Следующей будет Старуха Кого-ток. Она уже еле волочит опухшие ноги. Когда же все это кончится?
— Я положил к тебе в мешок чуть-чуть мяса. Совсем немного. Кое-что я снял с замерзшего бизона. Когда волки ушли, я успел счистить остатки мяса, пока не налетели вороны. Завтра я принесу кости. Там хватит мозга, чтобы еще какое-то время сохранить в живых парочку человеческих душ.
Она, не слушая его, не мигая глядела на вход в нору, вспоминая, как Серая Глыба оставляла ей крохи еды от своей доли на скудной трапезе Народа. Какая добрая была старуха! Она была из тех немногих, кто делился с ней пищей, временами ласково говорил с ней, порою помогал и на деле.
— Я буду скучать по Серой Глыбе, — печально прошептала Лиса. — Она никогда не забывала, что и мне порою нужно услышать доброе слово.
Вороний Ловчий опустился на землю и молча прислушался. Она знала, что ей еще придется заплатить за его доброту — когда он очередной раз распахнет ее плащ. В норе кто-то тихо всхлипывал. Пляшущая Лиса встала — окоченевшая, застывшая от горя. В то же мгновение вскочил на ноги Вороний Ловчий.
— Думаю, этой ночью ты опять придешь и изнасилуешь меня?
Он пожал плечами:
— Тебе же и поговорить не с кем. А я тебе не делаю больно. Теперь, после смерти Серой Глыбы, кто, кроме меня, скажет тебе хоть одно человеческое слово? Да и потом, я кормлю тебя. Ты сейчас, покрытая позором, питаешься лучше, чем прежде, когда была женой вождя.
— Я ненавижу тебя, ты знаешь. — Она пошла прочь.
— Я не враг тебе, Пляшущая Лиса.
— Кто ж ты тогда? Мой спаситель? Почему ты не позволил мне убежать? Силой привел меня обратно сюда?
Он не торопясь пошел за ней следом. Снег поскрипывал под мягкими подошвами его высоких сапог.
— Потому что я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты сгинула среди снегов. Ярость охватила ее.
— Ты не любишь меня! — Она сплюнула в снег, чтобы сильнее показать свою ненависть. — Я для тебя просто забава. И ничего уж тут не поделать!
Его внезапный безумный взгляд пронзил ее до костей. Он улыбнулся:
— Пусть так. Но, кроме меня, у тебя никого не осталось.
Она отступила на шаг:
— Да, уж об этом ты позаботился. Ты скрутил меня крепче некуда — все равно что надел на меня ошейник из мамонтовой кишки, как на хорошую ездовую собаку.
Он положил руку ей на плечо, как бы не замечая ее гнева. Слова его звучали гладко, как обкатанный временем обсидиан:
— Я еще раз повторяю тебе: я люблю тебя. Когда-нибудь ты это поймешь.
— Убери от меня свои ручищи! Но он еще сильнее обнял ее плечи.
— И ты нужна мне. Я — надежда Народа. Я видел это, понимаешь? Я пока… пока не могу увидеть это полностью, до конца. Но иди я отброшу Других назад, или они уничтожат наш Народ.
— Твои выдумки всем нам будут стоить жизни. Он тяжело вздохнул и пожал плечами. Закинув назад голову, он добавил:
— Ты можешь ненавидеть меня сколько тебе угодно. Но я рожден спасти Народ. Я… и еще один странный человек. Мы встретимся, и он даст мне что-то. Что-то, что изменит судьбу Народа… — Он протянул руки. — Я не знаю что. Только мой сын…
Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза:
— За этим я и нужна тебе? Родить сына?
— Я не знаю точ…
Она оттолкнула его и наотмашь ударила по лицу. Он только потрогал щеку рукой и улыбнулся.
— Сон не имеет конца, но кое-что уже сбылось. Например, то, что я тогда нашел тебя прячущуюся в снегу. Я ручаюсь своей жизнью и жизнью всего Народа, что час придет и я встречу этого странного человека. Он похож… похож…
— Довольно! — оборвала его Лиса. — Ты сумасшедший! — Она отвернулась, чтобы не видеть, как Кричащий Петухом, а вслед за ним все племя с пением несут Серую Глыбу на вершину холма, посвящая ее душу Блаженному Звездному Народу.
Он сжал ее руку и посмотрел ей в глаза.
— Запомни, — произнес он. — Даже если для этого придется пожертвовать нами обоими, я спасу Народ.
Он отпустил ее руку, оттолкнув так, что она чуть не упада, и пошел петь вместе со всеми погребальную песнь по душе Серой Глыбы.
А Пляшущая Лиса поправила выбившиеся из-под капюшона локоны и глубоко вздохнула. Сжав зубы, она побрела к старым шкурам, под которыми проводила ночи. В сумке она нашла несколько полосок высохшего мяса. Ей все равно было, от кого они. Облизав губы, она впилась в мясо зубами, не обращая внимания на его горьковатый привкус.
В эту ночь Вороний Ловчий к ней не пришел.
