Как она
сможет со станции связи в Сибири попасть в западную военную сеть связи, у
нее не было ни малейшего понятия. Но возможность была слишком хороша,
чтобы упускать ее. Ее пальцы уже заныли в предвкушении работы.
- Хорошо, - ответила она Ольге. - Договорились. Я попробую, и будем
надеяться, что Иван все еще слушает.
29
Мак-Кейн смял с лица пену и быстро вытерся, глядя в зеркало. На этой
неделе Гоньяреш снова работал в оси и принес ему описания и схемы, о
которых просил Мак-Кейн. Он быстро пробежал их глазами, и, похоже, они
совпадали с официальными планами станции. Не исключено, что на этот раз
Фоледа промахнулся.
Дверь открылась, как будто ударил лапой медведь гризли и вошел Оскар
Смовак. Он бросил на раковину пакет с мылом и бритвой и стал расстегивать
рубашку.
- Похоже, что скоро мы тут все вокруг будем вылизывать, а, Лью? -
бросил он, разглядывая свою бороду в зеркало.
- То есть?
- Тут собираются устроить большой аттракцион.
- В Замке?
- Нет, по всей "Терешковой". А ты не слышал?
- Не слышал что?
- Большой праздник по поводу столетия. Сюда едут все русские шишки -
генеральный секретарь Петрохов, председатель совета министров Кованский,
все Политбюро, многие из Центрального комитета... "Терешкова" будет
выставочным залом коммунистического мира.
7 ноября было днем, когда русские праздновали годовщину революции. В
этом году это будет особый праздник - столетняя годовщина.
- Ну что, не забудь передать по команде все твои замечания и просьбы,
- буркнул Мак-Кейн.
Когда он вышел из умывальника, он увидел Лученко, сидевшего за
последним столом. Андреев что-то читал вслух Боровскому, Тоген грустно
лежал на своей койке. Кинг и Конг, как обычно, не особенно скрывая
подозрительных взглядов, шуршали на заднем плане. Лученко поймал взгляд
Мак-Кейна и качнул головой, подзывая его. Мак-Кейн остановился.
- О тебе очень хорошие отзывы с работы, - сказал Лученко. - Я рад
слышать это.
- Я привык думать, что зарабатываю свое содержание.
- В последнее время ты стал лучше себя вести.
- В последнее время меня оставили в покое.
Лученко пропустил замечание мимо ушей.
- Я хочу, чтобы ты знал - такое не проходит незамеченным. Ты будешь
чаше назначаться на работы в колонии, за пределами Замка. Я думаю, ты не
будешь возражать.
Мак-Кейн поднял брови в неподдельном удивлении. Это прекрасно
сходилось с его собственными целями.
- Конечно, - ответил он. - Мне нравится бывать снаружи.
- Еще бы. Ну, теперь ты знаешь, чего ожидать, - Лученко глядел на
него с таким выражением, как будто оказал ему услугу и ждет ответных
шагов. Мак-Кейн ответил взглядом, который означал "может быть", и двинулся
дальше. Он рассудил, что у Лученко не было выбора, поэтому он решил
преподнести это так, как будто делает одолжение. Другими словами, Лученко
известили, что в колонии возникнет нужда в рабочей силе. Это совпадало с
тем, что только что сказал Смовак.
Чарли Чан вместе с Ирзаном и Нунганом играли в карты в одной из
средних секций.
- Я знаю смешной анекдот, - сказал Чарли, поймав Мак-Кейна за рукав.
- Да?
Чарли затрясся, с трудом сдерживаясь:
- Русский из Москвы входит к чукче в юрту, в тундре. Видит - с
потолка свисает перчатка. Он говорит: "Что это?". А чукча отвечает:
"Коровье вымя".
- А дальше?
- Это все. Коровье вымя!
Чарли скорчился от смеха на своей койке, взвизгивая и задыхаясь от
смеха. Мак-Кейн пошел дальше, качая головой. Он до сих пор не мог понять
всей глубины странного юмора Чарли. Может быть, это было отражением самого
начала, размышлял он - первая ослепительная вспышка метафоры в зимнем
полумраке неандертальской пещеры, которая с течением веков превратилась,
пройдя через придворных шутов и мюзик-холл в Бестера Китона, Лорела и
Харди, банановые корки и кремовый торт.
- Я знаю еще один, тоже смешной, - раздался голос Чарли, когда он
дошел до первой секции.
- Завтра, - отозвался Мак-Кейн. - Я больше не выдержу.
На верхней койке сидел Мунгабо, зашивая прореху в штанах, за
центральным столом о чем-то спорили Рашаззи и Хабер. Скэнлон и Ко сидели
на соседних койках в противоположной секции у другой стены и, похоже,
опять беседовали об эволюции культур. Мак-Кейн обошел вокруг стола с двумя
учеными и сел рядом с Ко.
- Смовак говорил, что у нас будут гости.
Ко кивнул.
- Похоже, да. Я еще слышал об амнистиях - часть игры на публику. Они
собираются раздуть из этого большое событие.
- Так что, мы все поедем домой?
- Прямо дух захватывает. Если это вообще правда, то это, наверное,
коснется только привилегированных.
Разговоры и активность обитателей передней секции камеры В-3 были
призваны скрыть их напряженное ожидание отбоя. Сегодня они попытаются
первый раз проникнуть в подпольное пространство станции.
- Ко только что рассказывал об истории потрясающие вещи, - поделился
с Мак-Кейном Скэнлон. - Ты, по-моему, сам когда-то занимался этим.
- Да, это был один из моих основных предметов, - ответил Мак-Кейн.
Ко кивнул:
- Мы говорили об европейском Ренессансе.
- Только он говорит, что Ренессанса никакого не было, - вмешался
Скэнлон.
