Он был образован в лучших традициях эллинистических монархий, а потому не придерживался восточных обычаев и позволял гостям свободно общаться со всеми своими домочадцами – сыновьями, дочерьми, женами. К несчастью, это и привело к осложнениям.
Молодому Марию был двадцать один год, и он уже чувствовал себя взрослым мужчиной. Очень белокурый и очень красивый, он представлял собой великолепный образец физического совершенства; слишком неусидчивый, чтобы занять себя какими-нибудь умственными упражнениями, он искал утеху в охоте. Но именно охоту не любил царь Гиемпсал, хотя любила его младшая жена Саламбо. Африканские равнины изобиловали фауной – слоны и львы, страусы и газели, антилопы и пантеры – и молодой Марий проводил свои дни, изучая способы охоты на животных, которых он никогда прежде не видел. Саламбо сопровождала его.
Зная о том, что эти экспедиции проходят при большом количестве слуг и их внимательные глаза служат достаточной защитой добродетели его младшей жены, царь Гиемпсал не видел большой беды в том, что молодого Мария сопровождала Саламбо; возможно, он был рад избавляться временами от такого сверхактивного создания. Сам он много времени проводил наедине с Гаем Марием (чье мышление заметно улучшилось с тех пор, как он прибыл в Икосий), вспоминая старые времена. Изучая историю кампаний в Нумидии и Африке против Югурты, Гиемпсал сделал обширные записи для своего семейного архива и позволил себе помечтать о том времени, когда один из его сыновей или внуков сможет на самом деле считаться великим, чтобы жениться на женщине из римского нобилитета. У него не было иллюзий – он мог называть себя царем, мог править большой и богатой страной, но в глазах римского нобилитета он, и все, что было с ним связано, значили меньше, чем пыль.
Разумеется, ни один секрет не утаить. Один из фаворитов царя сообщил ему, что дни, которые Саламбо проводит с молодым Марием, являются достаточно невинными, но вот что касается ночей, то здесь совсем другое дело. Это открытие повергло царя в панику: он не мог, с одной стороны, игнорировать неверность собственной жены, с другой – сделать того, что он обычно делал: не мог казнить любовника, наставившего ему рога. Итак, чтобы спасти свою честь, Гиемпсал решил прервать эту любовную связь, сообщив Гаю Марию, что ситуация – слишком деликатная и что он не позволяет беглецам дольше оставаться здесь. Поэтому он предложил Марию отплыть, как только его корабль будет снабжен провизией и запасом воды.
– Глупец! – в сердцах сказал Марий своему сыну, когда они шли в гавань. – Неужели здесь тебе было недостаточно обычных, доступных женщин? Зачем тебе нужно было похищать у Гиемпсала одну из его жен?
Молодой Марий улыбнулся, пытаясь выглядеть сокрушенным и обескураженным.
– Извини, отец, но она действительно была изумительна. И, кроме того, не я соблазнил ее, а она меня.
– Ты должен был отвергнуть ее, и ты сам это знаешь.
– Я пытался, – оправдывался молодой Марий, – но не смог. Она действительно была великолепна.
– Ты употребил правильное время глагола, мой сын – была. Эта глупая женщина лишится своей головы из-за тебя.
Прекрасно зная, что Марий просто раздражен тем, что им необходимо было двигаться дальше, молодой Марий продолжал ухмыляться. Судьба Саламбо не волновала ни одного из них, она сама знала, на что шла.
– Однако это тоже плохо, – попытался все же выразить хоть какое-то сожаление молодой Марий, – она действительно была…
– Прекрати! – резко оборвал его отец. – Если бы ты был поменьше или я хотя бы мог устоять на одной ноге, то другой дал бы тебе пинка, не говоря о том, что выбил бы зубы. Мы были так спокойны!
– Ударь меня, если хочешь, – отозвался молодой Марий, наклоняясь и дурашливо подставляя свой зад, пошире расставив ноги и опустив голову до колен. Чего ему бояться? Его преступление было такого сорта, какое отец всегда мог бы с удовольствием простить сыну, а кроме того, еще никогда в своей жизни молодой Марий не чувствовал на себе руку отца, только его ногу.
Вот и сейчас, Марий жестом подозвал преданного Бургунда, который обхватил его за талию, чтобы тот мог удержать равновесие. Подняв свою правую ногу, Марий со всей силой ударил тяжелым башмаком сына. То, что молодой Марий не потерял сознания, делало честь его выдержке, но боль была ужасной. Несколько дней после этого удара он страшно мучился, с трудом убеждая самого себя, что отец ударил его так сильно не с обдуманной злобой; что он сам просто недооценил отцовских чувств, связанных с его любовным приключением.
