Последнему из них, молодому Катону, сейчас три года. От шестнадцати отнимем три, получится тринадцать. Значит, Сервилия Гнея должна будет оставаться незамужней в течение тринадцати – четырнадцати лет. Следовательно, к концу срока действия договора ей будет около тридцати. Возраст, когда замужество вполне возможно! Особенно, если ты пообещаешь ей приданое такого же размера, как и у двух ее юных двоюродных сестер, за которыми она также будет присматривать, когда выполнит свою задачу. Состояние Цепиона достаточно велико, чтобы обеспечить ей двести талантов, уверяю тебя, Мамерк. И для абсолютной уверенности – я ведь в конце концов далеко не молод – выделю теперь же двести талантов и положу их на имя Сервилий Гней на срок до ее тридцать первого дня рождения. При условии, что она будет хорошо себя вести, к моему и твоему удовлетворению.
Насмешливая ухмылка растянула губы Скавра. – Она не хороша собой, Мамерк! Но я гарантирую, что когда Сервилия Гнея достигнет тридцати одного года, то сможет выбирать из дюжины претендентов на ее руку, принадлежащих к ее классу. Двести талантов – это неодолимая сила! – он повертел в руке перо, затем посмотрел прямо в глаза Мамерку. – Я не молод. И я единственный Скавр, оставшийся среди Эмилиев. У меня молодая жена, дочери только что исполнилось одиннадцать, а сыну три года. Сейчас я – единственный душеприказчик самого большого в Риме частного состояния. На случай, если что-то случится со мной до того, как мой сын достигнет совершеннолетия, кому я могу доверить состояния любимых мною людей и этих трех детей? Ты и я совместно являемся душеприказчиками Друза, а следовательно, мы разделяем заботу и об этих трех порцианских детях. Не хотел бы ты выступить в роли поручителя и душеприказчика в случае моей смерти? Ты – Ливий по рождению и приемный Эмилий. Мне было бы спокойнее, Мамерк, если бы ты сказал «да». Я нуждаюсь в подстраховке и хочу иметь за своей спиной честного человека.
Мамерк не замедлил с ответом:
– Я говорю тебе «да», Марк Эмилий.
На этом их беседа окончилась. Из дома Скавра Мамерк отправился непосредственно к Сервилий Гнее и ее матери. Они жили в прекрасном месте на стороне Палатина, обращенной к Большому цирку, но Мамерк сразу заметил, что Цепион, хотя и разрешил женщинам жить в этом доме, но был не настолько щедр, чтобы платить за его ремонт.
Краска на оштукатуренных стенах шелушилась, потолок в атриуме был покрыт большими пятнами от сырости и плесени, в углу протечка была так велика, что гипс отвалился, обнажив войлок и дранку. Росписи, некогда весьма привлекательные, потускнели и потемнели от времени и небрежения. Однако порядок в садике, находившемся в перистиле, где он ожидал приема, показывал, что женщины вовсе не ленивы; садик был ухожен, полон цветов, выполот от сорняков.
Он хотел увидеться с ними обеими, и обе вышли к нему. Порция была полна любопытства. Разумеется, она знала, что он женат; ни одна благородная римская мать, имеющая дочь на выданье, не преминет разузнать все о каждом молодом человеке ее круга.
Обе женщины были темноволосы, Сервилия Гнея даже темнее, чем ее мать. И некрасивее, хотя у матери был большой, истинно катоновский клювоподобный нос, а у дочери нос был маленьким. Сервилия Гнея была ужасно прыщава, глаза ее, близко поставленные, напоминали свиные, а тонкогубый рот был бесформенно широк. Мать держалась гордо и высокомерно. Дочь выглядела просто мрачной; ее категоричный характер, напрочь лишенный чувства юмора отпугнул бы и более отважного молодого человека, чем Мамерк, который, кстати, и не решился бы попытать удачи.
– Мы ведь родственники, Мамерк Эмилий, – милостиво произнесла мать. – Моя бабушка была Эмилия Терция, дочь Павла.
– Да, разумеется, – подтвердил Мамерк и сел там, где ему указали.
– Мы также в родстве с Ливиями, – продолжала она, присев на кушетку напротив него. Дочь села рядом с нею.
– Я знаю, – сказал Мамерк, будучи в затруднении, каким образом сообщить причину своего прихода.
– Чего ты хочешь? – спросила Порция, сразу решив его проблемы.
Мамерк не любил много говорить, прежде всего потому, что его мать была Корнелией из рода Сципионов. Порция и Сервилия Гнея слушали очень внимательно, ничем не выдавали своих мыслей.
