— И откуда же ты знал?
— По запаху, — Пашка пару раз шумно втянул воздух для убедительности. — Когда я.., встретил Нео, там, возле мачты… Он пахнул так же, как ты. Тогда, весной…
— Что ты такое говоришь, Пашка?
— Правда. Я в запахах здорово секу, даже бабка удивляется. У меня нюх как у собаки. Пограничной.
Какие глупости, что общего может быть между Леной, пусть даже весенней, и телом мертвого Романа Валевского?
— А сейчас ты пахнешь немножко по-другому, правда, — не унимался Пашка.
— Может быть. — Лена взяла в руки горсть песка и принялась рассеянно пересыпать ее.
Может быть, все может быть. Может быть, все из-за духов? Сколько же она их перепробовала, сидя в своем ларьке и пользуясь служебным положением!.. Сейчас Лена выливала на себя остатки «Шамада» — под глухой ропот Гжеся, который ненавидел жасминно-ванильную барабанную дробь отступающих армий. А до этого — почти всю весну — был «Пуазон»; Гжесь тоже терпеть его не мог, но гораздо более аргументирование: чрезмерно сладкий, тяжеловатый запах «Пуазона» вызывал в нем стойкую ассоциацию с разлагающейся плотью.
Лена относила эту патологическую неприязнь к разряду причуд заигравшегося в войнушку мужа. Но, оказалось, так думал не только Гжесь. И возможно, он был не совсем уж не прав.
— Это произошло в понедельник? — спросила Лена у Пашки.
Пашка закивал головой: да, он нашел Нео в понедельник. И запах уже витал над ним… Для того, чтобы он возник (учитывая относительную прохладу ангара с яхтой), понадобилось бы какое-то время. Может быть — несколько дней. Эти несколько дней легко укладывались в промежуток от конца недели до ее начала. Именно в пятницу Роман Валевский исчез на «Маяковской», чем-то страшно взволнованный. Наверняка он кого-то увидел в толпе у метро… Скорее всего убийцу. Или человека, который привел его к убийце. То есть сюда, в заброшенный эллинг лодочного кооператива…
— Простите, — голос, раздавшийся у них над головами, заставил Лену вздрогнуть. — Возможно, я вел себя не совсем корректно…
Опять чертов манекен!
Лена обернулась. Клоун в шортах и ветровке стоял совсем рядом. На свету он не казался таким взрослым, с тридцатью пятью Лена явно погорячилась. А может, всему виной были жесткие и прямые морщины у глаз и жесткого рта — светлые солнечные бороздки на абсолютно темном лице?
В любом случае теперь ему можно было дать не больше тридцати.
— Поверьте, я искренне соболезную…
Я знаю, что такое терять близких людей. — Он в упор смотрел на Лену, пытаясь поймать ее взгляд.
— Да нет, все в порядке. — Лена чувствовала себя девчонкой, которую вот-вот уличат во лжи. Бессмысленной, а потому особенно гадкой лжи.
— Может быть, зайдете ко мне?
— Зачем?
Он не нашелся что ответить. А Пашка придвинулся к Лене и угрожающе засопел: не нужны нам такие утешители, плавали, знаем.
— У вас не найдется стакана воды? — неожиданно для себя сказала Лена.
— Конечно. Пойдемте в дом…
Ветровка раскаявшегося сукина сына оказалась эксклюзивной: стилизованная яхта в центре такого же стилизованного спасательного круга и надпись по внешней стороне: «BALTIC WIND S. — PETERBURG». Идя за бледными и кое-где уже начавшими стираться буквами, Лена на ходу пыталась объяснить себе, зачем она это делает. Этот парень жил рядом, а значит, был знаком с хозяином или хозяевами эллинга и яхты «Такарабунэ». Возможно, они даже приятельствовали. А если так, то он сможет (если, конечно, захочет) рассказать ей о соседях.
И о Романе, если сильно повезет, ведь почему-то же Роман оказался здесь. Именно здесь.
— Меня зовут Сергей, — представляясь, парень даже не обернулся.
— Я — Лена. А он — Павел.
Новый и такой неожиданный знакомый уже взбегал на крыльцо. Он действительно жил по соседству от эллинга, где произошло убийство, да что там, он жил в пугающей близости от него. Его дверь была следующей, она почти вплотную примыкала к ангару с «Такарабунэ». А «Посейдон» стоял прямо напротив, из чего Лена сделала вывод, что яхта, скорее всего, принадлежит Сергею.
— Это ваша яхта? — Пашка в который раз озвучил ее собственные мысли. Пора бы к этому привыкнуть, а не вздрагивать, как будто тебя застали за чем-то непристойным.
— Моя. А что?
— Просто. Красивая…
— Мне тоже нравится. — Сергей толкнул дверь и посторонился, пропуская Лену и Пашку. — Прошу вас.
