Пожалел он и о том, что не может как следует попрощаться с Никетомаас. Но ни от нетерпения, ни от чувствительности ему сейчас не будет никакой пользы. На него снизошла благодать, и, может быть, со временем он поймет, почему это произошло. А пока первым делом ему надо пробраться к Автарху, не теряя надежды на скорую встречу с мистифом.
– Вы по-прежнему хотите отправиться в Башню Оси? – спросил Лазаревич.
– Да.
– А когда я доведу вас туда, вы меня отпустите?
– Да.
Последовала пауза, во время которой Лазаревич, стоя на лестничной площадке, пытался сориентироваться, куда идти дальше. Потом он спросил:
– Кто вы?
– Лучше тебе об этом не знать, – ответил Миляга, обращая эти слова не только к своему проводнику, но и к самому себе.
2
Вначале их было шестеро. Теперь осталось двое. Одним из погибших был Тез-рех-от, которого подстрелили в тот момент, когда он помечал крестом очередной поворот в лабиринте внутренних двориков. Это была его идея пометить маршрут, для того, чтобы ускорить возвращение после того, как дело будет сделано.
– Эти стены держатся только по воле Автарха, – сказал он, когда они проникли на территорию дворца. – Стоит ему пасть, рухнут и они. Надо будет покинуть дворец очень быстро, если мы не хотим быть похоронены заживо.
Сам факт того, что Тез-рех-от добровольно вызвался участвовать в миссии, которую сам же своим хохотом в зале суда признал смертельной, был уже достаточно странным, но это дальнейшее проявление оптимизма уже граничило с шизофренией. Его внезапная гибель отняла у Пая не только неожиданного союзника, но и возможность когда-нибудь спросить у него, почему он решил участвовать в покушении. Но это была далеко не единственная загадка, связанная с этим предприятием. Странным казалось и то ощущение предопределенности, которое слышалось в каждой фразе, словно приговор был вынесен задолго до того, как Пай и Миляга появились в Изорддеррексе, и любая попытка пренебречь им могла вызвать гнев судей, более могущественных, чем Кулус. Подобное ощущение склоняло к фатализму, и хотя мистиф и поддержал Тез-рех-ота в его намерении пометить маршрут, у него было очень мало иллюзий по поводу их возвращения. Он гнал от себя мысли о тех утратах, которые принесет с собой смерть, пока его оставшийся товарищ по имени Лу-чур-чем – чистокровный Эвретемек с иссиня-черной кожей и двумя зрачками в каждом глазу – не заговорил на эту тему первым. Они шли по коридору, расписанному фресками с изображением города, который Пай некогда называл домом. Улицы Лондона были представлены такими, какими они были в тот век, когда мистиф родился на свет: они были заполнены торговцами голубями, уличными актерами и щеголями.
Перехватив взгляд Пая, Лу-чур-чем сказал:
– Никогда больше, а?
– Что никогда больше?
– Не выйти на улицу и не увидеть, как будет выглядеть мир однажды утром.
– Ты так думаешь?
– Да, – сказал Лу-чур-чем. – Мы оба знаем, что не вернемся назад.
– Я не возражаю, – сказал Пай в ответ. – Я многое увидел, а почувствовал еще больше. Я ни о чем не жалею.
– У тебя была долгая жизнь?
– Да.
– А у твоего Маэстро?
– Тоже, – ответил Пай, вновь обращая взгляд на фрески. Хотя изображения были выполнены не особенно искушенной рукой, они пробудили воспоминания мистифа, и он вновь представил суету и шум тех улиц, по которым бродили они с Маэстро в те ясные, многообещающие дни перед Примирением. Вот фешенебельные улицы Мейфера, вдоль которых тянутся ряды прекрасных магазинов, посещаемых еще более прекрасными женщинами, вышедшими из дома за лавандой, мантуанским шелком и белоснежным муслином. А вот – столпотворение Оксфорд-стрит, на которой с полсотни продавцов шумно расписывают достоинства своих товаров – тапочек, дичи, вишен и имбирных пряников, – ведя непрерывную борьбу за место на мостовой и в воздухе – для своих криков. И здесь тоже была ярмарка – скорее всего святого Варфоломея, где и при свете дня греха было больше, чем в Вавилоне под покровом ночи.
– Кто все это создал? – спросил Пай по дороге.
– Судя по виду, здесь работали разные руки, – ответил Лу-чур-чем. – Можно заметить, где один стиль кончается и начинается другой.
– Но кто-то же руководил этими художниками – описывал детали, называл цвета? Разве что Автарх просто выкрадывал художников из Пятого Доминиона.
– Весьма возможно, – сказал Лу-чур-чем. – Он похищал архитекторов. Он заковал в цепи целые народы, чтобы построить этот дворец.
– И никто никогда не попытался помешать ему?
