По ее словам (а ей об этом якобы рассказал сам Шефлер), однажды к нему в кабинет явились подтянутые люди в штатском, назвались представителями охранного агентства «Холмс» и предложили помощь в разрешении всех проблем. По их словам, штат агентства состоит из бывших офицеров Федеральной службы безопасности, имеющих надежные связи с «питерскими», пришедшими к власти в ФСБ, под крышей «Холмса» господин Шефлер всегда будет в полном порядке. Неизвестно, сколько они потребовали за покровительство, но сделка не состоялась. Шефлер вроде бы заявил, что за такие деньги он сам купит ФСБ и в посредниках не нуждается. Визитеры ушли ни с чем, выразив надежду, что господин предприниматель никогда не пожалеет о своем решении. Шефлер понял, что на него открыт сезон охоты, и медлить с отъездом нельзя ни на один день.
Генпрокуратура объявила Шефлера в международный розыск, через Интерпол потребовала выдачи опасного уголовного преступника, но латыши требование отклонили из-за недостатка доказательств.
Истинные же причины были не юридические, а экономические. К тому времени Шефлер купил один из самых крупных ликероводочных заводов Риги «Latvijas balzams», знаменитую «бальзамку», и перенес туда производство экспортных водок. Миллионы долларов налогов, которые раньше шли в российскую казну, теперь поступали в бюджет прибалтийской республики.
«Союзплодоимпорт» попытался оспорить в американских и европейских судах право Шефлера продавать на Западе русскую водку, суды проиграл и больше попыток не возобновлял. Перспективы нулевые или близкие к нулевым, а судебные процессы на Западе занятие дорогостоящее, не по карману нищему государственному объединению.
Неизвестно, вдохновился ли Серенко примером Шефлера (в списке «Форбса» он шел под номером 39, его состояние оценивалось в 850 миллионов долларов) или же идея о водочных брендах носилась в воздухе, но во время своего недолгого пребывания на посту руководителя «Госспиртпрома» Серенко прибрал к рукам не только обанкроченные заводы, но и нечто нематериальное, но ничуть не менее ценное: семнадцать самых ходовых на российском рынке водочных марок.
Все они являлись собственностью ОАО «Московской завод „Кристалл“ и были переданы генеральным директором завода Романовым и его преемником Тимофеевым фирмам, подконтрольным Серенко, по договорам уступки. Четырнадцать из них – водки класса премиум „Кристалл – черная этикетка“. Три товарных знака – знаменитая „Гжелка“. Всего за семнадцать водочных брендов завод получил около пяти миллионов долларов, в том числе за „Гжелку“ 131,3 миллиона рублей.
Прежде чем оказаться в распоряжении корпорации «Град», торговые марки прошли сложный путь через промежуточные компании: ЗАО «Барейто» – ООО «Юридическое агентство „ВЕОР-М“ – ООО „Фирма Астрогардъ+“ – „Актис-Конт“. Как небезосновательно предположили аудиторы Счетной палаты, а позже следователи прокуратуры, схема была призвана скрыть коррупционные связи руководителей „Кристалла“ с возглавлявшим тогда „Госспиртпром“ Серенко.
Вызывала сомнения не только сумма, вырученная заводом от продажи популярных торговых знаков, но и сама целесообразность их уступки. Одна только «Гжелка» давала доход около пяти долларов с декалитра. Она занимала 33,3% московского рынка в своем ценовом сегменте и 25,5% рынка в крупнейших городах России. При продажах в четыре миллиона декалитров в год «Гжелка» приносила «Кристаллу» около двадцати миллионов долларов прибыли.
Объясняя следователям продажу «Гжелки», бывший генеральный директор «Кристалла» Романов (он к тому времени был снят с работы, арестован и сидел в СИЗО «Лефортово») утверждал, что заводу было выгоднее разливать «Гжелку» по лицензии и платить роялти, чем тратить по 150 миллионов рублей в год на поддержку бренда. В ответ следствие ознакомило его с показаниями вице-президента по маркетингу Русской вино-водочной компании, допрошенного в качестве свидетеля. Он утверждал, что реальная стоимость марки «Гжелка» не меньше шестидесяти миллионов долларов.
