Под тихим осенним солнцем золотилась стерня, шелестели кукурузные будыли, горы подступали синими миражами. В этом мире не могло быть злобы и крови. Не могло. А если есть, значит в людях что-то не так. Значит, Бог покинул их, если Он есть.
Вместе с солдатами Тимур доехал до их казармы в Беслане. Как был, в грязной, грубой от засохшей чужой крови одежде, рухнул на койку, вырубился мгновенно, будто свет в голове выключили. Проснулся от того что кто-то тряс его за плечо. Казарма была тускло освещена голой лампочкой под потолком и светом прожекторов, проникавших снаружи сквозь черные стекла. Возле койки смущенно переминался с ноги на ногу молодой солдат.
– Извините. Майор требует. Срочно.
– Зачем?
– Не могу знать.
В сопровождении посыльного Тимур вышел в просторный хоздвор, с четырех углов освещенный прожекторами. На грязном, в пятнах масла асфальте под охраной взвода автоматчиков лежали и сидели человек сто мужчин в оборванном камуфляже, почему-то без обуви, многие в темных от крови бинтах, с безучастными безжизненными лицами, черными в режущем свете прожекторов. Обогнув двор, посыльный провел Тимура по тусклому коридору и открыл обитую железом дверь:
– Заходите.
В комнате с зарешеченными окнами за столом сидели два штатских, один молодой, второй постарше, грузный, с одинаковыми, как показалось Тимуру, серыми лицами. Перед молодым лежала раскрытая папка с бумагами. Посередине комнаты, на привинченном к полу железным стуле, как-то криво, боком, примостился рослый бородатый ингуш в рваной черной футболке и камуфляжных штанах, с бритой головой, босой, с огромными грязными ступнями, стоящими на бетонном полу носками внутрь. За спинами штатских, заложив руки за спину, прохаживался майор. Увидев Тимура, кивнул в сторону другого стола, у стены, с банками говяжьей тушенки и торчавшими из них алюминиевыми вилками из солдатской столовой, с гранеными стаканами и бутылками водки:
– Подкрепись пока, с этим сейчас закончим.
– Так что, будем говорить или будем играть в молчанку? – обратился старший к ингушу. – Тебя взяли с оружием, на месте преступления, бесполезно молчать.
– Чистосердечное признание может облегчить вашу участь, – вставил молодой.
– Какой приказ ты получил? Когда? От кого? – продолжал старший. Прокурор или следователь прокуратуры, понял Тимур. А молодой – его помощник.
Ингуш молчал.
– Расстреляем к чертовой матери! – хмуро пообещал майор. – Будешь говорить?
– Нет.
– Думаешь, пугаю? Я сам тебя пристрелю, лично! Без всякой прокуратуры!
– На все воля Аллаха.
– Увести, – приказал майор. – Давайте того, жирного.
– В самом деле расстреляете? – поинтересовался Тимур, когда конвой увел пленного, обеими руками придерживающего спадающие штаны.
– Раньше нужно было. На месте. А сейчас поздно, – ответил прокурор. Он тяжело выбрался из-за стола, выпил водки, зажевал тушенкой. – Получит лет двадцать. Или пожизненное.
– Разрешите, товарищ майор? – всунулся в дверь конвойный.
– Давай.
В комнату втолкнули невысокого толстого человека в замызганном сером халате, в каких ходят кладовщики, в грязных кроссовках без шнурков, с разбитыми губами. Это был Иса Мальсагов. Он быстро оглядел присутствующих. При виде Тимура застыл в настороженном ожидании.
– Садитесь, – предложил помощник прокурора.
– Спасибо, постою.
– Сядь! – рявкнул майор.
– Как скажете, слушаюсь, – поспешно закивал Иса, деликатно усаживаясь на краешек стула.
– Гражданин Русланов, – обратился прокурор к Тимуру. – Я допрашиваю вас в качестве свидетеля. Вы знаете этого человека?
– Нет, – отрезал Тимур. – И знать не хочу.
Иса помертвел.
– Тимур! Это же я! Я! Иса Мальсагов, коммерческий директор твоего кооператива! Посмотри, это я!
– Немного похож, – согласился Тимур. – Но тот Мальсагов, которого я знал, был в целом порядочным человеком. А сейчас я вижу перед собой вора без чести и совести. Впрочем, какая у вора честь и совесть?
– Да, да, вор, ты прав, вор, – заторопился Иса. – Я все отдам, все до копейки. Только скажи, что ты меня знаешь!
– Что за дела? – обернулся Тимур к прокурору.
– На предыдущем допросе гражданин показал, что вечером тридцатого октября предупредил вас о предстоящем нападении ингушских бандформирований. Вы подтверждаете его показания?
В комнате установилась тяжелая тишина.
– Брат, помоги! – еле слышно прошелестел Иса.
– Где его взяли? – спросил Тимур у майора.
– В Чермене.
– С оружием?
– Нет. В машине, вез бандитам жратву.