– Ты хотел бы, чтобы мы жили в доме Марка Ливия Друза в течение следующих тринадцати – четырнадцати лет, это так? – спросила Порция, когда он замолчал.
– Да.
– И после этого моя дочь, получив двести талантов в приданое, сможет выйти замуж?
– Да.
– А я?
Мамерк моргнул. Он всегда считал, что матери остаются в доме, принадлежащем paterfamilias – но тут речь шла о доме, который Скавр собирался продать. «Каким храбрым должен быть тот зять, который пригласит такую тещу к себе в дом!» – подумал Мамерк, усмехнувшись про себя.
– Что бы ты сказала о пожизненном проживании на прибрежной вилле в Мизене или в Кумах с обеспечением, соответствующим нуждам матроны на покое? – спросил он.
– Я согласна, – немедленно ответила она.
– Тогда, если все это будет оформлено законным и обязующим договором, могу ли я полагать, что вы возьмете на себя труд присматривать за детьми?
– Да, можешь. – Порция опустила свой удивительный нос. – У детей есть педагог?
– Нет. Старшему мальчику уже около десяти лет, и он ходил в школу, молодому Цепиону нет еще семи, а молодому Катону только три, – сказал Мамерк.
– Тем не менее, Мамерк Эмилий, я считаю, что совершенно необходимо, чтобы ты нашел хорошего человека, который жил бы у нас в качестве наставника всех трех детей, – заявила Порция. – Ведь в доме не будет мужчины. Даже не говоря о защите от опасностей, для блага детей, я считаю, в доме должен быть авторитетный человек, жилец дома, не имеющий статуса раба. Педагог должен быть идеальным.
– Ты совершенно права, Порция. Я сразу же займусь его поисками, – сказал Мамерк, собираясь уходить.
– Мы придем завтра, – пообещала Порция, провожая его до дверей.
– Так скоро? Я конечно очень рад, но разве вам не нужно что-то уладить, собраться?
– У меня и моей дочери, Мамерк Эмилий, нет ничего, только кое-что из одежды. Даже слуги принадлежали хозяйству Квинта Сервилия Цепиона, – она придержала дверь. – Счастливого пути. И благодарю тебя, Мамерк Эмилий. Ты спас нас от еще худшей нужды.
«Да, – подумал Мамерк, спеша к базилике Семпрония, где он надеялся купить подходящего педагога. – Я счастлив, что я не один из этих шести бедных детей! Хотя это будет для них гораздо лучше, чем жить вместе с моей Клавдией!»
– У нас в списках мало подходящих людей, Мамерк Эмилий, – сказал Луций Дуроний Постумий, владелец одной из двух лучших в Риме контор, поставлявших педагогов.
– А какова на сегодня цена превосходного педагога? – спросил Мамерк, которому до сих пор не приходилось заниматься подобными делами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
Насмешливая ухмылка растянула губы Скавра. – Она не хороша собой, Мамерк! Но я гарантирую, что когда Сервилия Гнея достигнет тридцати одного года, то сможет выбирать из дюжины претендентов на ее руку, принадлежащих к ее классу. Двести талантов – это неодолимая сила! – он повертел в руке перо, затем посмотрел прямо в глаза Мамерку. – Я не молод. И я единственный Скавр, оставшийся среди Эмилиев. У меня молодая жена, дочери только что исполнилось одиннадцать, а сыну три года. Сейчас я – единственный душеприказчик самого большого в Риме частного состояния. На случай, если что-то случится со мной до того, как мой сын достигнет совершеннолетия, кому я могу доверить состояния любимых мною людей и этих трех детей? Ты и я совместно являемся душеприказчиками Друза, а следовательно, мы разделяем заботу и об этих трех порцианских детях. Не хотел бы ты выступить в роли поручителя и душеприказчика в случае моей смерти? Ты – Ливий по рождению и приемный Эмилий. Мне было бы спокойнее, Мамерк, если бы ты сказал «да». Я нуждаюсь в подстраховке и хочу иметь за своей спиной честного человека.
Мамерк не замедлил с ответом:
– Я говорю тебе «да», Марк Эмилий.
На этом их беседа окончилась. Из дома Скавра Мамерк отправился непосредственно к Сервилий Гнее и ее матери. Они жили в прекрасном месте на стороне Палатина, обращенной к Большому цирку, но Мамерк сразу заметил, что Цепион, хотя и разрешил женщинам жить в этом доме, но был не настолько щедр, чтобы платить за его ремонт.