11
Надо возвращаться назад! — объявил Прыгающий Заяц, бегая глазами от одного лица к другому. При свете костра стены их снежной норы отливали оранжевым. — Куда? — спросил Издающий Клич. Зеленая Вода клала на горячие угли последнюю охапку ивовых веток, отрытых из-под слежавшегося снега.
Она заметила, как муж глядит на нее — ждет, что она скажет.
— Назад? — спокойно спросила она. — Но за спиною у нас только каменные пустыни. А впереди, может, и есть лучшие земли.
— Может, и есть, только…
— Здесь по крайней мере мы отыскали листья, а кое-где — даже горсточку замороженных ягод. В Мамонтовом Лагере и того не было. Впереди должна быть дичь.
Поющий Волк сжал зубы и яростно взмахнул руками:
— Но мы слишком ослабели, чтобы охотиться! Убить зверя — на это сила нужна!
— Попробуем… — нерешительно возразил Издающий Клич.
— Но даже мыши забились под снег, — заметил Прыгающий Заяц. — Кролики ушли. Мы видели нескольких куропаток, они тоже улетали отсюда…
— Вороний Ловчий предупреждал нас, — ворчливо произнес Поющий Волк. — Бегущий-в-Свете просто мальчишка.
— А мы не слушали…
Обрубленная Ветвь, все время смиренно сидевшая в уголке, внезапно подалась вперед.
— Вы, молодые дурни, — сказала она, посасывая волчью кость, которую она все еще носила в своей сумке. — Что это с вами случилось? Говорите, он мальчишка? На себя взгляните! — Она достала осколок кости из складки рукава и стала тыкать им в каждого из присутствующих по очереди. В пустых глазах вспыхнул прежний огонь. — Чуть-чуть поджало животы — и вы уж готовы зарыться головой в снег и помирать!
— Но, Бабушка, — смущенно возразил Прыгающий Заяц, — мы же голода…
— Что? Да, вы недостойны милости Волка. Ну так давайте! Поворачивайте назад, трусишки несчастные!
Прыгающий Заяц зажмурился. Даже сейчас не мог он позволить себе дерзко ответить старшей по возрасту.
— Что ж делать, Бабушка. Жить-то хочется.
— Кажется, мы все позабыли, — задумчиво произнесла Зеленая Вода, — ведь нынешняя Долгая Тьма не такая, как прежде. Этаких холодов никто не упомнит. А на севере и западе — Другие, и туда ходу нет. А здесь — новая земля. По крайней мере, на вершинах холмов снег сдувает ветром. Там, на севере, мы все время утопали в снегу по колено.
— Но можно попытаться найти жилище какого-нибудь народа, — заметил Прыгающий Заяц.
— А хватит ли у них припасов, чтобы прокормить нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Я положил к тебе в мешок чуть-чуть мяса. Совсем немного. Кое-что я снял с замерзшего бизона. Когда волки ушли, я успел счистить остатки мяса, пока не налетели вороны. Завтра я принесу кости. Там хватит мозга, чтобы еще какое-то время сохранить в живых парочку человеческих душ.
Она, не слушая его, не мигая глядела на вход в нору, вспоминая, как Серая Глыба оставляла ей крохи еды от своей доли на скудной трапезе Народа. Какая добрая была старуха! Она была из тех немногих, кто делился с ней пищей, временами ласково говорил с ней, порою помогал и на деле.
— Я буду скучать по Серой Глыбе, — печально прошептала Лиса. — Она никогда не забывала, что и мне порою нужно услышать доброе слово.
Вороний Ловчий опустился на землю и молча прислушался. Она знала, что ей еще придется заплатить за его доброту — когда он очередной раз распахнет ее плащ. В норе кто-то тихо всхлипывал. Пляшущая Лиса встала — окоченевшая, застывшая от горя. В то же мгновение вскочил на ноги Вороний Ловчий.
— Думаю, этой ночью ты опять придешь и изнасилуешь меня?
Он пожал плечами:
— Тебе же и поговорить не с кем. А я тебе не делаю больно. Теперь, после смерти Серой Глыбы, кто, кроме меня, скажет тебе хоть одно человеческое слово? Да и потом, я кормлю тебя. Ты сейчас, покрытая позором, питаешься лучше, чем прежде, когда была женой вождя.
— Я ненавижу тебя, ты знаешь. — Она пошла прочь.
— Я не враг тебе, Пляшущая Лиса.
— Кто ж ты тогда? Мой спаситель? Почему ты не позволил мне убежать? Силой привел меня обратно сюда?
Он не торопясь пошел за ней следом. Снег поскрипывал под мягкими подошвами его высоких сапог.
— Потому что я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты сгинула среди снегов. Ярость охватила ее.
— Ты не любишь меня! — Она сплюнула в снег, чтобы сильнее показать свою ненависть. — Я для тебя просто забава. И ничего уж тут не поделать!
Его внезапный безумный взгляд пронзил ее до костей. Он улыбнулся:
— Пусть так. Но, кроме меня, у тебя никого не осталось.
Она отступила на шаг:
— Да, уж об этом ты позаботился. Ты скрутил меня крепче некуда — все равно что надел на меня ошейник из мамонтовой кишки, как на хорошую ездовую собаку.
