– И вовсе нет! Наше инкогнито только добавит интриги. Представь: лежит двадцать миллионов, а кто владелец – неизвестно. А еще, чтобы совсем уже завести толпу, мы рядом привинтим табличку «Продается».
– Ты не учитываешь, дорогой, что, когда здесь станет нечего жрать, наш выставленный на всеобщее обозрение «Фараон» будет смотреться вызывающе, – нравоучительно произнес Савва. – Порядочные люди в такой ситуации отдают свои сокровища на дело борьбы. В старые времена женщины в осажденных крепостях срезали косы, а сто лет назад французы, как я уже тебе рассказывал, заложили «Регент». Ты лучше скажи, как думаешь везти «Фараон» сюда?
– «Фараон»?.. – Нижегородский на мгновение задумался. – Наш «Фараончик» уже в пути…
– Как! – подпрыгнул Каратаев.
– А что такого? Я послал его по почте. Это самый верный способ… Да погоди ты, не кричи. Подумай сам: дом ювелира, скорее всего, под наблюдением. Не исключено, что это не простые воры, а люди Сеида или Камиля. С запорами и сейфами ван Кейсера им не справиться, и они ждут момента, когда камушек отправится в путешествие. Так? Ну вот, когда в последний наш день в Амстердаме ты поперся в какой-то музей, я вернулся к Якобу, подписал все необходимые бумаги и забрал алмаз. Я вышел через парадное, в широко распахнутом пальто, с сигаретой в зубах и не спеша отправился бродить по городу. Часа два ходил, потом еще час катался по каналам, а после зашел в какой-то антикварный магазин в Еврейском квартале и купил там недорогую музыкальную шкатулку. Как раз рядом оказалось почтовое отделение. Вот и все. А чего еще мудрить?
– Ну ты даешь! А со мной советоваться уже не нужно?
Нижегородский некоторое время вынужден был оправдываться перед компаньоном, ссылаясь на то, что решение ему пришло неожиданно и времени на согласование уже не было. После же он не хотел говорить об этом, чтобы зря не нервировать товарища.
– А если посылка возьмет да и не придет? Что тогда? – простонал Каратаев.
Когда Савва более или менее успокоился, Вадим продолжил делиться с ним своими планами.
– Между прочим, мы можем, если захотим, легко избавиться от бриллианта.
– Продать? Сомневаюсь. Разве что за четверть цены…
– Зачем продать? Мы сделаем так, чтобы его украли. Да-да, я обдумал и такой вариант. Если претензии на наш алмаз не прекратятся, мы подменим его муассонитовой копией ван Кейсера и ослабим охрану. Пускай арабы воруют то, что с твоей подачи считают осколком Феруамона. Ты сам знаешь, да и ван Кейсер говорил, что муассонит практически неотличим от алмаза. Из десяти ювелиров пятеро обязательно ошибутся. А теперь смотри, сколько выгоды: патриоты будут полагать, что алмаз у них, и оставят нас в покое, страховая компания выплатит нам страховку, а алмазик мы спрячем до лучших времен. Ну как?
– Чувствую, влипну я с тобой в крупную неприятность, – вздохнул Савва.
Дня через три посылка была доставлена, и «Фараон» исчез до поры до времени в потайном отделении их сейфа.
А однажды вернувшемуся под вечер Нижегородскому Каратаев рассказал, что через несколько дней в Висбадене до нитки проиграется один русский князь. Он откопал эту историю в «Крымских курортных ведомостях».
– Есть номер, – добавил Савва.
– Вряд ли сработает, – отозвался из ванной Вадим.
– Почему?
– Потому что сдвиги повсюду: бега, котировки, курсы, даже сбор имперских налогов – ты сам говорил: все летит к чертям. Неужели это мы с тобой так постарались?
– Как хочешь.
– Ладно, давай.
Двадцать шестого апреля князь Перетопчинский, направлявшийся через Висбаден в Париж на собственную свадьбу, в ожидании поезда должен будет зайти в расположенное в здании вокзала казино «Арктур» и от нечего делать усесться там за один из трех рулеточных столов. Часа через полтора он проиграет половину своих наличных денег, изрядно выпьет, прогонит своего слугу и окончательно утратит самоконтроль. У него возникнет какая-то нестыковка с крупье, и тот, дабы избежать неприятностей, попросит себя подменить. Князь тут же поставит все свои оставшиеся деньги на красный цвет и проиграет. Выпадет черный. В газетном фельетоне автор укажет и номер – 33. Кончится тем, что князь сдаст свой парижский билет и в расстроенных чувствах отправится обратно в Россию.
Двадцать пятого апреля Вадим приехал в Висбаден. Прежде всего было интересно проверить, отыграет ли описанная в русской газете эта сценка с незадачливым князем. Прогуливаясь по знакомым улочкам Альтштадта, Нижегородский вышел к Старой ратуше и остановился. Несмотря на ветреный день, на площади было много туристов и отдыхающих. Некоторые ходили группками, поспевая за экскурсоводом, других более интересовали магазины. Глядя на них, Вадим вдруг явственно ощутил себя свидетелем последних дней уходящей эпохи. Скоро все здесь раз и навсегда переменится и жизнь пойдет по-иному. И этот город, как никакой другой, первым ощутит удар перемен. На несколько долгих десятилетий с его улиц пропадет многоязыкая речь, иностранные хозяева богатых окрестных вилл, оказавшись нежданно-негаданно в лагере противников рейха, спешно покинут свои гнезда. А когда их дети и внуки появятся здесь, они уже будут выглядеть, думать и жить совершенно иначе.
Накануне Нижегородский посетил казино «Арктур» и даже немного поиграл за всеми тремя его рулеточными столами, приглядываясь к каждому крупье. «Этот смотрит только на стол, – отмечал он. – Игрок может заинтересовать его, разве что крупно выиграв. Этот, молодой и розовощекий, думает о чем-то своем, действуя равнодушно, словно автомат. А вот этот живчик опасен – следит за игрой, участвуя в ней в качестве полноправного игрока. Впрочем, завтра они могут повести себя совершенно иначе».
– Герр Пикарт?
Вадим обернулся. На него, слегка склонив набок голову, пристально смотрела молодая женщина. На ней было модное легкое пальто с узким меховым воротником и маленькая шляпка, из-под которой на лицо до кончика носа спадала черная вуалетка.
– Баронесса…
Нижегородский дотронулся перчаткой до края своего котелка. Он узнал внучку фон Летцендорфа.
– Прошу вас, не называйте меня баронессой, – поморщилась женщина, – в этом есть что-то старушечье. И вообще, господин Пикарт, на дворе уже двадцатый век, а мы все никак не наберемся смелости отказаться от сословных условностей.
Она протянула руку и испытующе посмотрела на Вадима. Он взял ее так, будто бы собирался поцеловать, однако не сделал этого, а только пожал.
– Вы в какую сторону идете? – спросила фон Вирт.
– В любую, – Вадим выставил левый локоть, сотворив такое простодушно-открытое лицо, что женщина не смогла удержаться от улыбки.
– Что ж, тогда на Вебергассе.
– Годится.
Она взяла его под руку, и, обойдя Альте Ратхаус, они медленно пошли в сторону видневшихся вдали православных куполов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142