– Люди время от времени пытались поднять восстания, но он жестоко подавлял их. Сжигал университеты, вешал теологов и радикалов. У него была мертвая хватка. И у него была Ось, а большинство людей верит, что это означает поддержку и одобрение со стороны Незримого. Если бы Хапексамендиос не хотел, чтобы Автарх правил в Изорддеррексе, то разве позволил бы Он перевезти туда Ось? Так они говорят. И я не... – Лу-чур-чем запнулся, увидев, что Паи остановился.
– В чем дело? – спросил он.
Мистиф стоял, уставившись на одну из фресок и глотая ртом воздух.
– Что-то не так? – спросил Лу-чур-чем.
Паю потребовалось несколько секунд, чтобы подобрать слова для ответа.
– По-моему, дальше нам идти не стоит, – сказал он.
– Почему?
– Во всяком случае, не вместе. Приговор относился ко мне, и я должен выполнить его в одиночку.
– Что это с тобой? С какой это стати я должен отступать на полпути? Я хочу получить удовлетворение.
– Что важнее? – спросил у него мистиф, отвернувшись от приковавшей его взгляд картины. – Твое удовлетворение или успех в том деле, ради которого мы здесь?
– Ты знаешь мой ответ.
– Тогда верь мне. Я должен пойти один. Если хочешь, подожди меня здесь...
Лу-чур-чем издал харкающий рык, похожий на звук, который Пай слышал от Кулус, только грубее.
– Я пришел сюда, чтобы убить Автарха, – сказал он.
– Нет. Ты пришел сюда, чтобы помочь мне, и ты уже сделал это. Я должен убить его своей рукой. Таков был приговор суда.
– Что ты все мне: приговор, приговор! Срал я на твой приговор! Я хочу увидеть труп Автарха. Я хочу посмотреть ему в лицо.
– Я принесу тебе его глаза, – пообещал Пай. – Это все, что я могу для тебя сделать. Я говорю серьезно, Лу-чур-чем. На этом месте мы с тобой должны расстаться.
Лу-чур-чем плюнул на землю между ними.
– Ты ведь не доверяешь мне, так? – сказал он.
– Если тебе удобней придерживаться такой точки зрения, то пожалуйста.
– Мудацкий мистиф, так твою мать! – взорвался он. – Если ты выберешься отсюда живым, я сам убью тебя, клянусь, я убью тебя!
На этом спор прекратился. Он просто плюнул еще раз, повернулся к мистифу спиной и гордо отправился назад по коридору, оставив Пая наедине с фреской, от которой сердце его забилось быстрее и дыхание участилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321
– Вы по-прежнему хотите отправиться в Башню Оси? – спросил Лазаревич.
– Да.
– А когда я доведу вас туда, вы меня отпустите?
– Да.
Последовала пауза, во время которой Лазаревич, стоя на лестничной площадке, пытался сориентироваться, куда идти дальше. Потом он спросил:
– Кто вы?
– Лучше тебе об этом не знать, – ответил Миляга, обращая эти слова не только к своему проводнику, но и к самому себе.
2
Вначале их было шестеро. Теперь осталось двое. Одним из погибших был Тез-рех-от, которого подстрелили в тот момент, когда он помечал крестом очередной поворот в лабиринте внутренних двориков. Это была его идея пометить маршрут, для того, чтобы ускорить возвращение после того, как дело будет сделано.
– Эти стены держатся только по воле Автарха, – сказал он, когда они проникли на территорию дворца. – Стоит ему пасть, рухнут и они. Надо будет покинуть дворец очень быстро, если мы не хотим быть похоронены заживо.
Сам факт того, что Тез-рех-от добровольно вызвался участвовать в миссии, которую сам же своим хохотом в зале суда признал смертельной, был уже достаточно странным, но это дальнейшее проявление оптимизма уже граничило с шизофренией. Его внезапная гибель отняла у Пая не только неожиданного союзника, но и возможность когда-нибудь спросить у него, почему он решил участвовать в покушении. Но это была далеко не единственная загадка, связанная с этим предприятием. Странным казалось и то ощущение предопределенности, которое слышалось в каждой фразе, словно приговор был вынесен задолго до того, как Пай и Миляга появились в Изорддеррексе, и любая попытка пренебречь им могла вызвать гнев судей, более могущественных, чем Кулус. Подобное ощущение склоняло к фатализму, и хотя мистиф и поддержал Тез-рех-ота в его намерении пометить маршрут, у него было очень мало иллюзий по поводу их возвращения. Он гнал от себя мысли о тех утратах, которые принесет с собой смерть, пока его оставшийся товарищ по имени Лу-чур-чем – чистокровный Эвретемек с иссиня-черной кожей и двумя зрачками в каждом глазу – не заговорил на эту тему первым. Они шли по коридору, расписанному фресками с изображением города, который Пай некогда называл домом. Улицы Лондона были представлены такими, какими они были в тот век, когда мистиф родился на свет: они были заполнены торговцами голубями, уличными актерами и щеголями.
