Не то что прежде… Может, это мир меняется. Но Народ забывает прошлое. Даже старики помнят все меньше и меньше. Эти молокососы — вроде Вороньего Ловчего, — они же и не знают, что такое настоящий Сон, какая в нем Сила!
— Сила… Сила больше, чем была в войне Детей-Чудищ.
Она кивнула:
— Ты знаешь это, да? И при этом плетешься за Народом, идешь пресмыкаться перед этим старым дураком, хочешь отречься от всех своих видений, сделать вид, что ничего такого с тобой не было? Но ведь было же! И никуда не делось.
Он обхватил себя руками, словно страшась исчезнуть, растворившись в вырывающейся из его груди необъятной Силе.
— Я знаю. И это разрывает меня на части. Она облизала губы и поглядела на него, раскачиваясь взад-вперед:
— Ну так решайся. У тебя только два пути. Ты можешь забыть все, вернуться, найти себе хорошую жену, занять достойное положение в роду… и надеяться, что на твой век хватит и что Другие не выпустят тебе кишки своими копьями. Или идти тем путем, который указал тебе Волк, — спасти Народ.
— И потерять себя?
— Нет, молодой дурень! Найти себя! Самое время решать. Ты как лиса, что видит два кроличьих хвоста зараз и не знает, за каким погнаться. Выбирай. Сейчас.
Она опустила руки по швам, исподлобья глядя на него:
— Легче тебе не будет. Только тяжелее. Ты будешь все откладывать и откладывать, заведешь жену и четверых детей — и никогда по-настоящему не разберешься в себе, а когда захочешь, будет уже поздно.
Мысли его смешались окончательно. Старуха ждала, в глазах ее мерцал холодный огонь. На горизонте пробежала стайка волков — к югу. Он поморщился, поглядев на них, и почувствовал, как забилось его сердце. На мгновение он увидел мир их глазами. Он попытался вздохнуть, но в горле застыл сухой комок.
— Идем, Бабушка, — медленно произнес он. В это мгновение он как будто вырвал с корнем и пустил на волю Ветряной Женщины всю свою прежнюю жизнь.
Она кашлянула и, опершись на его плечо, пошла дальше по тропе — назад, в долину Цапли.
24
Ледяной Огонь поежился, чувствуя, как чьи-то руки касаются его тела, чьи-то голоса проникают в его затуманенное сознание.
— Проснись! — крикнул кто-то ему на ухо. Красный Кремень. Ни у кого больше нет такого скрипучего голоса.
Он открыл глаза и увидел шкуры, свисающие с чьих-то плеч, и ноги опустившихся на землю людей.
— Что случилось? — нетвердым голосом произнес он. Красный Кремень склонился над ним, чтобы лучше расслышать его слова.
Над ним было синее небо, кое-где прореженное белыми облачками. Солнце стоит слева, совсем низко, значит, раннее утро. Голоса детей и женщин доносятся сзади… Выходит, лагерь у него за спиной. Вокруг — каменистая пустошь, поросшая полынью. А горизонт на юге весь багровый — как… как та паутина.
Красный Кремень удивленно развел руками:
— Сам не знаю. Ты опять пошел к холмам и при этом плакал. Потом ты повернулся и стал смотреть на солнце. А после вдруг закричал что есть мочи и стал махать руками, будто тебе досаждает какая-то надоедливая муха.
— Ты как будто копья метал, — испуганно добавил Морж. — Словно боролся с кем-то…
— Да, — ответил Ледяной Огонь. Кроваво-красная паутина опять встала перед его глазами. — Теперь я вспомнил.
— Расскажи нам, — попросил его Красный Кремень. — Что ты увидел?
— Красные нити, как будто паутина, тянулись сюда с юга. Там был Вражий Сновидец, он-то и запускал их сюда — словно паук какой-то.
— Неужто они используют против нас колдовство? — спросил Бараний Хвост, задумчиво чертя по земле копьем.
— Не стоит им пускаться на такое! — гневно воскликнул Жеребец. — Мы им покажем! Мы покажем, как поступает Мамонтовый Народ с теми, кто…
— Нет, — ответил Ледяной Огонь, пытаясь сесть. Он все еще был под впечатлением Сна, но уже узнавал лица сидящих рядом с ним людей и старался взять себя в руки. — Это было не колдовство против нас. Я сам сначала испугался. Испугался этой паутины. Но потом… потом она оплела меня… и потащила, потащила на юг… к… — Он нахмурился и покачал головой.
— Это опять та ведьма, о которой ты говорил? Она вытворяет все это с тобой?
— Нет, не она. Ее я не чуял.
— Тогда кто? Подумай, друг мой, — взмолился Красный Кремень.
Ледяной Огонь закатил глаза и покачал головой:
— Не могу… не могу вспомнить… Сон оборвался.
— На юг! — Жеребец огляделся с предвкушающей улыбкой. — На врага!
Ледяной Огонь поглядел на него. Странные предчувствия вновь овладели им.
