Поэтому так неуместна беззаботность гос-
подствующего технократического рассудка по части человеческих ис-
точников роста и развития. Технократам казалось, что техническая
эпоха наконец-таки отменила вечную зависимость качества деятельно-
сти от качества субъектов деятельности. Оказалось, что этот принцип
непоколебим: любая техника превращается в ненужный хлам, если
самоустраняется субъект, знающий, во имя чего он действует.
Значение постиндустриальной аскезы прослеживается также в усло-
виях предельного обострения глобальных проблем. Безответственный
потребитель богатств и ресурсов рискует просто исчезнуть с лица пла-
неты. Поэтому ренессанс традиционной аскезы несомненен, причем
назревшее экологическое самоограничение человечества — только один
из симптомов этого ренессанса.
Проблема нашей отечественной глобалистики и философско-
исторической прогностики состоит в том, насколько специфическая для
российской цивилизации служилая аскеза вписывается в этот ренессанс,
как своеобразная энергетика нашего коллективного духа может быть
конвертирована в постиндустриальное творчество высокомобильных
малых форм - в экономике, культуре, в жизненном мире повседневно-
сти.
Глава IV.
ВЛАСТВУЮЩАЯ ЭЛИТА В РОССИИ:
ГРЯДУЩИЕ МЕТАМОРФОЗЫ
Положение России сегодня является чрезвычайным: самое ее бытие
стоит под вопросом. Парадокс состоит в том, что разрушение государ-
ства произошло не в результате внешнего нашествия, а осуществлено I
руками самой российской элиты, то ли не ведающей, что творит, то ли
готовой идти на все во имя сиюминутных своекорыстных интересов.
Особенность российского общества, ставящая его практически в
полную зависимость от правящей элиты и ее решений, превращает ка-
чество элиты в одну из центральных проблем. Сформулируем в этой
связи несколько главных вопросов:
Почему в России периодически происходит денационализация эли-
ты — противопоставление ее "туземному населению", получающему
такие определения, как: "реакционная крестьянская масса", "мелкобур-
жуазное большинство", "красно-коричневые" и т.п.?
Почему эта элита так легко впадает в соблазн утопизма, периодиче-
ски теряя социально-историческую трезвость и ответственность?
Почему, наконец, ее экзальтированная духовность - ориентация на
высшие смыслы и измерения бытия - периодически сменяется нигилиз-
мом предельной бездуховности, не только не маскируемым, а даже
демонстрируемым в качестве бескомпромиссного "постградициона-
лизма"?
Первый вопрос рассматривают в концептуальном контексте цивили-
зационной теории как проблему соотношения великой письменной и
малой устной (народной) традиции. Здесь главной выступает проблема
оспариваемого народного опыта. Второй - в контексте соотношения
желаемого будущего (уровень должного) и повседневности (уровень
сущего). Главная проблема в этой связи - оспариваемая повседневность
("срединное" время). Третий вопрос относится к соотношению мораль-
ного и инструментального, ценности и эффективности. Проблема оспа-
ривания ценностей очередным "новым человеком", готовым "престу-
пить" (Достоевский), здесь выступает как основная для философии
социального реформаторства.
Нам предстоит затронуть болевые точки национального самосозна-
ния, касающиеся таких пар как, "народ и государство", "народ и интел-
лигенция", "народ и цивилизация".
