- Да, - отвечает Дуг Шафто. - Если вы наймете кого-нибудь из моих конкурентов, они, наткнувшись на такую информацию, используют ее сами, а вам ничего не скажут. Вы не узнает об их находках и не получите прибыли. Если вы наймете «Семпер марин сервисис», я буду сообщать обо всех находках. Вы и ваша фирма получите свою долю.
- M-м, - тянет Рэнди. Он пытается сделать каменное лицо, но понимает, что Дуг Шафто видит его насквозь.
- При одном условии, - говорит Дуг Шафто.
- Я подозревал, что будут условия.
- Любая стоящая приманка насажена на крючок. Это крючок.
- И в чем он состоит?
- Ни слова этому козлу. - Дуг Шафто поводит большим пальцем в сторону Хьюберта Кеплера. - Потому что если Дантист разнюхает, они с Болоболо все приберут к рукам и нам ничего не достанется. Есть даже шанс, что нас просто убьют.
- Ну, насчет «просто убьют» и впрямь стоит подумать, - говорит Рэнди, - но я передам партнеру ваше предложение.
ТУННЕЛЬ
Уотерхауз и несколько десятков незнакомцев стоят и сидят в необыкновенно узком, вытянутом помещении, которое раскачивается из стороны в сторону. В помещении длинный ряд окон, но свет через них не идет, только звук: грохот, дребезжание и скрежет. Все погружены в себя и молчат, как в церкви перед началом службы.
Уотерхауз стоит, держась за петлевидный отросток потолка, иначе полетит спиной. Последние две минуты он внимательно разглядывал плакат с инструкцией по надеванию противогаза. У него самого, как и у всех, противогаз с собой, в брезентовой сумке через плечо. Сумка, правда, не такая, как у всех, потому что она американская и военного образца. На нее косятся.
На плакате - светлоликая модница с золотисто-каштановыми волосами, которые явно химически размягчили и заново отформовали в дорогой парикмахерской. Стоит прямо, как по струнке, подбородок выставлен, локти согнуты, ладони сложены в ритуальном жесте: пальцы в стороны, большие - вертикально вверх. На уровне лица в хитросплетении защитного цвета тесемок болтается жутковатый комок. Поднятые большие пальцы - опорная конструкция тесемочной паутины.
Уотерхауз в Лондоне уже два дня и в курсе, что будет дальше. Он узнает эту позу где и когда угодно. Красавица изготовилась, чтобы сделать энергичное движение подбородком. Если столица подвергнется газовой атаке, верхушки массивных почтовых ящиков, покрытые специальной краской, почернеют и раздастся определенный сигнал. Двадцать миллионов больших пальцев взметнутся к ядовито-зеленым, отравленным небесам. Десять миллионов противогазов повиснут в воздухе. Десять миллионов подбородков рывком вдвинутся в маску. Уотерхауз почти слышит скрип, с которым нежная кожа красавицы втискивается в тугую черную резину.
Как только подбородок всунут, все в порядке. Надо еще аккуратно распределить тесемки на золотисто-каштановом перманенте и побыстрее добраться до закрытого помещения, но самое страшное позади. У британских противогазов впереди круглая плоская нашлепка, чтобы дышать, в точности как свиной пятачок. Ни одна женщина не согласилась бы, чтобы ее застали мертвой в такой штуке, если бы их не надевали на плакатах безупречные красавицы.
Что-то мелькает в темноте за окном. Поезд едет в той части подземки, где брезжит тусклый свет, обнажая стигийские тайны метро. Все в вагоне моргают, переглядываются, вздыхают. Вокруг на мгновение вновь материализовался мир. Фрагменты стены, металлические балки, пучки кабеля небесными телами проплывают в пространстве по мере того, как поезд ползет мимо.
Уотерхауз смотрит на кабели. Они тянутся параллельно и прикреплены к стене металлическими скобами - словно побеги некоего глубинного плюща, расползаются во мраке метро, тайком от обслуживающего персонала ищут, как бы пробиться наружу, к свету.
На улице, в Надземье, можно видеть, как первые цепкие усики карабкаются по древним стенам зданий. Неопреновые лианы, будто по отвесу, взбираются по вертикальной плоскости и проникают в дыры оконных рам, особенно тяготея к учреждениям, Иногда они заключены в трубы. Иногда хозяева их закрашивают Но у всех - общая корневая система, которая идет по туннелям и щелям подземелья, сходясь к исполинским коммутаторам в глубоких бетонных бункерах.
Поезд врывается в храм грязновато-желтого света, со стоном останавливается под сводами. Аляповатые иконы общенационального умопомешательства поблескивают в нишах и боковых приделах. Ангелоподобная женщина с противогазом - на одном конце морального континуума. На противоположном - дьяволица в узкой юбке посреди людной гостиной шпионски ухмыляется из-под накладных ресниц, ловя неосторожные слова наивных молодых офицериков.
Табличка на стене внушающим доверие официальным рубленым шрифтом утверждает, что это Юстон. Уотерхауз и большая часть остальных пассажиров выходят. Минут пятнадцать его рикошетит по станции. Он спрашивает, куда идти, путается, снова спрашивает. Наконец он в поезде на Бирмингем, который, по слухам, останавливается в месте под названием Блетчли.
Неразбериха происходит отчасти оттого, что с соседней платформы отходит другой поезд, который следует до конечной станции Блетчли без остановок. Почти все пассажиры этого поезда девушки в одежде военного покроя.
Люди в форме британских ВВС с пистолетами-пулеметами марки СТЭН проверяют документы у дверей поезда. Уотерхауза они не впускают.
Уотерхауз смотрит на девушек через желтый светофильтр окна: те разбиваются на кучки, достают вязанье, чтобы превратить клубки шотландской шерсти в перчатки и подшлемники для матросов в Северной Атлантике, пишут письма братьям в армию и родителям домой. Автоматчики стоят у дверей, пока все они не закрываются и поезд не отходит от платформы. По мере того как он набирает скорость, ряды девушек - вяжущих, щебечущих, пишущих - сливаются в то, что, наверное, грезится солдатам и матросам по всему миру. Уотерхаузу никогда не быть среди этих солдат, на передовой, лицом к лицу с неприятелем. Он вкусил от плода запретного знания. Ему запрещается быть там, где он может попасть в плен.
Поезд выбирается из ночи в краснокирпичное сухое русло и продолжает движение на север. Примерно три часа дня: поезд в Блетчли, вероятно, везет вечернюю смену.
Уотерхауз думает, что вряд ли будет работать по четкому графику. В вещмешке, который ему собрали, весь спектр интендантских возможностей: свитера, комплекты тропической формы, армейский и флотский, черная лыжная маска, презервативы.
Поезд нехотя расстается с городом и въезжает в предместье. Уотерхауза вжимает в сиденье - видимо, рельсы идут в гору. За выемкой, которая проделана в холме, как зарубка в полене, начинается территория лугов, усеянных маленькими белыми капсулами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135