— Поверь, Жеребец, — сказал он, — все совсем не так, как тебе кажется.
«Все не так, — подумал он, — когда Сила оплетает своей паутиной людские жизни и души».
25
Обрубленная Ветвь и Бегущий-в-Свете взобрались на гребень, ограждавший владения Цапли. Старая Сновидица неподвижно стояла и глядела, как они спускаются. Внимание ее было приковано к Бегущему-в-Свете.
Когда они приблизились, она перевела взгляд на Обрубленную Ветвь:
— Вернулась? Хочешь, чтобы я наказала тебя, старуха?
— Да заткнись ты, — пробормотала та. — Хочешь — убей меня, да только дай сперва искупаться в твоей горячей заводи, согреть мои старые косточки.
Цапля хмыкнула:
— Что ж, купайся. А я убью тебя, когда выдастся свободная минутка.
— Может, прежде потолкуем? — мягко ответила Обрубленная Ветвь. — Кто еще так помнит былые дни, как мы с тобой? Я скучаю по ним.
Лицо Цапли смягчилось.
— Я тоже, — ответила она, опустив глаза.
— И научи этого мальчика, как быть с видениями, которые роятся у него в голове. — Обрубленная Ветвь ткнула пальцем в Бегущего-в-Свете. — Он с ума сойдет, если не научиться в них разбираться.
Сердце его вздрогнуло, когда он встретился глазами с Цаплей. Пламя, которого он не понимал, прожгло его до печенок.
— Ты больше не Бегущий-в-Свете, ты знаешь это?
— Да, — озабоченно сказал он. — Теперь знаю.
Следующей ночью он, смущенный, растерянный, сидел перед костром Цапли. Легкие отблески огня ложились на стены чума. А из углов на него недоверчиво смотрели черепа, словно сомневаясь в его решимости. Он сидел, упершись подбородком в колени, и слушал старую колдунью. Уже три часа слушал он ее, но мало что понимал. С другой стороны костра молча сидела Обрубленная Ветвь, занятая приготовлением освежеванного зайца к обеду.
— Волшебство? Его полно в мире. Но это не то, о чем ты думаешь, — говорила Цапля. — Я не могу заставить камень двинуться с места. Я не могу вдохнуть жизнь в мертвеца. Есть законы, на которых держится мир. Они исчезнут — и он распадется. Сновидец должен проникнуть внутрь мира, дать ему поглотить себя и исчезнуть в нем. — Она закинула голову, сурово поглядев на него:
— Ты меня слушаешь?
— Да.
— Как ты думаешь, что случилось, когда ты позвал животных и они пришли на твой зов?
— Они услышали, как я зову их, и…
— Не правильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Сила… Сила больше, чем была в войне Детей-Чудищ.
Она кивнула:
— Ты знаешь это, да? И при этом плетешься за Народом, идешь пресмыкаться перед этим старым дураком, хочешь отречься от всех своих видений, сделать вид, что ничего такого с тобой не было? Но ведь было же! И никуда не делось.
Он обхватил себя руками, словно страшась исчезнуть, растворившись в вырывающейся из его груди необъятной Силе.
— Я знаю. И это разрывает меня на части. Она облизала губы и поглядела на него, раскачиваясь взад-вперед:
— Ну так решайся. У тебя только два пути. Ты можешь забыть все, вернуться, найти себе хорошую жену, занять достойное положение в роду… и надеяться, что на твой век хватит и что Другие не выпустят тебе кишки своими копьями. Или идти тем путем, который указал тебе Волк, — спасти Народ.
— И потерять себя?
— Нет, молодой дурень! Найти себя! Самое время решать. Ты как лиса, что видит два кроличьих хвоста зараз и не знает, за каким погнаться. Выбирай. Сейчас.
Она опустила руки по швам, исподлобья глядя на него:
— Легче тебе не будет. Только тяжелее. Ты будешь все откладывать и откладывать, заведешь жену и четверых детей — и никогда по-настоящему не разберешься в себе, а когда захочешь, будет уже поздно.
Мысли его смешались окончательно. Старуха ждала, в глазах ее мерцал холодный огонь. На горизонте пробежала стайка волков — к югу. Он поморщился, поглядев на них, и почувствовал, как забилось его сердце. На мгновение он увидел мир их глазами. Он попытался вздохнуть, но в горле застыл сухой комок.
— Идем, Бабушка, — медленно произнес он. В это мгновение он как будто вырвал с корнем и пустил на волю Ветряной Женщины всю свою прежнюю жизнь.
Она кашлянула и, опершись на его плечо, пошла дальше по тропе — назад, в долину Цапли.
24
Ледяной Огонь поежился, чувствуя, как чьи-то руки касаются его тела, чьи-то голоса проникают в его затуманенное сознание.
— Проснись! — крикнул кто-то ему на ухо. Красный Кремень. Ни у кого больше нет такого скрипучего голоса.
Он открыл глаза и увидел шкуры, свисающие с чьих-то плеч, и ноги опустившихся на землю людей.
