбаши, своей дружбой. Максимов слишком хорошо все понимает, чтобы сделать это случайно или по неведению. Начальник несколькими словами о своем друге Хамиде порвал все связи, ещё сохранившиеся у Хамида с басмачами. Друзья Максимова - дехкане и рабочие - не признают Хамида своим: недобрую память оставил он в тех кишлаках, где побывал со своими джигитами. Да ведь и он не считает единомышленников Максимова своими. Сдался он потому, что невозможно стало воевать. Отряд тает с каждым днем - никто не идет в басмачи. Да кроме того…
Максимов прервал невеселые мысли Хамида.
- Прими по-дружески, - сказал он, доставая из седельной сумки шелковый халат и протягивая его Хамиду.
«Вот для меня и совсем закрыта дорога назад, - подумал Хамид, с поклоном принимая халат и прижимая его ко лбу и сердцу. - Лукав и могуществен „человек, который везде…“.
Хамид, не медля ни минуты, надел подаренный халат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159