Следственное дело Романова обрастало все новыми эпизодами, так или иначе связанными с «Госспиртпромом». К уголовному делу Серенко, возбужденному прокуратурой за злоупотребление должностными полномочиями, прибавились новые статьи – выведение активов «Госспиртпрома», мошенничество в крупных размерах в составе преступной группы. Но он по-прежнему проходил по делу подозреваемым, предъявлять ему обвинение почему-то не торопились.
Встретив однажды Пекарского на каком-то мероприятии Национальной алкогольной ассоциации, Панкратов поинтересовался, как ему нравится история с Серенко, о которой много говорили в деловых кругах, связанных с водкой.
– Нравится, почему мне это должно не нравиться? – ответил Пекарский, и было непонятно, иронизирует он или говорит серьезно. – Яростный государственник превратился в убежденного рыночника. Нашего полку прибыло.
– Его посадят, – предположил Панкратов.
Пекарский согласился:
– Возможно. Но это тоже неплохо. Пока прокуроры возятся с Серенко, остальные могут спокойно заниматься своим делом.
IV
Тимур Русланов был далек от всех этих московских событий. Он читал о них в деловых изданиях, какая-то информация попадала в Интернет, но в целом то, что происходило в Москве, воспринималось им не сказать чтобы совсем безразлично, но и без особого интереса, как и все, непосредственно не связанное с его делами. Но, как вскоре выяснилось, связь была, она обнаружилась самым неожиданным образом.
Однажды осенью ему позвонил Панкратов, с которым Тимур сблизился, когда отмазывали Алихана Хаджаева от тюрьмы, и сказал, что Бесланским заводом заинтересовались очень серьезные люди. У них есть предложение, от которого Тимур не захочет отказаться. Тимур уточнил:
– Не захочу или не смогу?
Панкратов засмеялся.
– Они не гангстеры. Они круче любых гангстеров. Таких вы еще не видели. Да я и сам столкнулся с такими в первый раз.
Тимур был заинтригован.
– Пусть приезжают, поговорим.
Он хорошо подготовился к встрече очень серьезных людей: освободил для них два номера-люкс в Фиагдоне, арендовал длинный черный «линкольн»-лимузин. Не на «мерседесе» же их встречать. Заказал ужин в банкетном зале лучшего ресторана Владикавказа. В день их прилета договорился с аэропортовским начальством и подогнал лимузин к самолетному трапу.
Очень серьезные люди оказались не очень-то похожими на очень серьезных людей. Скорее – на обычных командировочных, инженеров или снабженцев, привыкших к жизни на перекладных. Роскошный прием их сначала немного смутил, но они быстро освоились и решили, что на Кавказе так принято встречать гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Генпрокуратура объявила Шефлера в международный розыск, через Интерпол потребовала выдачи опасного уголовного преступника, но латыши требование отклонили из-за недостатка доказательств.
Истинные же причины были не юридические, а экономические. К тому времени Шефлер купил один из самых крупных ликероводочных заводов Риги «Latvijas balzams», знаменитую «бальзамку», и перенес туда производство экспортных водок. Миллионы долларов налогов, которые раньше шли в российскую казну, теперь поступали в бюджет прибалтийской республики.
«Союзплодоимпорт» попытался оспорить в американских и европейских судах право Шефлера продавать на Западе русскую водку, суды проиграл и больше попыток не возобновлял. Перспективы нулевые или близкие к нулевым, а судебные процессы на Западе занятие дорогостоящее, не по карману нищему государственному объединению.
Неизвестно, вдохновился ли Серенко примером Шефлера (в списке «Форбса» он шел под номером 39, его состояние оценивалось в 850 миллионов долларов) или же идея о водочных брендах носилась в воздухе, но во время своего недолгого пребывания на посту руководителя «Госспиртпрома» Серенко прибрал к рукам не только обанкроченные заводы, но и нечто нематериальное, но ничуть не менее ценное: семнадцать самых ходовых на российском рынке водочных марок.
Все они являлись собственностью ОАО «Московской завод „Кристалл“ и были переданы генеральным директором завода Романовым и его преемником Тимофеевым фирмам, подконтрольным Серенко, по договорам уступки. Четырнадцать из них – водки класса премиум „Кристалл – черная этикетка“. Три товарных знака – знаменитая „Гжелка“. Всего за семнадцать водочных брендов завод получил около пяти миллионов долларов, в том числе за „Гжелку“ 131,3 миллиона рублей.
