Сударев поможет тебе потом найти пристанище в деревне. Поживешь там.
Лицо Емелии исказилось ужасом.
– Нет, – прошептала она. Больше ее губы не могли ничего выговорить.
Николай посмотрел на Федора:
– Сделаешь, как я приказал?
Слуга кивнул и с невнятным восклицанием отвернулся. Когда Николай повел Емелию наверх, в ее покои, она в отчаянии заговорила:
– Пожалуйста, не отсылай меня! В этом нет необходимости…
– Если так, я сам приеду за тобой в монастырь и привезу домой. – Он продолжал слегка подталкивать ее в спину. – Но мы попали в беду, Рыжик, и я хочу, чтобы ты была в безопасности.
Она, всхлипывая, шла по лестнице.
– Если бы я не попросила Федора разузнать о моей семье…
– Дело совсем не в этом. Мои враги во главе с Меншиковым настраивают царя против меня. Возможно, моя женитьба на тебе облегчила им задачу, но все произошло бы точно так же… позже или раньше. Это судьба, Емелия. – Его собственные чувства бунтовали в душе против подобных слов, кипели тоскливым негодованием, но он постарался их подавить. Сейчас ему нужно было помочь жене смириться с неизбежным, иначе она вечно будет себя винить.
– Я без тебя никуда не поеду, – низким Страстным голосом проговорила она. – Ты не заставишь меня уехать одну.
– Что будет в этом хорошего? – мягко настаивал он. – Я смогу вынести все, если буду знать, что с тобой ничего плохого не случилось. Возможно, мы уже зачали наше дитя. Неужели ты хочешь рисковать им? – По грустному вздоху, прозвучавшему в ответ, он понял, что эта возможность ей в голову не приходила. – Если ты уже беременна, ребенок окажется в большой опасности. Он будет отпрыском подозреваемого в измене князя Ангеловского и к тому же наследником всех моих титулов и имений. Он станет мишенью злобных устремлений всех и каждого. Нет, о ребенке никто не должен знать, даже никто из родственников… пока он не сможет сам себя защитить.
– Почему ты так говоришь? – Она залилась горючими слезами. – Если ты пытаешься напугать меня, то тебе это удалось. Даже слишком. Я жалею обо всем, что натворила… жалею, что ворвалась в твою жизнь и загубила ее!
– Нет-нет… – Николай втянул ее в комнату и прикрыл за собой дверь. Крепко обняв ее, он нежно баюкал хрупкое тело жены, желая успокоить ее. – Никогда не говори такой чепухи. Ты – единственное, что дало моей жизни смысл и значение. Емелия, не жалей о том, что полюбила меня.
По-прежнему заливаясь слезами, она горячо обняла его в ответ.
– Нам надо уложить твои вещи, – спустя минуту напомнил Николай. – У нас мало времени…
Она подняла к нему несчастное лицо и прильнула губами к его рту. Он ощутил вкус ее слез, и мысли его рассеялись, как листья по ветру. Невольно откликаясь на призыв, он тесно прижал к себе ее трепещущее тело, почти расплющивая нежные груди. Только в этот миг он осознал, как колотится его сердце. Он безумно испугался за нее… и точно так же страшился разлуки с ней.
Николай взял в ладони ее заплаканное личико. Пальцы ее изо всех сил вцепились в янтарный бархат его кафтана, глаза мерцали непролившимися слезами.
– Пожалуйста… – прошептала она, – еще только раз… Это все, что у меня останется.
– Емелия, – начал было он, качая головой, но, посмотрев в синие глаза, сдался и жадно приник к ее устам. Она приподнялась на цыпочки, пылко откликаясь на его поцелуй, руки ее отчаянно блуждали по его спине и бедрам. Прерывистое дыхание вырывалось из груди, обжигая его щеки палящим жаром.
Прервав поцелуй, Николай неловкими торопливыми пальцами раздел ее, обрывая крючки и завязки, которые не хотели быстро расстегиваться. Корсет упал на пол, и Емелия облегченно вздохнула, растирая ладонями красные вмятины, оставленные китовым усом. Затем Николай начал раздеваться сам, и Емелия помогла ему стащить через голову свободную белую рубашку с пышными рукавами. Губы ее заскользили по гладкой мускулистой груди мужа. Она целовала ее, нежно дотрагивалась языком, лаская ямку между ключицами, пока Николай в нетерпении не потянул ее на постель. Он вытащил из ее прически шпильки и драгоценные заколки, так что густые волны волос вольно упали, укрыв обоих огненным облаком.