Краска на оштукатуренных стенах шелушилась, потолок в атриуме был покрыт большими пятнами от сырости и плесени, в углу протечка была так велика, что гипс отвалился, обнажив войлок и дранку. Росписи, некогда весьма привлекательные, потускнели и потемнели от времени и небрежения. Однако порядок в садике, находившемся в перистиле, где он ожидал приема, показывал, что женщины вовсе не ленивы; садик был ухожен, полон цветов, выполот от сорняков.
Он хотел увидеться с ними обеими, и обе вышли к нему. Порция была полна любопытства. Разумеется, она знала, что он женат; ни одна благородная римская мать, имеющая дочь на выданье, не преминет разузнать все о каждом молодом человеке ее круга.
Обе женщины были темноволосы, Сервилия Гнея даже темнее, чем ее мать. И некрасивее, хотя у матери был большой, истинно катоновский клювоподобный нос, а у дочери нос был маленьким. Сервилия Гнея была ужасно прыщава, глаза ее, близко поставленные, напоминали свиные, а тонкогубый рот был бесформенно широк. Мать держалась гордо и высокомерно. Дочь выглядела просто мрачной; ее категоричный характер, напрочь лишенный чувства юмора отпугнул бы и более отважного молодого человека, чем Мамерк, который, кстати, и не решился бы попытать удачи.
– Мы ведь родственники, Мамерк Эмилий, – милостиво произнесла мать. – Моя бабушка была Эмилия Терция, дочь Павла.
– Да, разумеется, – подтвердил Мамерк и сел там, где ему указали.
– Мы также в родстве с Ливиями, – продолжала она, присев на кушетку напротив него. Дочь села рядом с нею.
– Я знаю, – сказал Мамерк, будучи в затруднении, каким образом сообщить причину своего прихода.
– Чего ты хочешь? – спросила Порция, сразу решив его проблемы.
Мамерк не любил много говорить, прежде всего потому, что его мать была Корнелией из рода Сципионов. Порция и Сервилия Гнея слушали очень внимательно, ничем не выдавали своих мыслей.
– Ты хотел бы, чтобы мы жили в доме Марка Ливия Друза в течение следующих тринадцати – четырнадцати лет, это так? – спросила Порция, когда он замолчал.
– Да.
– И после этого моя дочь, получив двести талантов в приданое, сможет выйти замуж?
– Да.
– А я?
Мамерк моргнул. Он всегда считал, что матери остаются в доме, принадлежащем paterfamilias – но тут речь шла о доме, который Скавр собирался продать. «Каким храбрым должен быть тот зять, который пригласит такую тещу к себе в дом!» – подумал Мамерк, усмехнувшись про себя.
– Что бы ты сказала о пожизненном проживании на прибрежной вилле в Мизене или в Кумах с обеспечением, соответствующим нуждам матроны на покое? – спросил он.
– Я согласна, – немедленно ответила она.
– Тогда, если все это будет оформлено законным и обязующим договором, могу ли я полагать, что вы возьмете на себя труд присматривать за детьми?
– Да, можешь. – Порция опустила свой удивительный нос. – У детей есть педагог?
– Нет. Старшему мальчику уже около десяти лет, и он ходил в школу, молодому Цепиону нет еще семи, а молодому Катону только три, – сказал Мамерк.
– Тем не менее, Мамерк Эмилий, я считаю, что совершенно необходимо, чтобы ты нашел хорошего человека, который жил бы у нас в качестве наставника всех трех детей, – заявила Порция. – Ведь в доме не будет мужчины. Даже не говоря о защите от опасностей, для блага детей, я считаю, в доме должен быть авторитетный человек, жилец дома, не имеющий статуса раба. Педагог должен быть идеальным.
– Ты совершенно права, Порция. Я сразу же займусь его поисками, – сказал Мамерк, собираясь уходить.
– Мы придем завтра, – пообещала Порция, провожая его до дверей.
– Так скоро? Я конечно очень рад, но разве вам не нужно что-то уладить, собраться?
– У меня и моей дочери, Мамерк Эмилий, нет ничего, только кое-что из одежды. Даже слуги принадлежали хозяйству Квинта Сервилия Цепиона, – она придержала дверь. – Счастливого пути. И благодарю тебя, Мамерк Эмилий. Ты спас нас от еще худшей нужды.
«Да, – подумал Мамерк, спеша к базилике Семпрония, где он надеялся купить подходящего педагога. – Я счастлив, что я не один из этих шести бедных детей! Хотя это будет для них гораздо лучше, чем жить вместе с моей Клавдией!»
– У нас в списках мало подходящих людей, Мамерк Эмилий, – сказал Луций Дуроний Постумий, владелец одной из двух лучших в Риме контор, поставлявших педагогов.
– А какова на сегодня цена превосходного педагога? – спросил Мамерк, которому до сих пор не приходилось заниматься подобными делами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165