— Что случилось? — нетвердым голосом произнес он. Красный Кремень склонился над ним, чтобы лучше расслышать его слова.
Над ним было синее небо, кое-где прореженное белыми облачками. Солнце стоит слева, совсем низко, значит, раннее утро. Голоса детей и женщин доносятся сзади… Выходит, лагерь у него за спиной. Вокруг — каменистая пустошь, поросшая полынью. А горизонт на юге весь багровый — как… как та паутина.
Красный Кремень удивленно развел руками:
— Сам не знаю. Ты опять пошел к холмам и при этом плакал. Потом ты повернулся и стал смотреть на солнце. А после вдруг закричал что есть мочи и стал махать руками, будто тебе досаждает какая-то надоедливая муха.
— Ты как будто копья метал, — испуганно добавил Морж. — Словно боролся с кем-то…
— Да, — ответил Ледяной Огонь. Кроваво-красная паутина опять встала перед его глазами. — Теперь я вспомнил.
— Расскажи нам, — попросил его Красный Кремень. — Что ты увидел?
— Красные нити, как будто паутина, тянулись сюда с юга. Там был Вражий Сновидец, он-то и запускал их сюда — словно паук какой-то.
— Неужто они используют против нас колдовство? — спросил Бараний Хвост, задумчиво чертя по земле копьем.
— Не стоит им пускаться на такое! — гневно воскликнул Жеребец. — Мы им покажем! Мы покажем, как поступает Мамонтовый Народ с теми, кто…
— Нет, — ответил Ледяной Огонь, пытаясь сесть. Он все еще был под впечатлением Сна, но уже узнавал лица сидящих рядом с ним людей и старался взять себя в руки. — Это было не колдовство против нас. Я сам сначала испугался. Испугался этой паутины. Но потом… потом она оплела меня… и потащила, потащила на юг… к… — Он нахмурился и покачал головой.
— Это опять та ведьма, о которой ты говорил? Она вытворяет все это с тобой?
— Нет, не она. Ее я не чуял.
— Тогда кто? Подумай, друг мой, — взмолился Красный Кремень.
Ледяной Огонь закатил глаза и покачал головой:
— Не могу… не могу вспомнить… Сон оборвался.
— На юг! — Жеребец огляделся с предвкушающей улыбкой. — На врага!
Ледяной Огонь поглядел на него. Странные предчувствия вновь овладели им.
— Поверь, Жеребец, — сказал он, — все совсем не так, как тебе кажется.
«Все не так, — подумал он, — когда Сила оплетает своей паутиной людские жизни и души».
25
Обрубленная Ветвь и Бегущий-в-Свете взобрались на гребень, ограждавший владения Цапли. Старая Сновидица неподвижно стояла и глядела, как они спускаются. Внимание ее было приковано к Бегущему-в-Свете.
Когда они приблизились, она перевела взгляд на Обрубленную Ветвь:
— Вернулась? Хочешь, чтобы я наказала тебя, старуха?
— Да заткнись ты, — пробормотала та. — Хочешь — убей меня, да только дай сперва искупаться в твоей горячей заводи, согреть мои старые косточки.
Цапля хмыкнула:
— Что ж, купайся. А я убью тебя, когда выдастся свободная минутка.
— Может, прежде потолкуем? — мягко ответила Обрубленная Ветвь. — Кто еще так помнит былые дни, как мы с тобой? Я скучаю по ним.
Лицо Цапли смягчилось.
— Я тоже, — ответила она, опустив глаза.
— И научи этого мальчика, как быть с видениями, которые роятся у него в голове. — Обрубленная Ветвь ткнула пальцем в Бегущего-в-Свете. — Он с ума сойдет, если не научиться в них разбираться.
Сердце его вздрогнуло, когда он встретился глазами с Цаплей. Пламя, которого он не понимал, прожгло его до печенок.
— Ты больше не Бегущий-в-Свете, ты знаешь это?
— Да, — озабоченно сказал он. — Теперь знаю.
Следующей ночью он, смущенный, растерянный, сидел перед костром Цапли. Легкие отблески огня ложились на стены чума. А из углов на него недоверчиво смотрели черепа, словно сомневаясь в его решимости. Он сидел, упершись подбородком в колени, и слушал старую колдунью. Уже три часа слушал он ее, но мало что понимал. С другой стороны костра молча сидела Обрубленная Ветвь, занятая приготовлением освежеванного зайца к обеду.
— Волшебство? Его полно в мире. Но это не то, о чем ты думаешь, — говорила Цапля. — Я не могу заставить камень двинуться с места. Я не могу вдохнуть жизнь в мертвеца. Есть законы, на которых держится мир. Они исчезнут — и он распадется. Сновидец должен проникнуть внутрь мира, дать ему поглотить себя и исчезнуть в нем. — Она закинула голову, сурово поглядев на него:
— Ты меня слушаешь?
— Да.
— Как ты думаешь, что случилось, когда ты позвал животных и они пришли на твой зов?
— Они услышали, как я зову их, и…
— Не правильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125