Время безжалостно текло, пока они ласкали друг друга. В словах не было нужды: ими владела решимость отогнать на возможно более долгий срок вторжение окружающего мира. Николай согревал ладонями прохладную кожу Емелии, поглаживая гибкий стан и тонкую талию. Она выгнулась, поощряя его руки, глаза ее были полузакрыты в блаженном предвкушении. Его плоть отвердела от зверского, первобытного желания, он ощущал каждый толчок крови, пульсирующей в ней. Когда нервы его были на пределе, он ухватил ее за бедра и погрузился во влажную жаркую глубину, и она приняла его в свое нежное лоно. Он стал вонзаться в нее легкими мелкими ударами, постепенно углубляя их, пока не вошел целиком.
Тогда он замер, почти уткнувшись в нее лицом, сомкнув зрачки со зрачками, и затерялся в мерцающей голубизне.
– Рыжекосая жена моя… ты дала мне счастье, неведанное мной ранее. – Горло его сжалось тоской и страданием. – Обещай, что, если мы встретимся снова, ты вспомнишь меня.
– Как могу я тебя забыть? – слабым голосом вопросила она, изнемогая от его движений и блаженно постанывая.
– Скажи, что любишь меня!
– Я люблю тебя, милый… и буду любить всегда. – Емелия бормотала эти признания, тычась носом в его шею, повторяла их, пока буря страсти не подхватила обоих на своих крыльях и не вознесла в сверкающем полете ввысь. Емелия притянула Николая руками и ногами и держала, не отпуская… Тогда, не в силах больше сдерживаться, он отдался на волю собственному оглушительному взрыву.
Николаю хотелось заснуть в ее объятиях, утонуть в блаженстве забвения. Вместо этого он заставил себя двигаться, оторвался от жены, вынырнул из мирного кокона постели. Вздрагивая от холода, торопливо оделся. Емелия лежала тихо, лишь глаза ее неотрывно следили за каждым его движением. Пересмотрев одежду в шкафу, Николай выбрал из всех нарядов жены самый простой – строгое бархатное платье с высоким закрытым воротом и длинными рукавами.
Тусклым голосом она спросила с кровати:
– В монастыре мне надо будет носить монашескую одежду?
Николай не мог не улыбнуться.
– Господи, вовсе нет.
Он принес платье к ней на постель и набросил на смятые простыни. Помедлил, любуясь ее неизъяснимой красой: стройными длинными ногами, буйной копной рыжих кудрей. Чародейка, чаровница, пленительная ведьма с сочным ртом, который и монаха введет во грех…
– Монахиней ты, Рыжик, никогда не сможешь выглядеть… Что бы на себя ни надела.
Она села на постели, придерживая у груди одеяло, и тихо спросила:
– Что будет с тобой?
Николай молчал, не зная, что ей ответить.
– Они убьют тебя, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Лицо Емелии исказилось ужасом.
– Нет, – прошептала она. Больше ее губы не могли ничего выговорить.
Николай посмотрел на Федора:
– Сделаешь, как я приказал?
Слуга кивнул и с невнятным восклицанием отвернулся. Когда Николай повел Емелию наверх, в ее покои, она в отчаянии заговорила:
– Пожалуйста, не отсылай меня! В этом нет необходимости…
– Если так, я сам приеду за тобой в монастырь и привезу домой. – Он продолжал слегка подталкивать ее в спину. – Но мы попали в беду, Рыжик, и я хочу, чтобы ты была в безопасности.
Она, всхлипывая, шла по лестнице.
– Если бы я не попросила Федора разузнать о моей семье…
– Дело совсем не в этом. Мои враги во главе с Меншиковым настраивают царя против меня. Возможно, моя женитьба на тебе облегчила им задачу, но все произошло бы точно так же… позже или раньше. Это судьба, Емелия. – Его собственные чувства бунтовали в душе против подобных слов, кипели тоскливым негодованием, но он постарался их подавить. Сейчас ему нужно было помочь жене смириться с неизбежным, иначе она вечно будет себя винить.
– Я без тебя никуда не поеду, – низким Страстным голосом проговорила она. – Ты не заставишь меня уехать одну.
– Что будет в этом хорошего? – мягко настаивал он. – Я смогу вынести все, если буду знать, что с тобой ничего плохого не случилось. Возможно, мы уже зачали наше дитя. Неужели ты хочешь рисковать им? – По грустному вздоху, прозвучавшему в ответ, он понял, что эта возможность ей в голову не приходила. – Если ты уже беременна, ребенок окажется в большой опасности. Он будет отпрыском подозреваемого в измене князя Ангеловского и к тому же наследником всех моих титулов и имений. Он станет мишенью злобных устремлений всех и каждого. Нет, о ребенке никто не должен знать, даже никто из родственников… пока он не сможет сам себя защитить.
– Почему ты так говоришь? – Она залилась горючими слезами. – Если ты пытаешься напугать меня, то тебе это удалось. Даже слишком. Я жалею обо всем, что натворила… жалею, что ворвалась в твою жизнь и загубила ее!
– Нет-нет… – Николай втянул ее в комнату и прикрыл за собой дверь. Крепко обняв ее, он нежно баюкал хрупкое тело жены, желая успокоить ее. – Никогда не говори такой чепухи. Ты – единственное, что дало моей жизни смысл и значение. Емелия, не жалей о том, что полюбила меня.