Современный эпистемологический кризис - неспособность общества,
даже в лице своей интеллектуальной элиты, ориентироваться в настоя-
щем и предвидеть хотя бы ближайшее будущее, - связан с устареванием
основных парадигм мышления, частью восходящих к наследию Просве-
щения, частью - к наследию марксизма. От Просвещения мы унаследо-
вали натуралистическую парадигму "естественного порядка", от мар-
ксизма - базисно-надстроечный детерминизм и экономикоцентризм. На
этом наследии основаны представления о народе как "естественно-
исторической общности", поддерживаемой, в первую очередь, единым
экономическим пространством (национальным рынком). На самом деле
в больших исторических общностях очень мало "естественности": сти-
325
хия народной жизни толкает скорее к изоляционизму, к образованию
замкнутых локусов, не сверяющих своей ритмики с эталонами большо-
го пространства - времени. И для преодоления этого локализма одного
только рыночно-экономического творчества недостаточно. Напротив,
само это творчество стоит под знаком другого, гуманитарного, касаю-
щегося созидания единого духовного пространства - общенационального
(надэтнического, надрегаоналыюго) консенсуса по поводу базовых цен-
ностей и жизнестроительных принципов. Поэтому процесс образования
единых национальных государств необходимо осмыслить и описать в
гуманитарном измерении как совпадающий со становлением националь-
ной интеллигенции, насаждающей великую письменную традицию. Па-
радоксальная особенность этой традиции состоит в том, что она одно-
временно должна как-то вписываться в более древнюю устную народ-
ную традицию (иначе она будет отторгаться "почвой") и в то же время
дистанцироваться от нее. В этом она наследует миссию великих миро-
вых религий, осуществляя в превращенных (светских) формах основное
задание этих религий. Оно состоит в том, что "ослабляется (а в крайних
вариантах преодолевается) связь человека с локальной природной и
социальной средой, с тем чтобы способствовать универсальной связи
верующих между собой и мирозданием через сверхобъект"1.
Особенность России в том, что напряжение между великой письмен-
ной и малой народной (устной) традициями в ней периодически дости-
гает остроты, не виданной ни в какой другой стране. Российские ре-
форматоры в значительно большей степени идентифицировали себя с
тем или иным передовым цивилизационным "текстом", чем с собствен-
ной "почвой", и не останавливались перед крайностями в деле расчист-
ки почвы под очередной цивилизационный проект. При этом им прихо-
дилось опираться на государство, способное не только убеждением, но
и силой привести народ к присяге тому или иному цивилизационному
"учению". Отсюда - парадокс российского реформаторства: чаще всего
его представляют не либералы, ориентирующиеся на гражданское обще-
ство и волю избирателя, а авторитарные радикалы, готовые навязывать
свою волю народу, "не ведающему своих высших интересов". Такой
была реформа патриарха Никона. Церковь Никона - это не народная, а
отстраненная от всего местного цивилизапионная церковь, ориентирую-
щаяся на заемный письменный (в данном случае, греческий) текст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
подствующего технократического рассудка по части человеческих ис-
точников роста и развития. Технократам казалось, что техническая
эпоха наконец-таки отменила вечную зависимость качества деятельно-
сти от качества субъектов деятельности. Оказалось, что этот принцип
непоколебим: любая техника превращается в ненужный хлам, если
самоустраняется субъект, знающий, во имя чего он действует.
Значение постиндустриальной аскезы прослеживается также в усло-
виях предельного обострения глобальных проблем. Безответственный
потребитель богатств и ресурсов рискует просто исчезнуть с лица пла-
неты. Поэтому ренессанс традиционной аскезы несомненен, причем
назревшее экологическое самоограничение человечества — только один
из симптомов этого ренессанса.
Проблема нашей отечественной глобалистики и философско-
исторической прогностики состоит в том, насколько специфическая для
российской цивилизации служилая аскеза вписывается в этот ренессанс,
как своеобразная энергетика нашего коллективного духа может быть
конвертирована в постиндустриальное творчество высокомобильных
малых форм - в экономике, культуре, в жизненном мире повседневно-
сти.
Глава IV.
ВЛАСТВУЮЩАЯ ЭЛИТА В РОССИИ:
ГРЯДУЩИЕ МЕТАМОРФОЗЫ
Положение России сегодня является чрезвычайным: самое ее бытие
стоит под вопросом. Парадокс состоит в том, что разрушение государ-
ства произошло не в результате внешнего нашествия, а осуществлено I
руками самой российской элиты, то ли не ведающей, что творит, то ли
готовой идти на все во имя сиюминутных своекорыстных интересов.
Особенность российского общества, ставящая его практически в
полную зависимость от правящей элиты и ее решений, превращает ка-
чество элиты в одну из центральных проблем. Сформулируем в этой
связи несколько главных вопросов:
Почему в России периодически происходит денационализация эли-
ты — противопоставление ее "туземному населению", получающему
такие определения, как: "реакционная крестьянская масса", "мелкобур-
жуазное большинство", "красно-коричневые" и т.п.?