Прежде чем оказаться в распоряжении корпорации «Град», торговые марки прошли сложный путь через промежуточные компании: ЗАО «Барейто» – ООО «Юридическое агентство „ВЕОР-М“ – ООО „Фирма Астрогардъ+“ – „Актис-Конт“. Как небезосновательно предположили аудиторы Счетной палаты, а позже следователи прокуратуры, схема была призвана скрыть коррупционные связи руководителей „Кристалла“ с возглавлявшим тогда „Госспиртпром“ Серенко.
Вызывала сомнения не только сумма, вырученная заводом от продажи популярных торговых знаков, но и сама целесообразность их уступки. Одна только «Гжелка» давала доход около пяти долларов с декалитра. Она занимала 33,3% московского рынка в своем ценовом сегменте и 25,5% рынка в крупнейших городах России. При продажах в четыре миллиона декалитров в год «Гжелка» приносила «Кристаллу» около двадцати миллионов долларов прибыли.
Объясняя следователям продажу «Гжелки», бывший генеральный директор «Кристалла» Романов (он к тому времени был снят с работы, арестован и сидел в СИЗО «Лефортово») утверждал, что заводу было выгоднее разливать «Гжелку» по лицензии и платить роялти, чем тратить по 150 миллионов рублей в год на поддержку бренда. В ответ следствие ознакомило его с показаниями вице-президента по маркетингу Русской вино-водочной компании, допрошенного в качестве свидетеля. Он утверждал, что реальная стоимость марки «Гжелка» не меньше шестидесяти миллионов долларов.
Следственное дело Романова обрастало все новыми эпизодами, так или иначе связанными с «Госспиртпромом». К уголовному делу Серенко, возбужденному прокуратурой за злоупотребление должностными полномочиями, прибавились новые статьи – выведение активов «Госспиртпрома», мошенничество в крупных размерах в составе преступной группы. Но он по-прежнему проходил по делу подозреваемым, предъявлять ему обвинение почему-то не торопились.
Встретив однажды Пекарского на каком-то мероприятии Национальной алкогольной ассоциации, Панкратов поинтересовался, как ему нравится история с Серенко, о которой много говорили в деловых кругах, связанных с водкой.
– Нравится, почему мне это должно не нравиться? – ответил Пекарский, и было непонятно, иронизирует он или говорит серьезно. – Яростный государственник превратился в убежденного рыночника. Нашего полку прибыло.
– Его посадят, – предположил Панкратов.
Пекарский согласился:
– Возможно. Но это тоже неплохо. Пока прокуроры возятся с Серенко, остальные могут спокойно заниматься своим делом.
IV
Тимур Русланов был далек от всех этих московских событий. Он читал о них в деловых изданиях, какая-то информация попадала в Интернет, но в целом то, что происходило в Москве, воспринималось им не сказать чтобы совсем безразлично, но и без особого интереса, как и все, непосредственно не связанное с его делами. Но, как вскоре выяснилось, связь была, она обнаружилась самым неожиданным образом.
Однажды осенью ему позвонил Панкратов, с которым Тимур сблизился, когда отмазывали Алихана Хаджаева от тюрьмы, и сказал, что Бесланским заводом заинтересовались очень серьезные люди. У них есть предложение, от которого Тимур не захочет отказаться. Тимур уточнил:
– Не захочу или не смогу?
Панкратов засмеялся.
– Они не гангстеры. Они круче любых гангстеров. Таких вы еще не видели. Да я и сам столкнулся с такими в первый раз.
Тимур был заинтригован.
– Пусть приезжают, поговорим.
Он хорошо подготовился к встрече очень серьезных людей: освободил для них два номера-люкс в Фиагдоне, арендовал длинный черный «линкольн»-лимузин. Не на «мерседесе» же их встречать. Заказал ужин в банкетном зале лучшего ресторана Владикавказа. В день их прилета договорился с аэропортовским начальством и подогнал лимузин к самолетному трапу.
Очень серьезные люди оказались не очень-то похожими на очень серьезных людей. Скорее – на обычных командировочных, инженеров или снабженцев, привыкших к жизни на перекладных. Роскошный прием их сначала немного смутил, но они быстро освоились и решили, что на Кавказе так принято встречать гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145