– Вы подтверждаете показания гражданина Мальсагова? – повторил прокурор.
– Не знаю, что и сказать. Он действительно меня предупредил. Но так, что я ничего не понял.
– Да или нет?
– Да.
Иса рыхлой квашней обмяк на стуле.
– Убрать, – брезгливо приказал майор конвойным.
– Его тоже посадят? – спросил Тимур, подписывая протокол допроса.
– Всех сажать – тюрем не хватит. Обменяем на наших, – отозвался прокурор и кивнул майору: – Давайте следующего.
Через день, когда Тимур вернулся домой, мать протянула ему бумажку с номером телефона:
– Несколько раз звонила какая-то девушка. Алина. Сказала, что работает у тебя в «Фиагдоне». Очень волновалась. Просила тебя сразу позвонить.
Трубку взяла Алина.
– Ты живой?
– Вроде бы да.
– Ранен?
– Кажется, нет.
– Я за тебя молилась.
– Спасибо. Поэтому я живой.
– Тимур, я не хочу, чтобы ты исчезал. Слышишь? Я хочу, чтобы ты все время был рядом!
– Я тоже, – сказал он.
– Кто такая Алина? – подозрительно спросила мать.
– Твоя будущая невестка.
– Вот такие вы все, мужчины. Пока смерть в лицо не глянет, никогда не знаете, что вам нужно. Ну, дай-то Бог, сынок, дай-то Бог!..
VII
Пятьсот четыре убитых, в их числе триста пять осетин и сто шесть ингушей, тысячи раненых, сотни пропавших без вести. Уничтожены тринадцать из шестнадцати селений Пригородного района, десятки тысяч осетин остались без крова, шестьдесят тысяч ингушей из Владикавказа и Пригородного района бежали в Ингушетию от погромов. Таким был итог шестидневной войны, получившей название «осетино-ингушский конфликт». Указом президента Ельцина в зоне конфликта было введено чрезвычайное положение, усилены войска, контролирующие границу. Начался мучительно трудный, как после тяжелой болезни, процесс возвращения к мирной жизни с попытками разобраться, что же произошло.
– Мне непонятно одно, на что они рассчитывали? – при встрече с Алиханом спросил Тимур. – Они захватят Пригородный район, правый берег Владикавказа, а мы утремся? За кого они нас принимают? Они воины, а мы стадо баранов? Не вижу никакой логики. Ты видишь?
– Вижу.
– Так объясни!
Историю пишут победители, доказывая закономерность
победы, объяснил Алихан. Побежденные пишут свою историю, оправдывающую поражение вмешательством внешних сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Вместе с солдатами Тимур доехал до их казармы в Беслане. Как был, в грязной, грубой от засохшей чужой крови одежде, рухнул на койку, вырубился мгновенно, будто свет в голове выключили. Проснулся от того что кто-то тряс его за плечо. Казарма была тускло освещена голой лампочкой под потолком и светом прожекторов, проникавших снаружи сквозь черные стекла. Возле койки смущенно переминался с ноги на ногу молодой солдат.
– Извините. Майор требует. Срочно.
– Зачем?
– Не могу знать.
В сопровождении посыльного Тимур вышел в просторный хоздвор, с четырех углов освещенный прожекторами. На грязном, в пятнах масла асфальте под охраной взвода автоматчиков лежали и сидели человек сто мужчин в оборванном камуфляже, почему-то без обуви, многие в темных от крови бинтах, с безучастными безжизненными лицами, черными в режущем свете прожекторов. Обогнув двор, посыльный провел Тимура по тусклому коридору и открыл обитую железом дверь:
– Заходите.
В комнате с зарешеченными окнами за столом сидели два штатских, один молодой, второй постарше, грузный, с одинаковыми, как показалось Тимуру, серыми лицами. Перед молодым лежала раскрытая папка с бумагами. Посередине комнаты, на привинченном к полу железным стуле, как-то криво, боком, примостился рослый бородатый ингуш в рваной черной футболке и камуфляжных штанах, с бритой головой, босой, с огромными грязными ступнями, стоящими на бетонном полу носками внутрь. За спинами штатских, заложив руки за спину, прохаживался майор. Увидев Тимура, кивнул в сторону другого стола, у стены, с банками говяжьей тушенки и торчавшими из них алюминиевыми вилками из солдатской столовой, с гранеными стаканами и бутылками водки:
– Подкрепись пока, с этим сейчас закончим.
– Так что, будем говорить или будем играть в молчанку? – обратился старший к ингушу. – Тебя взяли с оружием, на месте преступления, бесполезно молчать.
– Чистосердечное признание может облегчить вашу участь, – вставил молодой.
– Какой приказ ты получил? Когда? От кого? – продолжал старший. Прокурор или следователь прокуратуры, понял Тимур. А молодой – его помощник.
Ингуш молчал.
– Расстреляем к чертовой матери! – хмуро пообещал майор. – Будешь говорить?