Из Икосия они отплыли на восток вдоль северо-африканского побережья и больше уже не приставали к берегу вплоть до нового места назначения Гая Мария – острова Церцина на African Lessen Syrtys. Здесь, наконец, они нашли безопасную гавань, и здесь же жили несколько тысяч ветеранов из легионов Мария, ведя мирный образ жизни. Немного устав от выращивания пшеницы на небольших участках в сотню югер земли, седые ветераны приняли своего старого командира с распростертыми объятиями, много сделали для него и его сына, и поклялись, что захватят Рим, освободив его от Суллы, и тогда полководец сможет вознаградить их за верность ему и свободе.
Сильно беспокоясь о своем отце после того, как он наградил его таким жестоким ударом, молодой Марий наблюдал за ним крайне внимательно, с грустью приходя к выводу, что имеется множество доказательств разрушения его умственных способностей. И он удивлялся своему отцу и многое ему прощал, помня о том, кем он был, тем более что иногда Гай Марий собирался, напрягал всю свою волю и казался совершенно нормальным. Тому, кто не видел его слишком часто, или слишком близко, казалось, что с ним не происходит ничего плохого, за исключением временной потери памяти. Иногда еще он вдруг начинал смотреть вокруг с непонятным удивлением, или становился крайне рассеянным, если предмет разговора терял для него интерес. Мог ли он выдержать седьмое консульство? Молодой Марий сомневался в этом.
Глава 5
Альянс между новыми консулами, Гнеем Октавием Рузоном и Луцием Корнелием Цинной, в лучшем случае был нелегким, а в худшем случае оборачивался серией публичных споров и в сенате и на форуме, а весь Рим решал, кто из них оказывался победителем. Предыдущая и яростная попытка предъявить Сулле обвинение в perduellio больше не возобновлялась, после того как Помпей Страбон прислал Цинне короткое письмо. В нем он предупреждал, что если тот хочет оставаться консулом, а его «дрессированные» трибуны плебса хотят сохранить свои жизни, то следует оставить Луция Корнелия Суллу в покое и позволить ему отбыть на Восток. Зная о том, что Октавий был человеком Помпея Страбона и что все вооруженные легионы в Италии принадлежат двум верным сторонникам Суллы, Цинна имел тяжелый разговор со своими трибунами плебса – Вергилием и Магием, не желавшими прекращать борьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
Молодому Марию был двадцать один год, и он уже чувствовал себя взрослым мужчиной. Очень белокурый и очень красивый, он представлял собой великолепный образец физического совершенства; слишком неусидчивый, чтобы занять себя какими-нибудь умственными упражнениями, он искал утеху в охоте. Но именно охоту не любил царь Гиемпсал, хотя любила его младшая жена Саламбо. Африканские равнины изобиловали фауной – слоны и львы, страусы и газели, антилопы и пантеры – и молодой Марий проводил свои дни, изучая способы охоты на животных, которых он никогда прежде не видел. Саламбо сопровождала его.
Зная о том, что эти экспедиции проходят при большом количестве слуг и их внимательные глаза служат достаточной защитой добродетели его младшей жены, царь Гиемпсал не видел большой беды в том, что молодого Мария сопровождала Саламбо; возможно, он был рад избавляться временами от такого сверхактивного создания. Сам он много времени проводил наедине с Гаем Марием (чье мышление заметно улучшилось с тех пор, как он прибыл в Икосий), вспоминая старые времена. Изучая историю кампаний в Нумидии и Африке против Югурты, Гиемпсал сделал обширные записи для своего семейного архива и позволил себе помечтать о том времени, когда один из его сыновей или внуков сможет на самом деле считаться великим, чтобы жениться на женщине из римского нобилитета. У него не было иллюзий – он мог называть себя царем, мог править большой и богатой страной, но в глазах римского нобилитета он, и все, что было с ним связано, значили меньше, чем пыль.
Разумеется, ни один секрет не утаить. Один из фаворитов царя сообщил ему, что дни, которые Саламбо проводит с молодым Марием, являются достаточно невинными, но вот что касается ночей, то здесь совсем другое дело. Это открытие повергло царя в панику: он не мог, с одной стороны, игнорировать неверность собственной жены, с другой – сделать того, что он обычно делал: не мог казнить любовника, наставившего ему рога. Итак, чтобы спасти свою честь, Гиемпсал решил прервать эту любовную связь, сообщив Гаю Марию, что ситуация – слишком деликатная и что он не позволяет беглецам дольше оставаться здесь. Поэтому он предложил Марию отплыть, как только его корабль будет снабжен провизией и запасом воды.