Это был точно такой же предбанник, какой они покинули всего двадцать минут назад. Дверь в эллинг была приоткрыта, и Лена увидела небольшую лодку с подвесным мотором. И широкий стапель — очевидно, место для зимовки «Посейдона».
— Нам прямо, — мягко сказал Сергей, прикрывая дверь в эллинг.
Наверх, в жилые помещения, вела неширокая деревянная лестница. Поднявшись по ней, Лена с Пашкой оказались в просторной комнате с окном во всю стену. Из окна открывалась широкая летняя панорама на Залив — она-то и сглаживала впечатление от суровой обстановки: никаких фитюлек, никаких утепляющих моментов, никаких занавесей с рюшами, скатерок и салфеточек. Ковра на полу тоже не было, но светлые, хорошо подогнанные друг к другу доски пола от этого только выигрывали.
Часть стены напротив окна занимал камин с парой фотографий в солидных рамках.
Между фотографиями разместилась довольно сложная конструкция, которую Лена почему-то приняла за астролябию: ничего другого в голову ей не пришло. Еще одна стена была отведена под стеллажи с книгами, в основном, как успела заметить Лена, — по кораблевождению, навигации и судовым механизмам. Отдельную полку занимали внушительного вида атласы и лоции. А всю картину немудреного обветренного быта дополняли кресло-качалка, круглый стол и жесткий диван у стола. Ну, и еще морские приборы на стенах — тоже довольно экзотические. Лене вдруг на секунду показалось, что это не просто суровая обстановка, а хорошо продуманная суровая обстановка, рассчитанная на экзальтированных любительниц малого каботажа. И незабываемых уик-эндов в акватории Маркизовой Лужи.
Ведь есть еще и третий этаж, а уж там дамочек, загипнотизированных волоокими барометрами и гирокомпасами, наверняка ждет сексодром с золотыми рыбками в чреве водяного матраца. С тюленьими шкурами вместо простыней. И кожей электрических скатов вместо наволочек.
Пока Лена размышляла о лукавых внутренностях дома, Пашка бросил равнодушный взгляд на приборы с лоциями (что было довольно странно, учитывая его так склонный к мужской романтике возраст) и устроился в кресле-качалке. Лене достался диван, но садиться на него она не спешила.
— Кофе? — спросил хозяин, позабыв, что заманил их в дом стаканом воды.
— Если можно…
Сергей направился было к лестнице, но на полпути остановился.
— Вы знаете, а кофе нет… Я ведь только сегодня здесь появился, в доме шаром покати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— По запаху, — Пашка пару раз шумно втянул воздух для убедительности. — Когда я.., встретил Нео, там, возле мачты… Он пахнул так же, как ты. Тогда, весной…
— Что ты такое говоришь, Пашка?
— Правда. Я в запахах здорово секу, даже бабка удивляется. У меня нюх как у собаки. Пограничной.
Какие глупости, что общего может быть между Леной, пусть даже весенней, и телом мертвого Романа Валевского?
— А сейчас ты пахнешь немножко по-другому, правда, — не унимался Пашка.
— Может быть. — Лена взяла в руки горсть песка и принялась рассеянно пересыпать ее.
Может быть, все может быть. Может быть, все из-за духов? Сколько же она их перепробовала, сидя в своем ларьке и пользуясь служебным положением!.. Сейчас Лена выливала на себя остатки «Шамада» — под глухой ропот Гжеся, который ненавидел жасминно-ванильную барабанную дробь отступающих армий. А до этого — почти всю весну — был «Пуазон»; Гжесь тоже терпеть его не мог, но гораздо более аргументирование: чрезмерно сладкий, тяжеловатый запах «Пуазона» вызывал в нем стойкую ассоциацию с разлагающейся плотью.
Лена относила эту патологическую неприязнь к разряду причуд заигравшегося в войнушку мужа. Но, оказалось, так думал не только Гжесь. И возможно, он был не совсем уж не прав.
— Это произошло в понедельник? — спросила Лена у Пашки.
Пашка закивал головой: да, он нашел Нео в понедельник. И запах уже витал над ним… Для того, чтобы он возник (учитывая относительную прохладу ангара с яхтой), понадобилось бы какое-то время. Может быть — несколько дней. Эти несколько дней легко укладывались в промежуток от конца недели до ее начала. Именно в пятницу Роман Валевский исчез на «Маяковской», чем-то страшно взволнованный. Наверняка он кого-то увидел в толпе у метро… Скорее всего убийцу. Или человека, который привел его к убийце. То есть сюда, в заброшенный эллинг лодочного кооператива…
— Простите, — голос, раздавшийся у них над головами, заставил Лену вздрогнуть. — Возможно, я вел себя не совсем корректно…
Опять чертов манекен!
Лена обернулась. Клоун в шортах и ветровке стоял совсем рядом. На свету он не казался таким взрослым, с тридцатью пятью Лена явно погорячилась. А может, всему виной были жесткие и прямые морщины у глаз и жесткого рта — светлые солнечные бороздки на абсолютно темном лице?
