Оттуда по почти вертикальной лестнице вылез из тьмы на крышу.
В противоположном ее конце на парапете стоял РасаЛом. В предрассветном затишье плащ неподвижно свисал с его широких плеч. За спиной Расалома открывалась панорама плавающего в дымке перевала Дину, а дальше, с восточной стороны, возвышались горные хребты, уже освещенные солнцем, еще невидимым, но которое должно было вот-вот показаться над горизонтом.
Двинувшись вперед, Глэкен удивился, почему Расалом так спокойно стоит в невыгодной для него позиции. И лишь когда под ногами у него начала проваливаться крыша, он понял! Чисто рефлекторно Глэкен отпрыгнул вправо и сумел ухватиться свободной рукой за парапет. К тому времени, как ему удалось встать на него, подтянувшись, крыша и внутренняя часть башни — перекрытия, лестницы и три этажа целиком — третий, четвертый и пятый — рухнули вниз, сметая на пути остатки второго. От страшного удара башня содрогнулась. Тонны камней образовали огромную кучу внизу, а Глэкен и Расалом остались стоять на краю гигантского полого цилиндра из камня. Это было все, что мог сделать Расалом с башней. Вделанные во внешние стены изображения рукоятки лишали его могущества.
Глэкен двинулся к Расалому против часовой стрелки, ожидая, что тот начнет отступать. Но Расалом не двинулся с места. Вместо этого он заговорил на древнем языке:
— Ну, что, варвар, опять мы с тобой сошлись, а?
Глэкен промолчал. Он подстегивал себя, разжигая ярость мыслями о том, что пришлось бы вытерпеть Магде в руках Расалома. Для пос-леднего, решающего удара ему просто необходима неистовая ярость. Он не позволит себе размышлять, слушать, спорить или колебаться. Он должен нанести удар. Однажды он уже дал слабинку, когда пятьсот лет назад пленил Расалома вместо того, чтобы уничтожить. Но теперь он подобной оплошности не допустит. Этому конфликту пришел конец.
— Да ладно тебе, Глэкен, — неожиданно мягким примирительным тоном произнес Расалом. — Не пора ли закончить эту нашу вечную войну?
— Да! — ответил Глэкен сквозь стиснутые зубы. Он глянул вниз, на мост, и увидел крошечную фигурку Магды, склонившейся над отцом. Ярость берсерка охватила его, заставляя почти пробежать оставшиеся несколько шагов. Двуручный меч сверкал, готовый снести голову одним ударом.
— Перемирие! — вскрикнул Расалом и, отступая, изменил наконец гордую позу на позу поверженного.
— Никакого перемирия!
— Половина мира! Я предлагаю тебе полмира, Глэкен! Мы можем разделить его прямо сейчас, и ты соберешь на своей половине всех тех, кто Тебе нужен! А другая половина будет моей!
Глэкен остановился, затем снова поднял клинок.
— Нет! Никаких полумер на сей раз!
Тогда Расалом ударил по самому больному месту врага.
— Убив меня, ты подпишешь свой собственный приговор!
— Где это сказано? — Решимость не помогла Глэкену сразу преодолеть вновь закравшееся в душу сомнение.
— Да это и так очевидно! Ты существуешь только как противовес мне. Убери меня и твоя жизнь потеряет всякий смысл! Убив меня, ты убьешь и себя!
Так оно и есть. Глэкен боялся этого момента с той самой минуты, когда понял той ночью в Тавире, что Расалом вырвался из темницы. И все же где-то в глубине души теплилась надежда, что уничтожение Расалома не повлечет за собой смерть его самого. Не станет для него актом самоубийства.
Но надежда очень слабая. Он это хорошо понимал. Одно из двух: либо он нанесет удар и покончит с этим, либо согласится на перемирие.
А почему бы и нет? Почему не пойти на перемирие? Временный мир лучше, чем смерть. По крайней мере, он останется жив... и с ним будет Магда.
Расалом как будто читал его мысли.
— Тебе, кажется, нравится эта девушка, — произнес он, кинув взгляд на мост. — Ты сможешь оставить ее себе. И тебе не придется ее терять. Она такое милое храброе насекомое, верно?
— Значит, вот что мы все для тебя? Насекомые?
— Мы? Ты что, настолько романтик, что считаешь себя одним из них? Но мы непостижимы для этих насекомых, возвышаемся над ними — почти что как боги! Мы могли бы объединиться с тобой и действовать сообща, вместо того чтобы враждовать!
— Я никогда не отделял себя от них! Пытался жить, как обычный человек.
— Но ты не обычный человек и никогда не сможешь жить как они! Они умирают, а ты продолжаешь жить! Ты не можешь быть одним из них! И не пытайся! Будь тем, кто ты есть — высшим существом! Присоединяйся ко мне и мы будем править ими! А убьешь меня и мы оба умрем!