Он положил руку ей на плечо, как бы не замечая ее гнева. Слова его звучали гладко, как обкатанный временем обсидиан:
— Я еще раз повторяю тебе: я люблю тебя. Когда-нибудь ты это поймешь.
— Убери от меня свои ручищи! Но он еще сильнее обнял ее плечи.
— И ты нужна мне. Я — надежда Народа. Я видел это, понимаешь? Я пока… пока не могу увидеть это полностью, до конца. Но иди я отброшу Других назад, или они уничтожат наш Народ.
— Твои выдумки всем нам будут стоить жизни. Он тяжело вздохнул и пожал плечами. Закинув назад голову, он добавил:
— Ты можешь ненавидеть меня сколько тебе угодно. Но я рожден спасти Народ. Я… и еще один странный человек. Мы встретимся, и он даст мне что-то. Что-то, что изменит судьбу Народа… — Он протянул руки. — Я не знаю что. Только мой сын…
Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза:
— За этим я и нужна тебе? Родить сына?
— Я не знаю точ…
Она оттолкнула его и наотмашь ударила по лицу. Он только потрогал щеку рукой и улыбнулся.
— Сон не имеет конца, но кое-что уже сбылось. Например, то, что я тогда нашел тебя прячущуюся в снегу. Я ручаюсь своей жизнью и жизнью всего Народа, что час придет и я встречу этого странного человека. Он похож… похож…
— Довольно! — оборвала его Лиса. — Ты сумасшедший! — Она отвернулась, чтобы не видеть, как Кричащий Петухом, а вслед за ним все племя с пением несут Серую Глыбу на вершину холма, посвящая ее душу Блаженному Звездному Народу.
Он сжал ее руку и посмотрел ей в глаза.
— Запомни, — произнес он. — Даже если для этого придется пожертвовать нами обоими, я спасу Народ.
Он отпустил ее руку, оттолкнув так, что она чуть не упада, и пошел петь вместе со всеми погребальную песнь по душе Серой Глыбы.
А Пляшущая Лиса поправила выбившиеся из-под капюшона локоны и глубоко вздохнула. Сжав зубы, она побрела к старым шкурам, под которыми проводила ночи. В сумке она нашла несколько полосок высохшего мяса. Ей все равно было, от кого они. Облизав губы, она впилась в мясо зубами, не обращая внимания на его горьковатый привкус.
В эту ночь Вороний Ловчий к ней не пришел.
11
Надо возвращаться назад! — объявил Прыгающий Заяц, бегая глазами от одного лица к другому. При свете костра стены их снежной норы отливали оранжевым. — Куда? — спросил Издающий Клич. Зеленая Вода клала на горячие угли последнюю охапку ивовых веток, отрытых из-под слежавшегося снега.
Она заметила, как муж глядит на нее — ждет, что она скажет.
— Назад? — спокойно спросила она. — Но за спиною у нас только каменные пустыни. А впереди, может, и есть лучшие земли.
— Может, и есть, только…
— Здесь по крайней мере мы отыскали листья, а кое-где — даже горсточку замороженных ягод. В Мамонтовом Лагере и того не было. Впереди должна быть дичь.
Поющий Волк сжал зубы и яростно взмахнул руками:
— Но мы слишком ослабели, чтобы охотиться! Убить зверя — на это сила нужна!
— Попробуем… — нерешительно возразил Издающий Клич.
— Но даже мыши забились под снег, — заметил Прыгающий Заяц. — Кролики ушли. Мы видели нескольких куропаток, они тоже улетали отсюда…
— Вороний Ловчий предупреждал нас, — ворчливо произнес Поющий Волк. — Бегущий-в-Свете просто мальчишка.
— А мы не слушали…
Обрубленная Ветвь, все время смиренно сидевшая в уголке, внезапно подалась вперед.
— Вы, молодые дурни, — сказала она, посасывая волчью кость, которую она все еще носила в своей сумке. — Что это с вами случилось? Говорите, он мальчишка? На себя взгляните! — Она достала осколок кости из складки рукава и стала тыкать им в каждого из присутствующих по очереди. В пустых глазах вспыхнул прежний огонь. — Чуть-чуть поджало животы — и вы уж готовы зарыться головой в снег и помирать!
— Но, Бабушка, — смущенно возразил Прыгающий Заяц, — мы же голода…
— Что? Да, вы недостойны милости Волка. Ну так давайте! Поворачивайте назад, трусишки несчастные!
Прыгающий Заяц зажмурился. Даже сейчас не мог он позволить себе дерзко ответить старшей по возрасту.
— Что ж делать, Бабушка. Жить-то хочется.
— Кажется, мы все позабыли, — задумчиво произнесла Зеленая Вода, — ведь нынешняя Долгая Тьма не такая, как прежде. Этаких холодов никто не упомнит. А на севере и западе — Другие, и туда ходу нет. А здесь — новая земля. По крайней мере, на вершинах холмов снег сдувает ветром. Там, на севере, мы все время утопали в снегу по колено.
— Но можно попытаться найти жилище какого-нибудь народа, — заметил Прыгающий Заяц.
— А хватит ли у них припасов, чтобы прокормить нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125