Почему эта элита так легко впадает в соблазн утопизма, периодиче-
ски теряя социально-историческую трезвость и ответственность?
Почему, наконец, ее экзальтированная духовность - ориентация на
высшие смыслы и измерения бытия - периодически сменяется нигилиз-
мом предельной бездуховности, не только не маскируемым, а даже
демонстрируемым в качестве бескомпромиссного "постградициона-
лизма"?
Первый вопрос рассматривают в концептуальном контексте цивили-
зационной теории как проблему соотношения великой письменной и
малой устной (народной) традиции. Здесь главной выступает проблема
оспариваемого народного опыта. Второй - в контексте соотношения
желаемого будущего (уровень должного) и повседневности (уровень
сущего). Главная проблема в этой связи - оспариваемая повседневность
("срединное" время). Третий вопрос относится к соотношению мораль-
ного и инструментального, ценности и эффективности. Проблема оспа-
ривания ценностей очередным "новым человеком", готовым "престу-
пить" (Достоевский), здесь выступает как основная для философии
социального реформаторства.
Нам предстоит затронуть болевые точки национального самосозна-
ния, касающиеся таких пар как, "народ и государство", "народ и интел-
лигенция", "народ и цивилизация".
Современный эпистемологический кризис - неспособность общества,
даже в лице своей интеллектуальной элиты, ориентироваться в настоя-
щем и предвидеть хотя бы ближайшее будущее, - связан с устареванием
основных парадигм мышления, частью восходящих к наследию Просве-
щения, частью - к наследию марксизма. От Просвещения мы унаследо-
вали натуралистическую парадигму "естественного порядка", от мар-
ксизма - базисно-надстроечный детерминизм и экономикоцентризм. На
этом наследии основаны представления о народе как "естественно-
исторической общности", поддерживаемой, в первую очередь, единым
экономическим пространством (национальным рынком). На самом деле
в больших исторических общностях очень мало "естественности": сти-
325
хия народной жизни толкает скорее к изоляционизму, к образованию
замкнутых локусов, не сверяющих своей ритмики с эталонами большо-
го пространства - времени. И для преодоления этого локализма одного
только рыночно-экономического творчества недостаточно. Напротив,
само это творчество стоит под знаком другого, гуманитарного, касаю-
щегося созидания единого духовного пространства - общенационального
(надэтнического, надрегаоналыюго) консенсуса по поводу базовых цен-
ностей и жизнестроительных принципов. Поэтому процесс образования
единых национальных государств необходимо осмыслить и описать в
гуманитарном измерении как совпадающий со становлением националь-
ной интеллигенции, насаждающей великую письменную традицию. Па-
радоксальная особенность этой традиции состоит в том, что она одно-
временно должна как-то вписываться в более древнюю устную народ-
ную традицию (иначе она будет отторгаться "почвой") и в то же время
дистанцироваться от нее. В этом она наследует миссию великих миро-
вых религий, осуществляя в превращенных (светских) формах основное
задание этих религий. Оно состоит в том, что "ослабляется (а в крайних
вариантах преодолевается) связь человека с локальной природной и
социальной средой, с тем чтобы способствовать универсальной связи
верующих между собой и мирозданием через сверхобъект"1.
Особенность России в том, что напряжение между великой письмен-
ной и малой народной (устной) традициями в ней периодически дости-
гает остроты, не виданной ни в какой другой стране. Российские ре-
форматоры в значительно большей степени идентифицировали себя с
тем или иным передовым цивилизационным "текстом", чем с собствен-
ной "почвой", и не останавливались перед крайностями в деле расчист-
ки почвы под очередной цивилизационный проект. При этом им прихо-
дилось опираться на государство, способное не только убеждением, но
и силой привести народ к присяге тому или иному цивилизационному
"учению". Отсюда - парадокс российского реформаторства: чаще всего
его представляют не либералы, ориентирующиеся на гражданское обще-
ство и волю избирателя, а авторитарные радикалы, готовые навязывать
свою волю народу, "не ведающему своих высших интересов". Такой
была реформа патриарха Никона. Церковь Никона - это не народная, а
отстраненная от всего местного цивилизапионная церковь, ориентирую-
щаяся на заемный письменный (в данном случае, греческий) текст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156