Но кто тогда?
Он щупает, как врач, и молится, как священник. Даже на латыни. Седые волосы сострижены почти под ноль, так что просвечивает загорелая кожа. Шафто оглядывает одежду, ища форменные нашивки. Надеется увидеть «Semper Fidelis», но вместо этого читает «Societas Eruditorum» и «Ignoti et quasi occulti».
- Игноти эт... что за херня? - спрашивает он.
- Скрытые и как бы сокровенные - примерно так, - отвечает Рыжий. У него странный акцент, отчасти австралийский, отчасти немецкий. В свою очередь изучает нашивки Шафто. - Что такое рейдер МПФ? Что-то новенькое?
- Тот же морпех, только еще хлеще, - говорит Шафто. Отчасти это бравада. Однако фраза переполнена иронией, как одежда Шафто - песком, потому что в данный исторический момент морпех - не просто лихой малый. Это лихой малый у черта на рогах (Гуадалканал), без еды и оружия (по милости, это вам любой морпех скажет, генерала Макартура, язви его в душу), использующий любые подручные средства, половину времени дурной от болезней и лекарств, призванных эти болезни побеждать. И в любом из этих смыслов рейдер морской пехоты (как говорит Шафто) - тот же морпех, только хлеще.
- Ты вроде десантника, что ли? - спрашивает Шафто, перебивая бормотания Рыжего.
- Нет. Я живу в горах.
- Да? И что ты там делаешь, Рыжий?
- Наблюдаю. И говорю по рации шифром. - Снова начинает бормотать.
- С кем ты говоришь, Рыжий?
- Сейчас по-латыни или по рации шифром?
- И то, и другое, наверное.
- По рации шифром - с нашими.
- С кем с нашими?
- Долго объяснять. Если выживешь, может, познакомлю с кем-нибудь из них.
- А сейчас по латыни?
- С Богом, - говорит Рыжий. - Соборую тебя, на случай, если не выживешь.
Тут Шафто вспоминает про остальных и почему хотел встать.
- Эй! Эй! - Силится приподняться, понимает, что это невозможно, пробует извернуться. - Эти сволочи грабят трупы.
Взгляд не фокусируется. Приходится выковыривать из глаза песок.
Вообще-то все прекрасно фокусируется. То, что казалось ему стальными бочками, стальные бочки и есть. Туземцы выкапывают их из песка руками, по-собачьи, и катят в джунгли.
Шафто отключается.
Когда он приходит в сознание, на берегу ряд крестов - палок, связанных лианами, опутанных цветами. Рыжий заколачивает их прикладом. Стальных бочек на берегу нет, туземцев почти тоже. Шафто нужен морфий. Он говорит об этом Рыжему.
- Если ты считаешь, что тебе нужен морфий, просто подожди. - Рыжий бросает винтовку туземцу, подходит к Шафто и взваливает его себе на спину. Шафто кричит от боли. Над головой проносятся несколько японских истребителей - «Зеро».
- Меня зовут Енох Роот, - говорит Рыжий. - Можешь звать меня «брат».
ГАЛЕОН
Как-то утром Рэнди поднимается рано, долго мокнет под горячим душем, потом встает перед зеркалом и зверски сбривает бороду. Он раздумывал, не поручить ли эту работу специалисту - парикмахеру в гостиничном холле, но сейчас его лицо откроется взглядам впервые за десять лет, и Рэнди хочет первым увидеть результат. Сердце бешено стучит, отчасти от первобытного страха перед лезвием, отчасти от предвкушения. Похоже на сцену из какого-нибудь слезливого старого фильма, где пациенту наконец снимают с лица бинты и протягивают зеркало.
Первое впечатление - сильнейшее дежа-вю, как будто последних десяти лет не было и сейчас их придется переживать заново.
Потом Рэнди замечает, что его лицо изменилось с тех пор, как последний раз дышало светом и воздухом. Странно: перемены не то чтобы к худшему. Рэнди никогда не считал себя красавцем и никогда особо не убивался. Однако сочащееся кровью лицо в зеркале гораздо симпатичнее того, что десять лет назад скрыла щетина. Похоже на взрослое.
Неделю назад они с Ави выложили свой план высокопоставленным чиновникам УСТ - Управления связи и телекоммуникаций. УСТ - общее название, которое бизнесмены лепят, как желтую бумажку для заметок, на любое правительственное учреждение, ведающее подобными вопросами в стране, куда их занесло на этой неделе. На Филиппинах оно на самом деле зовется как-то иначе.
Американцы вытащили Филиппины в двадцатый век (во всяком случае, помогли им туда выбраться) и выстроили аппарат центрального правительства. Интрамурос, мертвое сердце Манилы, окружено кольцом неоклассических зданий, примерно как в округе Колумбия. В одном из них, на южном берегу реки Пасиг, размещается УСТ.