Глэкен заколебался. У него нет ни минуты на размышления. С Ра-саломом надо покончить. Раз и навсегда. Но так не хотелось умирать. Особенно сейчас, когда он только что обрел Магду. Сама мысль о разлуке с ней была невыносима. Хотелось быть с ней подольше.
Магда... Глэкен не решился посмотреть вниз, но чувствовал, что в этот момент она смотрит на него. Огромная тяжесть сдавила грудь. Только что она рисковала буквально всем, чтобы удержать Расалома в замке, ради йего, Глэкена. Может ли он не оправдать ее доверия и быть потом достойным ее? Он вспомнил ее сияющие глаза, когда она протянула ему рукоятку: «Я знала, что ты придешь».
Ведя борьбу с самим собой, Глэкен опустил меч. Заметив это, Расалом улыбнулся. Эта улыбка и положила конец сомнениям.
«За Магду!» — пронеслось у Глэкена в голове, и он поднял меч. В это мгновение из-за гор вышло солнце и лучи ударили ему прямо в глаза. Сквозь яркое сияние он увидел, что Расалом кинулся на него.
Тут Глэкен понял, почему Расалом вдруг разговорился! Почему всячески оттягивал неизбежную встречу и позволил Глэкену подойти так близко! Он ждал, когда солнце взойдет над горами и на миг ослепит противника! И теперь предпринял последнюю, отчаянную попытку сбросить Глэкена в ров вместе с мечом.
Расалом проскользнул под мечом и приближался, расставив руки. Глэкену не хватало места для маневра. Он не мог ни отойти в сторону, ни отступить. Все, что мог, это, собрав все силы, занести меч как можно выше, почти вертикально, над головой. Глэкен понимал, что в любой момент может потерять равновесие, но отчаяние его было не меньшим, чем у Расалома. Вечная битва должна кончиться здесь и сейчас.
И вот они столкнулись — Расалом обхватил его руками с невероятной силой, и Глэкен почувствовал, что неумолимо отклоняется назад. Он сосредоточился на мече, нацелив острие в незащищенную спину Расалома, и вонзил клинок. Испустив вопль ярости й боли, Расалом попытался выпрямиться, но Глэкен надавил сильней.
Вдвоем они перевалились через край и полетели вниз. Глэкена охватило удивительное спокойствие. Ему казалось, что они медленно плывут по воздуху к ущелью внизу, навеки сцепившиеся в последней схватке. Он победил.
И проиграл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
В противоположном ее конце на парапете стоял РасаЛом. В предрассветном затишье плащ неподвижно свисал с его широких плеч. За спиной Расалома открывалась панорама плавающего в дымке перевала Дину, а дальше, с восточной стороны, возвышались горные хребты, уже освещенные солнцем, еще невидимым, но которое должно было вот-вот показаться над горизонтом.
Двинувшись вперед, Глэкен удивился, почему Расалом так спокойно стоит в невыгодной для него позиции. И лишь когда под ногами у него начала проваливаться крыша, он понял! Чисто рефлекторно Глэкен отпрыгнул вправо и сумел ухватиться свободной рукой за парапет. К тому времени, как ему удалось встать на него, подтянувшись, крыша и внутренняя часть башни — перекрытия, лестницы и три этажа целиком — третий, четвертый и пятый — рухнули вниз, сметая на пути остатки второго. От страшного удара башня содрогнулась. Тонны камней образовали огромную кучу внизу, а Глэкен и Расалом остались стоять на краю гигантского полого цилиндра из камня. Это было все, что мог сделать Расалом с башней. Вделанные во внешние стены изображения рукоятки лишали его могущества.
Глэкен двинулся к Расалому против часовой стрелки, ожидая, что тот начнет отступать. Но Расалом не двинулся с места. Вместо этого он заговорил на древнем языке:
— Ну, что, варвар, опять мы с тобой сошлись, а?
Глэкен промолчал. Он подстегивал себя, разжигая ярость мыслями о том, что пришлось бы вытерпеть Магде в руках Расалома. Для пос-леднего, решающего удара ему просто необходима неистовая ярость. Он не позволит себе размышлять, слушать, спорить или колебаться. Он должен нанести удар. Однажды он уже дал слабинку, когда пятьсот лет назад пленил Расалома вместо того, чтобы уничтожить. Но теперь он подобной оплошности не допустит. Этому конфликту пришел конец.
— Да ладно тебе, Глэкен, — неожиданно мягким примирительным тоном произнес Расалом. — Не пора ли закончить эту нашу вечную войну?
— Да! — ответил Глэкен сквозь стиснутые зубы. Он глянул вниз, на мост, и увидел крошечную фигурку Магды, склонившейся над отцом. Ярость берсерка охватила его, заставляя почти пробежать оставшиеся несколько шагов. Двуручный меч сверкал, готовый снести голову одним ударом.