– Нет.
– Думаешь, пугаю? Я сам тебя пристрелю, лично! Без всякой прокуратуры!
– На все воля Аллаха.
– Увести, – приказал майор. – Давайте того, жирного.
– В самом деле расстреляете? – поинтересовался Тимур, когда конвой увел пленного, обеими руками придерживающего спадающие штаны.
– Раньше нужно было. На месте. А сейчас поздно, – ответил прокурор. Он тяжело выбрался из-за стола, выпил водки, зажевал тушенкой. – Получит лет двадцать. Или пожизненное.
– Разрешите, товарищ майор? – всунулся в дверь конвойный.
– Давай.
В комнату втолкнули невысокого толстого человека в замызганном сером халате, в каких ходят кладовщики, в грязных кроссовках без шнурков, с разбитыми губами. Это был Иса Мальсагов. Он быстро оглядел присутствующих. При виде Тимура застыл в настороженном ожидании.
– Садитесь, – предложил помощник прокурора.
– Спасибо, постою.
– Сядь! – рявкнул майор.
– Как скажете, слушаюсь, – поспешно закивал Иса, деликатно усаживаясь на краешек стула.
– Гражданин Русланов, – обратился прокурор к Тимуру. – Я допрашиваю вас в качестве свидетеля. Вы знаете этого человека?
– Нет, – отрезал Тимур. – И знать не хочу.
Иса помертвел.
– Тимур! Это же я! Я! Иса Мальсагов, коммерческий директор твоего кооператива! Посмотри, это я!
– Немного похож, – согласился Тимур. – Но тот Мальсагов, которого я знал, был в целом порядочным человеком. А сейчас я вижу перед собой вора без чести и совести. Впрочем, какая у вора честь и совесть?
– Да, да, вор, ты прав, вор, – заторопился Иса. – Я все отдам, все до копейки. Только скажи, что ты меня знаешь!
– Что за дела? – обернулся Тимур к прокурору.
– На предыдущем допросе гражданин показал, что вечером тридцатого октября предупредил вас о предстоящем нападении ингушских бандформирований. Вы подтверждаете его показания?
В комнате установилась тяжелая тишина.
– Брат, помоги! – еле слышно прошелестел Иса.
– Где его взяли? – спросил Тимур у майора.
– В Чермене.
– С оружием?
– Нет. В машине, вез бандитам жратву.
– Вы подтверждаете показания гражданина Мальсагова? – повторил прокурор.
– Не знаю, что и сказать. Он действительно меня предупредил. Но так, что я ничего не понял.
– Да или нет?
– Да.
Иса рыхлой квашней обмяк на стуле.
– Убрать, – брезгливо приказал майор конвойным.
– Его тоже посадят? – спросил Тимур, подписывая протокол допроса.
– Всех сажать – тюрем не хватит. Обменяем на наших, – отозвался прокурор и кивнул майору: – Давайте следующего.
Через день, когда Тимур вернулся домой, мать протянула ему бумажку с номером телефона:
– Несколько раз звонила какая-то девушка. Алина. Сказала, что работает у тебя в «Фиагдоне». Очень волновалась. Просила тебя сразу позвонить.
Трубку взяла Алина.
– Ты живой?
– Вроде бы да.
– Ранен?
– Кажется, нет.
– Я за тебя молилась.
– Спасибо. Поэтому я живой.
– Тимур, я не хочу, чтобы ты исчезал. Слышишь? Я хочу, чтобы ты все время был рядом!
– Я тоже, – сказал он.
– Кто такая Алина? – подозрительно спросила мать.
– Твоя будущая невестка.
– Вот такие вы все, мужчины. Пока смерть в лицо не глянет, никогда не знаете, что вам нужно. Ну, дай-то Бог, сынок, дай-то Бог!..
VII
Пятьсот четыре убитых, в их числе триста пять осетин и сто шесть ингушей, тысячи раненых, сотни пропавших без вести. Уничтожены тринадцать из шестнадцати селений Пригородного района, десятки тысяч осетин остались без крова, шестьдесят тысяч ингушей из Владикавказа и Пригородного района бежали в Ингушетию от погромов. Таким был итог шестидневной войны, получившей название «осетино-ингушский конфликт». Указом президента Ельцина в зоне конфликта было введено чрезвычайное положение, усилены войска, контролирующие границу. Начался мучительно трудный, как после тяжелой болезни, процесс возвращения к мирной жизни с попытками разобраться, что же произошло.
– Мне непонятно одно, на что они рассчитывали? – при встрече с Алиханом спросил Тимур. – Они захватят Пригородный район, правый берег Владикавказа, а мы утремся? За кого они нас принимают? Они воины, а мы стадо баранов? Не вижу никакой логики. Ты видишь?
– Вижу.
– Так объясни!
Историю пишут победители, доказывая закономерность
победы, объяснил Алихан. Побежденные пишут свою историю, оправдывающую поражение вмешательством внешних сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145