В лучшем случае он сможет предложить ему только свое смятение и забывчивость. Миляга поймал себя на мысли о том, кто же из них страдает более тяжкой болезнью? Тэйлор, который обессилел, но сохранил способность изливать то, что у него на сердце? Или он сам, молчащий, как бревно? Решив во что бы то ни стало не покидать Тэйлора до тех пор, пока хотя бы отчасти не сумеет поделиться тем, что с ним произошло, Миляга стал подыскивать слова для объяснения.
– Мне кажется, что я нашел такого человека, – сказал он. – Человека, который сможет помочь мне... вспомнить самого себя.
– Это здорово.
– Я не уверен, – сказал он едва слышно. – За последние несколько недель, Тэй, я видел такое... такое, во что я просто не хотел верить, пока обстоятельства не заставили. Иногда мне казалось, что я схожу с ума.
– Расскажи мне...
– Один человек в Нью-Йорке пытался убить Юдит.
– Я знаю. Она рассказала мне. Так что с ним такое? – Глаза его расширились. – Это и есть он?
– Это вообще не он.
– По-моему, Джуди говорила, что это мужчина.
– Это не мужчина, – сказал Миляга. – Но и не женщина. Это даже и не человек, Тэй.
– Что же это тогда такое?
– Это чудо, – сказал Миляга. Он не осмеливался употреблять это слово раньше, даже наедине с самим собой. Но любое другое оказалось бы ложью, а лжи здесь не было места. – Я говорю тебе, что чуть с ума не сошел. Но если бы ты видел, как оно менялось... это было что-то абсолютно неземное.
– А где это существо сейчас?
– По-моему, он умер, – ответил Миляга. – Я потерял слишком много времени, прежде чем отправиться на его поиски. Я попытался забыть о том, что когда-то видел его. Я боялся того, что он возбуждал во мне. А когда это мне не удалось, я попытался изгнать его из моей головы на холст. Но и это не помогло. Да и не могло помочь. К тому моменту он уже сделался частью меня. А когда я наконец отправился на его поиски... было уже слишком поздно.
– Ты уверен? – спросил Тэйлор. Пока Миляга говорил, на лбу его появились складки боли, с каждой секундой становившиеся все глубже и глубже.
– С тобой все в порядке?
– Да, да, – сказал Тэйлор. – Я хочу дослушать до конца.
– Больше нечего рассказывать. Может быть, Пай и бродит где-нибудь по свету, но я не знаю, где.
– И ты поэтому собрался плыть по течению? Ты надеешься... – Он запнулся и неожиданно стал задыхаться. – Знаешь, ты все-таки позови Клема.
– Конечно.
Миляга направился к двери, но прежде чем он успел выйти, Тэйлор сказал:
– Ты должен во всем разобраться, Миляга. В чем бы ни заключалась эта тайна, ты должен разгадать ее для нас обоих.
Рука его уже взялась за ручку двери, да и здравый смысл велел ему удариться в поспешное отступление, и Миляга знал, что у него еще есть возможность промолчать, уйти от этого древнего римлянина, оставив без ответа его призыв. Но знал он и то, что, если он ответит, он будет связан.
– Я во всем разберусь, – сказал он, встретив исполненный отчаяния взгляд Тэйлора. – Мы оба во всем разберемся. Клянусь.
Тэйлор сумел выжать из себя улыбку, но она быстро сползла с его лица. Миляга открыл дверь и вышел на площадку. Клем ждал его.
– Ты ему нужен, – сказал Миляга.
Клем шагнул в спальню и закрыл за собой дверь. Внезапно почувствовав себя отверженным, Миляга пошел вниз по лестнице. Юдит сидела за кухонным столом, вертя в руках какой-то кусок камня.
– Как он? – спросила она.
– Не очень хорошо, – сказал Миляга. – Клем пошел за ним присмотреть.
– Хочешь чаю?
– Нет, спасибо. Чего мне по-настоящему хочется, так это глотнуть свежего воздуха. Пожалуй, я пройдусь здесь, неподалеку.
На улице шел мелкий дождик, показавшийся ему манной небесной после удушающего жара, царившего в комнате больного. Он почти не знал окрестностей и решил не отходить далеко от дома, но смятенное состояние духа помешало осуществлению этого намерения, и он бесцельно побрел вдаль, путаясь в лабиринте улиц и в своих собственных мыслях. И лишь когда ветер пробрал его до костей, он стал подумывать о возвращении. В таком месте трудно рассчитывать на то, что сможешь разгадать тайну. С началом нового года все на свете вступают в новый круг конфликтов и честолюбивых замыслов, расписывая свое будущее, словно интригу в банальном фарсе. Лучше уж он будет держаться подальше от всего этого.
Отправившись в обратный путь к дому, он вспомнил о том, что Юдит попросила его купить по дороге молока и сигарет. Тогда он повернул назад и отправился на поиски, занявшие у него гораздо больше времени, чем он предполагал. Когда он наконец завернул за угол с покупками в руках, рядом с домом стояла машина скорой помощи. Парадная дверь была распахнута. Юдит стояла на пороге и созерцала моросящий дождик. Лицо ее было заплакано.
– Он умер, – сказала она.
Он остановился, как вкопанный, в ярде от нее.
– Когда? – спросил он, словно это имело какое-нибудь значение.
– Как раз после того, как ты ушел.
Ему не хотелось расплакаться в ее присутствии. Он и так уже достаточно низко упал в ее глазах. Каменным голосом он сказал:
– Где Клем?
– Наверху, рядом с ним. Не ходи туда. Там уже слишком много людей.
Она заметила у него в руках сигареты и потянулась за пачкой. Лишь только ее рука прикоснулась к его руке, между ними пробежал разряд горя. Вопреки его намерению, слезы брызнули у него из глаз, и они упали друг другу в объятия. Оба они не сдерживали своих рыданий, словно враги, объединенные общей утратой, или любовники перед разлукой. Или словно души, которые никак не могут вспомнить, враги они или любовники, и плачут, не в состоянии в этом разобраться.
Глава 16

1
С момента того собрания, на котором впервые был поднят вопрос о библиотеке Tabula Rasa, Блоксхэм несколько раз собирался выполнить добровольно возложенную на себя обязанность и спуститься во внутренние помещения Башни, чтобы проверить, не была ли нарушена неприкосновенность собрания. Однако дважды он откладывал это дело, внушая себе, что у него есть дела и поважнее, как, например, организация Великой Чистки. Он бы и в третий раз отложил осмотр, если бы вопрос снова не всплыл, на этот раз в форме нарочито небрежной реплики в сторону, изреченной Шарлоттой Фивер, которая и на том, первом собрании говорила о сохранности книг, а теперь предложила сопровождать Блоксхэма в его экспедиции. Женщины озадачивали Блоксхэма и ставили его в тупик. Влечение, которое они в нем вызывали, всегда соседствовало с чувством неудобства, которое он испытывал в их обществе, но в последнее время он ощутил, как сексуальное влечение, едва ли ранее ему известное, растет в нем со всевозрастающей требовательностью. Но даже в своих собственных уединенных молитвах не осмеливался он признаться себе в причине этого. Его возбуждала Чистка. Именно она бередила его кровь и мужские качества, и он ни на секунду не усомнился в том, что Шарлотта ответила на его жар, хотя и постаралась сделать это как можно более сдержанно и скрытно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321