В любом случае теперь ему можно было дать не больше тридцати.
— Поверьте, я искренне соболезную…
Я знаю, что такое терять близких людей. — Он в упор смотрел на Лену, пытаясь поймать ее взгляд.
— Да нет, все в порядке. — Лена чувствовала себя девчонкой, которую вот-вот уличат во лжи. Бессмысленной, а потому особенно гадкой лжи.
— Может быть, зайдете ко мне?
— Зачем?
Он не нашелся что ответить. А Пашка придвинулся к Лене и угрожающе засопел: не нужны нам такие утешители, плавали, знаем.
— У вас не найдется стакана воды? — неожиданно для себя сказала Лена.
— Конечно. Пойдемте в дом…
Ветровка раскаявшегося сукина сына оказалась эксклюзивной: стилизованная яхта в центре такого же стилизованного спасательного круга и надпись по внешней стороне: «BALTIC WIND S. — PETERBURG». Идя за бледными и кое-где уже начавшими стираться буквами, Лена на ходу пыталась объяснить себе, зачем она это делает. Этот парень жил рядом, а значит, был знаком с хозяином или хозяевами эллинга и яхты «Такарабунэ». Возможно, они даже приятельствовали. А если так, то он сможет (если, конечно, захочет) рассказать ей о соседях.
И о Романе, если сильно повезет, ведь почему-то же Роман оказался здесь. Именно здесь.
— Меня зовут Сергей, — представляясь, парень даже не обернулся.
— Я — Лена. А он — Павел.
Новый и такой неожиданный знакомый уже взбегал на крыльцо. Он действительно жил по соседству от эллинга, где произошло убийство, да что там, он жил в пугающей близости от него. Его дверь была следующей, она почти вплотную примыкала к ангару с «Такарабунэ». А «Посейдон» стоял прямо напротив, из чего Лена сделала вывод, что яхта, скорее всего, принадлежит Сергею.
— Это ваша яхта? — Пашка в который раз озвучил ее собственные мысли. Пора бы к этому привыкнуть, а не вздрагивать, как будто тебя застали за чем-то непристойным.
— Моя. А что?
— Просто. Красивая…
— Мне тоже нравится. — Сергей толкнул дверь и посторонился, пропуская Лену и Пашку. — Прошу вас.
Это был точно такой же предбанник, какой они покинули всего двадцать минут назад. Дверь в эллинг была приоткрыта, и Лена увидела небольшую лодку с подвесным мотором. И широкий стапель — очевидно, место для зимовки «Посейдона».
— Нам прямо, — мягко сказал Сергей, прикрывая дверь в эллинг.
Наверх, в жилые помещения, вела неширокая деревянная лестница. Поднявшись по ней, Лена с Пашкой оказались в просторной комнате с окном во всю стену. Из окна открывалась широкая летняя панорама на Залив — она-то и сглаживала впечатление от суровой обстановки: никаких фитюлек, никаких утепляющих моментов, никаких занавесей с рюшами, скатерок и салфеточек. Ковра на полу тоже не было, но светлые, хорошо подогнанные друг к другу доски пола от этого только выигрывали.
Часть стены напротив окна занимал камин с парой фотографий в солидных рамках.
Между фотографиями разместилась довольно сложная конструкция, которую Лена почему-то приняла за астролябию: ничего другого в голову ей не пришло. Еще одна стена была отведена под стеллажи с книгами, в основном, как успела заметить Лена, — по кораблевождению, навигации и судовым механизмам. Отдельную полку занимали внушительного вида атласы и лоции. А всю картину немудреного обветренного быта дополняли кресло-качалка, круглый стол и жесткий диван у стола. Ну, и еще морские приборы на стенах — тоже довольно экзотические. Лене вдруг на секунду показалось, что это не просто суровая обстановка, а хорошо продуманная суровая обстановка, рассчитанная на экзальтированных любительниц малого каботажа. И незабываемых уик-эндов в акватории Маркизовой Лужи.
Ведь есть еще и третий этаж, а уж там дамочек, загипнотизированных волоокими барометрами и гирокомпасами, наверняка ждет сексодром с золотыми рыбками в чреве водяного матраца. С тюленьими шкурами вместо простыней. И кожей электрических скатов вместо наволочек.
Пока Лена размышляла о лукавых внутренностях дома, Пашка бросил равнодушный взгляд на приборы с лоциями (что было довольно странно, учитывая его так склонный к мужской романтике возраст) и устроился в кресле-качалке. Лене достался диван, но садиться на него она не спешила.
— Кофе? — спросил хозяин, позабыв, что заманил их в дом стаканом воды.
— Если можно…
Сергей направился было к лестнице, но на полпути остановился.
— Вы знаете, а кофе нет… Я ведь только сегодня здесь появился, в доме шаром покати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100