По-прежнему заливаясь слезами, она горячо обняла его в ответ.
– Нам надо уложить твои вещи, – спустя минуту напомнил Николай. – У нас мало времени…
Она подняла к нему несчастное лицо и прильнула губами к его рту. Он ощутил вкус ее слез, и мысли его рассеялись, как листья по ветру. Невольно откликаясь на призыв, он тесно прижал к себе ее трепещущее тело, почти расплющивая нежные груди. Только в этот миг он осознал, как колотится его сердце. Он безумно испугался за нее… и точно так же страшился разлуки с ней.
Николай взял в ладони ее заплаканное личико. Пальцы ее изо всех сил вцепились в янтарный бархат его кафтана, глаза мерцали непролившимися слезами.
– Пожалуйста… – прошептала она, – еще только раз… Это все, что у меня останется.
– Емелия, – начал было он, качая головой, но, посмотрев в синие глаза, сдался и жадно приник к ее устам. Она приподнялась на цыпочки, пылко откликаясь на его поцелуй, руки ее отчаянно блуждали по его спине и бедрам. Прерывистое дыхание вырывалось из груди, обжигая его щеки палящим жаром.
Прервав поцелуй, Николай неловкими торопливыми пальцами раздел ее, обрывая крючки и завязки, которые не хотели быстро расстегиваться. Корсет упал на пол, и Емелия облегченно вздохнула, растирая ладонями красные вмятины, оставленные китовым усом. Затем Николай начал раздеваться сам, и Емелия помогла ему стащить через голову свободную белую рубашку с пышными рукавами. Губы ее заскользили по гладкой мускулистой груди мужа. Она целовала ее, нежно дотрагивалась языком, лаская ямку между ключицами, пока Николай в нетерпении не потянул ее на постель. Он вытащил из ее прически шпильки и драгоценные заколки, так что густые волны волос вольно упали, укрыв обоих огненным облаком.
Время безжалостно текло, пока они ласкали друг друга. В словах не было нужды: ими владела решимость отогнать на возможно более долгий срок вторжение окружающего мира. Николай согревал ладонями прохладную кожу Емелии, поглаживая гибкий стан и тонкую талию. Она выгнулась, поощряя его руки, глаза ее были полузакрыты в блаженном предвкушении. Его плоть отвердела от зверского, первобытного желания, он ощущал каждый толчок крови, пульсирующей в ней. Когда нервы его были на пределе, он ухватил ее за бедра и погрузился во влажную жаркую глубину, и она приняла его в свое нежное лоно. Он стал вонзаться в нее легкими мелкими ударами, постепенно углубляя их, пока не вошел целиком.
Тогда он замер, почти уткнувшись в нее лицом, сомкнув зрачки со зрачками, и затерялся в мерцающей голубизне.
– Рыжекосая жена моя… ты дала мне счастье, неведанное мной ранее. – Горло его сжалось тоской и страданием. – Обещай, что, если мы встретимся снова, ты вспомнишь меня.
– Как могу я тебя забыть? – слабым голосом вопросила она, изнемогая от его движений и блаженно постанывая.
– Скажи, что любишь меня!
– Я люблю тебя, милый… и буду любить всегда. – Емелия бормотала эти признания, тычась носом в его шею, повторяла их, пока буря страсти не подхватила обоих на своих крыльях и не вознесла в сверкающем полете ввысь. Емелия притянула Николая руками и ногами и держала, не отпуская… Тогда, не в силах больше сдерживаться, он отдался на волю собственному оглушительному взрыву.
Николаю хотелось заснуть в ее объятиях, утонуть в блаженстве забвения. Вместо этого он заставил себя двигаться, оторвался от жены, вынырнул из мирного кокона постели. Вздрагивая от холода, торопливо оделся. Емелия лежала тихо, лишь глаза ее неотрывно следили за каждым его движением. Пересмотрев одежду в шкафу, Николай выбрал из всех нарядов жены самый простой – строгое бархатное платье с высоким закрытым воротом и длинными рукавами.
Тусклым голосом она спросила с кровати:
– В монастыре мне надо будет носить монашескую одежду?
Николай не мог не улыбнуться.
– Господи, вовсе нет.
Он принес платье к ней на постель и набросил на смятые простыни. Помедлил, любуясь ее неизъяснимой красой: стройными длинными ногами, буйной копной рыжих кудрей. Чародейка, чаровница, пленительная ведьма с сочным ртом, который и монаха введет во грех…
– Монахиней ты, Рыжик, никогда не сможешь выглядеть… Что бы на себя ни надела.
Она села на постели, придерживая у груди одеяло, и тихо спросила:
– Что будет с тобой?
Николай молчал, не зная, что ей ответить.
– Они убьют тебя, правда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91