Рэнди и Ави приезжают с большим запасом, потому что Рэнди, зная про манильские пробки, заложил целый час на двухмильную поездку на такси. Однако улицы оказались на удивление свободны, и теперь у них лишних двадцать минут. Они огибают здание и выходят к реке. Ави проверяет, на прямой ли видимости здание корпорации «Эпифит». Рэнди уже это проверил и просто стоит, скрестив руки и глядя на реку. Она от берега до берега забита плавучим сором. Это частью что-то растительное, но в основном - старые матрасы, подушки, куски пластмассы и пенопласта. Больше всего ярких полиэтиленовых пакетов. У воды консистенция рвотных масс.
Ави морщит нос.
- Что это?
Рэнди принюхивается и чувствует, помимо прочего, вонь горящего полиэтилена. Он указывает рукой вниз по течению.
- По ту сторону форта Сантьяго живут сквоттеры, - объясняет он. - Они вылавливают пакеты из реки и жгут вместо дров.
- Я был в Мехико две недели назад, - говорит Ави. - Там полиэтиленовые леса!
- Это как?
- Ветер несет из города полиэтиленовые пакеты, и они оседают на ветках, сплошь. Деревья умирают, потому что к листьям не попадают воздух и свет. Так и продолжают стоять в трепещущем разноцветном полиэтилене.
Рэнди скидывает блейзер, засучивает рукава. Ави словно не замечает жары.
- Значит, это форт Сантьяго. - говорит он и направляется к стене.
- Ты о нем слышал? - Рэнди вздыхает. Воздух такой горячий, что выходит из легких охлажденным на несколько градусов.
- Он есть на видео. - Ави помахивает кассетой.
- Ах да.
Вскоре они перед входом в форт. По обеим сторонам - высеченные из вулканического туфа стражники, испанцы с алебардами, в пышных штанах до колен и конкистадорских шлемах. Они стоят здесь скоро полтысячелетия, сотни тысяч тропических ливней отполировали до блеска каменные тела.
Ави интересует более короткий исторический интервал. Последняя война изуродовала стражников куда сильнее времени и погоды. Он вкладывает пальцы в дырки от пуль, как апостол Фома. Потом отступает на шаг и начинает шептать по-еврейски. Проходят два немца в сандалиях, с «хвостами» на затылке.
- У нас пять минут, - говорит Рэнди.
- Ладно. Потом вернемся.
В чем-то Чарлин права. Минут десять-пятнадцать после бритья кровь сочится из невидимых, безболезненных порезов у Рэнди на шее и на щеках. Мгновения назад эта кровь прокачивалась через желудочки его сердца или циркулировала в той части мозга, которая превращает Рэнди в разумное существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Он щупает, как врач, и молится, как священник. Даже на латыни. Седые волосы сострижены почти под ноль, так что просвечивает загорелая кожа. Шафто оглядывает одежду, ища форменные нашивки. Надеется увидеть «Semper Fidelis», но вместо этого читает «Societas Eruditorum» и «Ignoti et quasi occulti».
- Игноти эт... что за херня? - спрашивает он.
- Скрытые и как бы сокровенные - примерно так, - отвечает Рыжий. У него странный акцент, отчасти австралийский, отчасти немецкий. В свою очередь изучает нашивки Шафто. - Что такое рейдер МПФ? Что-то новенькое?
- Тот же морпех, только еще хлеще, - говорит Шафто. Отчасти это бравада. Однако фраза переполнена иронией, как одежда Шафто - песком, потому что в данный исторический момент морпех - не просто лихой малый. Это лихой малый у черта на рогах (Гуадалканал), без еды и оружия (по милости, это вам любой морпех скажет, генерала Макартура, язви его в душу), использующий любые подручные средства, половину времени дурной от болезней и лекарств, призванных эти болезни побеждать. И в любом из этих смыслов рейдер морской пехоты (как говорит Шафто) - тот же морпех, только хлеще.
- Ты вроде десантника, что ли? - спрашивает Шафто, перебивая бормотания Рыжего.
- Нет. Я живу в горах.
- Да? И что ты там делаешь, Рыжий?
- Наблюдаю. И говорю по рации шифром. - Снова начинает бормотать.
- С кем ты говоришь, Рыжий?
- Сейчас по-латыни или по рации шифром?
- И то, и другое, наверное.
- По рации шифром - с нашими.
- С кем с нашими?
- Долго объяснять. Если выживешь, может, познакомлю с кем-нибудь из них.
- А сейчас по латыни?
- С Богом, - говорит Рыжий. - Соборую тебя, на случай, если не выживешь.
Тут Шафто вспоминает про остальных и почему хотел встать.
- Эй! Эй! - Силится приподняться, понимает, что это невозможно, пробует извернуться. - Эти сволочи грабят трупы.
Взгляд не фокусируется. Приходится выковыривать из глаза песок.
Вообще-то все прекрасно фокусируется. То, что казалось ему стальными бочками, стальные бочки и есть. Туземцы выкапывают их из песка руками, по-собачьи, и катят в джунгли.
Шафто отключается.