– Глупец! – в сердцах сказал Марий своему сыну, когда они шли в гавань. – Неужели здесь тебе было недостаточно обычных, доступных женщин? Зачем тебе нужно было похищать у Гиемпсала одну из его жен?
Молодой Марий улыбнулся, пытаясь выглядеть сокрушенным и обескураженным.
– Извини, отец, но она действительно была изумительна. И, кроме того, не я соблазнил ее, а она меня.
– Ты должен был отвергнуть ее, и ты сам это знаешь.
– Я пытался, – оправдывался молодой Марий, – но не смог. Она действительно была великолепна.
– Ты употребил правильное время глагола, мой сын – была. Эта глупая женщина лишится своей головы из-за тебя.
Прекрасно зная, что Марий просто раздражен тем, что им необходимо было двигаться дальше, молодой Марий продолжал ухмыляться. Судьба Саламбо не волновала ни одного из них, она сама знала, на что шла.
– Однако это тоже плохо, – попытался все же выразить хоть какое-то сожаление молодой Марий, – она действительно была…
– Прекрати! – резко оборвал его отец. – Если бы ты был поменьше или я хотя бы мог устоять на одной ноге, то другой дал бы тебе пинка, не говоря о том, что выбил бы зубы. Мы были так спокойны!
– Ударь меня, если хочешь, – отозвался молодой Марий, наклоняясь и дурашливо подставляя свой зад, пошире расставив ноги и опустив голову до колен. Чего ему бояться? Его преступление было такого сорта, какое отец всегда мог бы с удовольствием простить сыну, а кроме того, еще никогда в своей жизни молодой Марий не чувствовал на себе руку отца, только его ногу.
Вот и сейчас, Марий жестом подозвал преданного Бургунда, который обхватил его за талию, чтобы тот мог удержать равновесие. Подняв свою правую ногу, Марий со всей силой ударил тяжелым башмаком сына. То, что молодой Марий не потерял сознания, делало честь его выдержке, но боль была ужасной. Несколько дней после этого удара он страшно мучился, с трудом убеждая самого себя, что отец ударил его так сильно не с обдуманной злобой; что он сам просто недооценил отцовских чувств, связанных с его любовным приключением.
Из Икосия они отплыли на восток вдоль северо-африканского побережья и больше уже не приставали к берегу вплоть до нового места назначения Гая Мария – острова Церцина на African Lessen Syrtys. Здесь, наконец, они нашли безопасную гавань, и здесь же жили несколько тысяч ветеранов из легионов Мария, ведя мирный образ жизни. Немного устав от выращивания пшеницы на небольших участках в сотню югер земли, седые ветераны приняли своего старого командира с распростертыми объятиями, много сделали для него и его сына, и поклялись, что захватят Рим, освободив его от Суллы, и тогда полководец сможет вознаградить их за верность ему и свободе.
Сильно беспокоясь о своем отце после того, как он наградил его таким жестоким ударом, молодой Марий наблюдал за ним крайне внимательно, с грустью приходя к выводу, что имеется множество доказательств разрушения его умственных способностей. И он удивлялся своему отцу и многое ему прощал, помня о том, кем он был, тем более что иногда Гай Марий собирался, напрягал всю свою волю и казался совершенно нормальным. Тому, кто не видел его слишком часто, или слишком близко, казалось, что с ним не происходит ничего плохого, за исключением временной потери памяти. Иногда еще он вдруг начинал смотреть вокруг с непонятным удивлением, или становился крайне рассеянным, если предмет разговора терял для него интерес. Мог ли он выдержать седьмое консульство? Молодой Марий сомневался в этом.
Глава 5
Альянс между новыми консулами, Гнеем Октавием Рузоном и Луцием Корнелием Цинной, в лучшем случае был нелегким, а в худшем случае оборачивался серией публичных споров и в сенате и на форуме, а весь Рим решал, кто из них оказывался победителем. Предыдущая и яростная попытка предъявить Сулле обвинение в perduellio больше не возобновлялась, после того как Помпей Страбон прислал Цинне короткое письмо. В нем он предупреждал, что если тот хочет оставаться консулом, а его «дрессированные» трибуны плебса хотят сохранить свои жизни, то следует оставить Луция Корнелия Суллу в покое и позволить ему отбыть на Восток. Зная о том, что Октавий был человеком Помпея Страбона и что все вооруженные легионы в Италии принадлежат двум верным сторонникам Суллы, Цинна имел тяжелый разговор со своими трибунами плебса – Вергилием и Магием, не желавшими прекращать борьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165