— Перемирие! — вскрикнул Расалом и, отступая, изменил наконец гордую позу на позу поверженного.
— Никакого перемирия!
— Половина мира! Я предлагаю тебе полмира, Глэкен! Мы можем разделить его прямо сейчас, и ты соберешь на своей половине всех тех, кто Тебе нужен! А другая половина будет моей!
Глэкен остановился, затем снова поднял клинок.
— Нет! Никаких полумер на сей раз!
Тогда Расалом ударил по самому больному месту врага.
— Убив меня, ты подпишешь свой собственный приговор!
— Где это сказано? — Решимость не помогла Глэкену сразу преодолеть вновь закравшееся в душу сомнение.
— Да это и так очевидно! Ты существуешь только как противовес мне. Убери меня и твоя жизнь потеряет всякий смысл! Убив меня, ты убьешь и себя!
Так оно и есть. Глэкен боялся этого момента с той самой минуты, когда понял той ночью в Тавире, что Расалом вырвался из темницы. И все же где-то в глубине души теплилась надежда, что уничтожение Расалома не повлечет за собой смерть его самого. Не станет для него актом самоубийства.
Но надежда очень слабая. Он это хорошо понимал. Одно из двух: либо он нанесет удар и покончит с этим, либо согласится на перемирие.
А почему бы и нет? Почему не пойти на перемирие? Временный мир лучше, чем смерть. По крайней мере, он останется жив... и с ним будет Магда.
Расалом как будто читал его мысли.
— Тебе, кажется, нравится эта девушка, — произнес он, кинув взгляд на мост. — Ты сможешь оставить ее себе. И тебе не придется ее терять. Она такое милое храброе насекомое, верно?
— Значит, вот что мы все для тебя? Насекомые?
— Мы? Ты что, настолько романтик, что считаешь себя одним из них? Но мы непостижимы для этих насекомых, возвышаемся над ними — почти что как боги! Мы могли бы объединиться с тобой и действовать сообща, вместо того чтобы враждовать!
— Я никогда не отделял себя от них! Пытался жить, как обычный человек.
— Но ты не обычный человек и никогда не сможешь жить как они! Они умирают, а ты продолжаешь жить! Ты не можешь быть одним из них! И не пытайся! Будь тем, кто ты есть — высшим существом! Присоединяйся ко мне и мы будем править ими! А убьешь меня и мы оба умрем!
Глэкен заколебался. У него нет ни минуты на размышления. С Ра-саломом надо покончить. Раз и навсегда. Но так не хотелось умирать. Особенно сейчас, когда он только что обрел Магду. Сама мысль о разлуке с ней была невыносима. Хотелось быть с ней подольше.
Магда... Глэкен не решился посмотреть вниз, но чувствовал, что в этот момент она смотрит на него. Огромная тяжесть сдавила грудь. Только что она рисковала буквально всем, чтобы удержать Расалома в замке, ради йего, Глэкена. Может ли он не оправдать ее доверия и быть потом достойным ее? Он вспомнил ее сияющие глаза, когда она протянула ему рукоятку: «Я знала, что ты придешь».
Ведя борьбу с самим собой, Глэкен опустил меч. Заметив это, Расалом улыбнулся. Эта улыбка и положила конец сомнениям.
«За Магду!» — пронеслось у Глэкена в голове, и он поднял меч. В это мгновение из-за гор вышло солнце и лучи ударили ему прямо в глаза. Сквозь яркое сияние он увидел, что Расалом кинулся на него.
Тут Глэкен понял, почему Расалом вдруг разговорился! Почему всячески оттягивал неизбежную встречу и позволил Глэкену подойти так близко! Он ждал, когда солнце взойдет над горами и на миг ослепит противника! И теперь предпринял последнюю, отчаянную попытку сбросить Глэкена в ров вместе с мечом.
Расалом проскользнул под мечом и приближался, расставив руки. Глэкену не хватало места для маневра. Он не мог ни отойти в сторону, ни отступить. Все, что мог, это, собрав все силы, занести меч как можно выше, почти вертикально, над головой. Глэкен понимал, что в любой момент может потерять равновесие, но отчаяние его было не меньшим, чем у Расалома. Вечная битва должна кончиться здесь и сейчас.
И вот они столкнулись — Расалом обхватил его руками с невероятной силой, и Глэкен почувствовал, что неумолимо отклоняется назад. Он сосредоточился на мече, нацелив острие в незащищенную спину Расалома, и вонзил клинок. Испустив вопль ярости й боли, Расалом попытался выпрямиться, но Глэкен надавил сильней.
Вдвоем они перевалились через край и полетели вниз. Глэкена охватило удивительное спокойствие. Ему казалось, что они медленно плывут по воздуху к ущелью внизу, навеки сцепившиеся в последней схватке. Он победил.
И проиграл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102