Когда он приходит в сознание, на берегу ряд крестов - палок, связанных лианами, опутанных цветами. Рыжий заколачивает их прикладом. Стальных бочек на берегу нет, туземцев почти тоже. Шафто нужен морфий. Он говорит об этом Рыжему.
- Если ты считаешь, что тебе нужен морфий, просто подожди. - Рыжий бросает винтовку туземцу, подходит к Шафто и взваливает его себе на спину. Шафто кричит от боли. Над головой проносятся несколько японских истребителей - «Зеро».
- Меня зовут Енох Роот, - говорит Рыжий. - Можешь звать меня «брат».
ГАЛЕОН
Как-то утром Рэнди поднимается рано, долго мокнет под горячим душем, потом встает перед зеркалом и зверски сбривает бороду. Он раздумывал, не поручить ли эту работу специалисту - парикмахеру в гостиничном холле, но сейчас его лицо откроется взглядам впервые за десять лет, и Рэнди хочет первым увидеть результат. Сердце бешено стучит, отчасти от первобытного страха перед лезвием, отчасти от предвкушения. Похоже на сцену из какого-нибудь слезливого старого фильма, где пациенту наконец снимают с лица бинты и протягивают зеркало.
Первое впечатление - сильнейшее дежа-вю, как будто последних десяти лет не было и сейчас их придется переживать заново.
Потом Рэнди замечает, что его лицо изменилось с тех пор, как последний раз дышало светом и воздухом. Странно: перемены не то чтобы к худшему. Рэнди никогда не считал себя красавцем и никогда особо не убивался. Однако сочащееся кровью лицо в зеркале гораздо симпатичнее того, что десять лет назад скрыла щетина. Похоже на взрослое.
Неделю назад они с Ави выложили свой план высокопоставленным чиновникам УСТ - Управления связи и телекоммуникаций. УСТ - общее название, которое бизнесмены лепят, как желтую бумажку для заметок, на любое правительственное учреждение, ведающее подобными вопросами в стране, куда их занесло на этой неделе. На Филиппинах оно на самом деле зовется как-то иначе.
Американцы вытащили Филиппины в двадцатый век (во всяком случае, помогли им туда выбраться) и выстроили аппарат центрального правительства. Интрамурос, мертвое сердце Манилы, окружено кольцом неоклассических зданий, примерно как в округе Колумбия. В одном из них, на южном берегу реки Пасиг, размещается УСТ.
Рэнди и Ави приезжают с большим запасом, потому что Рэнди, зная про манильские пробки, заложил целый час на двухмильную поездку на такси. Однако улицы оказались на удивление свободны, и теперь у них лишних двадцать минут. Они огибают здание и выходят к реке. Ави проверяет, на прямой ли видимости здание корпорации «Эпифит». Рэнди уже это проверил и просто стоит, скрестив руки и глядя на реку. Она от берега до берега забита плавучим сором. Это частью что-то растительное, но в основном - старые матрасы, подушки, куски пластмассы и пенопласта. Больше всего ярких полиэтиленовых пакетов. У воды консистенция рвотных масс.
Ави морщит нос.
- Что это?
Рэнди принюхивается и чувствует, помимо прочего, вонь горящего полиэтилена. Он указывает рукой вниз по течению.
- По ту сторону форта Сантьяго живут сквоттеры, - объясняет он. - Они вылавливают пакеты из реки и жгут вместо дров.
- Я был в Мехико две недели назад, - говорит Ави. - Там полиэтиленовые леса!
- Это как?
- Ветер несет из города полиэтиленовые пакеты, и они оседают на ветках, сплошь. Деревья умирают, потому что к листьям не попадают воздух и свет. Так и продолжают стоять в трепещущем разноцветном полиэтилене.
Рэнди скидывает блейзер, засучивает рукава. Ави словно не замечает жары.
- Значит, это форт Сантьяго. - говорит он и направляется к стене.
- Ты о нем слышал? - Рэнди вздыхает. Воздух такой горячий, что выходит из легких охлажденным на несколько градусов.
- Он есть на видео. - Ави помахивает кассетой.
- Ах да.
Вскоре они перед входом в форт. По обеим сторонам - высеченные из вулканического туфа стражники, испанцы с алебардами, в пышных штанах до колен и конкистадорских шлемах. Они стоят здесь скоро полтысячелетия, сотни тысяч тропических ливней отполировали до блеска каменные тела.
Ави интересует более короткий исторический интервал. Последняя война изуродовала стражников куда сильнее времени и погоды. Он вкладывает пальцы в дырки от пуль, как апостол Фома. Потом отступает на шаг и начинает шептать по-еврейски. Проходят два немца в сандалиях, с «хвостами» на затылке.
- У нас пять минут, - говорит Рэнди.
- Ладно. Потом вернемся.
В чем-то Чарлин права. Минут десять-пятнадцать после бритья кровь сочится из невидимых, безболезненных порезов у Рэнди на шее и на щеках. Мгновения назад эта кровь прокачивалась через желудочки его сердца или циркулировала в той части мозга, которая превращает Рэнди в разумное существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135