Перехватив взгляд Пая, Лу-чур-чем сказал:
– Никогда больше, а?
– Что никогда больше?
– Не выйти на улицу и не увидеть, как будет выглядеть мир однажды утром.
– Ты так думаешь?
– Да, – сказал Лу-чур-чем. – Мы оба знаем, что не вернемся назад.
– Я не возражаю, – сказал Пай в ответ. – Я многое увидел, а почувствовал еще больше. Я ни о чем не жалею.
– У тебя была долгая жизнь?
– Да.
– А у твоего Маэстро?
– Тоже, – ответил Пай, вновь обращая взгляд на фрески. Хотя изображения были выполнены не особенно искушенной рукой, они пробудили воспоминания мистифа, и он вновь представил суету и шум тех улиц, по которым бродили они с Маэстро в те ясные, многообещающие дни перед Примирением. Вот фешенебельные улицы Мейфера, вдоль которых тянутся ряды прекрасных магазинов, посещаемых еще более прекрасными женщинами, вышедшими из дома за лавандой, мантуанским шелком и белоснежным муслином. А вот – столпотворение Оксфорд-стрит, на которой с полсотни продавцов шумно расписывают достоинства своих товаров – тапочек, дичи, вишен и имбирных пряников, – ведя непрерывную борьбу за место на мостовой и в воздухе – для своих криков. И здесь тоже была ярмарка – скорее всего святого Варфоломея, где и при свете дня греха было больше, чем в Вавилоне под покровом ночи.
– Кто все это создал? – спросил Пай по дороге.
– Судя по виду, здесь работали разные руки, – ответил Лу-чур-чем. – Можно заметить, где один стиль кончается и начинается другой.
– Но кто-то же руководил этими художниками – описывал детали, называл цвета? Разве что Автарх просто выкрадывал художников из Пятого Доминиона.
– Весьма возможно, – сказал Лу-чур-чем. – Он похищал архитекторов. Он заковал в цепи целые народы, чтобы построить этот дворец.
– И никто никогда не попытался помешать ему?
– Люди время от времени пытались поднять восстания, но он жестоко подавлял их. Сжигал университеты, вешал теологов и радикалов. У него была мертвая хватка. И у него была Ось, а большинство людей верит, что это означает поддержку и одобрение со стороны Незримого. Если бы Хапексамендиос не хотел, чтобы Автарх правил в Изорддеррексе, то разве позволил бы Он перевезти туда Ось? Так они говорят. И я не... – Лу-чур-чем запнулся, увидев, что Паи остановился.
– В чем дело? – спросил он.
Мистиф стоял, уставившись на одну из фресок и глотая ртом воздух.
– Что-то не так? – спросил Лу-чур-чем.
Паю потребовалось несколько секунд, чтобы подобрать слова для ответа.
– По-моему, дальше нам идти не стоит, – сказал он.
– Почему?
– Во всяком случае, не вместе. Приговор относился ко мне, и я должен выполнить его в одиночку.
– Что это с тобой? С какой это стати я должен отступать на полпути? Я хочу получить удовлетворение.
– Что важнее? – спросил у него мистиф, отвернувшись от приковавшей его взгляд картины. – Твое удовлетворение или успех в том деле, ради которого мы здесь?
– Ты знаешь мой ответ.
– Тогда верь мне. Я должен пойти один. Если хочешь, подожди меня здесь...
Лу-чур-чем издал харкающий рык, похожий на звук, который Пай слышал от Кулус, только грубее.
– Я пришел сюда, чтобы убить Автарха, – сказал он.
– Нет. Ты пришел сюда, чтобы помочь мне, и ты уже сделал это. Я должен убить его своей рукой. Таков был приговор суда.
– Что ты все мне: приговор, приговор! Срал я на твой приговор! Я хочу увидеть труп Автарха. Я хочу посмотреть ему в лицо.
– Я принесу тебе его глаза, – пообещал Пай. – Это все, что я могу для тебя сделать. Я говорю серьезно, Лу-чур-чем. На этом месте мы с тобой должны расстаться.
Лу-чур-чем плюнул на землю между ними.
– Ты ведь не доверяешь мне, так? – сказал он.
– Если тебе удобней придерживаться такой точки зрения, то пожалуйста.
– Мудацкий мистиф, так твою мать! – взорвался он. – Если ты выберешься отсюда живым, я сам убью тебя, клянусь, я убью тебя!
На этом спор прекратился. Он просто плюнул еще раз, повернулся к мистифу спиной и гордо отправился назад по коридору, оставив Пая наедине с фреской, от которой сердце его забилось быстрее и дыхание участилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321