- Этот термин неверен, - Ко устроился на койке поудобнее. - Это было
рождение новой культуры, а не возрождение старой.
Мак-Кейн вспомнил, что уже слышал это когда-то. Правда, Ко накурился
своей травяной смеси и отключился, прежде чем зайти достаточно далеко. Ко
продолжал:
- Ученые и профессора любят считать, что их науки - часть славного
наследства, тянущегося сквозь века непрерывной цепью из далекого прошлого.
Это дает им ощущение почетной родословной. Они представляют архитектуру,
искусства, математику или что угодно, как непрерывный континуум, и делят
его на периоды. Классический, Средневековый, Современный и тому подобное.
Но непрерывность, которую они видят - не более, чем иллюзия. Каждая
культура обладает своим собственным уникальным путем концептуализации
реальности, коллективным разумом, который определяет, как воспринимается
окружающий мир. И все, что создает культура - искусства, технологии,
политические и экономические системы - неизбежно является часть выражения
этого уникального взгляда на мир. Да, правда, культура может воспринять и
адаптировать некоторые вещи от предыдущих культур. Но не это определяет
главное направление. Величие Рима было голосом римского взгляда на мир,
вид на Нью-Йорк - это голос Америки. Это продукты различных разумов и
восприятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
сможет со станции связи в Сибири попасть в западную военную сеть связи, у
нее не было ни малейшего понятия. Но возможность была слишком хороша,
чтобы упускать ее. Ее пальцы уже заныли в предвкушении работы.
- Хорошо, - ответила она Ольге. - Договорились. Я попробую, и будем
надеяться, что Иван все еще слушает.
29
Мак-Кейн смял с лица пену и быстро вытерся, глядя в зеркало. На этой
неделе Гоньяреш снова работал в оси и принес ему описания и схемы, о
которых просил Мак-Кейн. Он быстро пробежал их глазами, и, похоже, они
совпадали с официальными планами станции. Не исключено, что на этот раз
Фоледа промахнулся.
Дверь открылась, как будто ударил лапой медведь гризли и вошел Оскар
Смовак. Он бросил на раковину пакет с мылом и бритвой и стал расстегивать
рубашку.
- Похоже, что скоро мы тут все вокруг будем вылизывать, а, Лью? -
бросил он, разглядывая свою бороду в зеркало.
- То есть?
- Тут собираются устроить большой аттракцион.
- В Замке?
- Нет, по всей "Терешковой". А ты не слышал?
- Не слышал что?
- Большой праздник по поводу столетия. Сюда едут все русские шишки -
генеральный секретарь Петрохов, председатель совета министров Кованский,
все Политбюро, многие из Центрального комитета... "Терешкова" будет
выставочным залом коммунистического мира.
7 ноября было днем, когда русские праздновали годовщину революции. В
этом году это будет особый праздник - столетняя годовщина.
- Ну что, не забудь передать по команде все твои замечания и просьбы,
- буркнул Мак-Кейн.
Когда он вышел из умывальника, он увидел Лученко, сидевшего за
последним столом. Андреев что-то читал вслух Боровскому, Тоген грустно
лежал на своей койке. Кинг и Конг, как обычно, не особенно скрывая
подозрительных взглядов, шуршали на заднем плане. Лученко поймал взгляд
Мак-Кейна и качнул головой, подзывая его. Мак-Кейн остановился.
- О тебе очень хорошие отзывы с работы, - сказал Лученко. - Я рад
слышать это.
- Я привык думать, что зарабатываю свое содержание.
- В последнее время ты стал лучше себя вести.
- В последнее время меня оставили в покое.
Лученко пропустил замечание мимо ушей.
- Я хочу, чтобы ты знал - такое не проходит незамеченным. Ты будешь
чаше назначаться на работы в колонии, за пределами Замка. Я думаю, ты не
будешь возражать.
Мак-Кейн поднял брови в неподдельном удивлении. Это прекрасно
сходилось с его собственными целями.
- Конечно, - ответил он. - Мне нравится бывать снаружи.
- Еще бы. Ну, теперь ты знаешь, чего ожидать, - Лученко глядел на
него с таким выражением, как будто оказал ему услугу и ждет ответных
шагов. Мак-Кейн ответил взглядом, который означал "может быть", и двинулся
дальше. Он рассудил, что у Лученко не было выбора, поэтому он решил
преподнести это так, как будто делает одолжение. Другими словами, Лученко
известили, что в колонии возникнет нужда в рабочей силе. Это совпадало с
тем, что только что сказал Смовак.
Чарли Чан вместе с Ирзаном и Нунганом играли в карты в одной из
средних секций.
- Я знаю смешной анекдот, - сказал Чарли, поймав Мак-Кейна за рукав.
- Да?
Чарли затрясся, с трудом сдерживаясь:
- Русский из Москвы входит к чукче в юрту, в тундре. Видит - с
потолка свисает перчатка. Он говорит: "Что это?". А чукча отвечает:
"Коровье вымя".
- А дальше?
- Это все. Коровье вымя!
Чарли скорчился от смеха на своей койке, взвизгивая и задыхаясь от
смеха. Мак-Кейн пошел дальше, качая головой. Он до сих пор не мог понять
всей глубины странного юмора Чарли. Может быть, это было отражением самого
начала, размышлял он - первая ослепительная вспышка метафоры в зимнем
полумраке неандертальской пещеры, которая с течением веков превратилась,
пройдя через придворных шутов и мюзик-холл в Бестера Китона, Лорела и
Харди, банановые корки и кремовый торт.
- Я знаю еще один, тоже смешной, - раздался голос Чарли, когда он
дошел до первой секции.
- Завтра, - отозвался Мак-Кейн. - Я больше не выдержу.
На верхней койке сидел Мунгабо, зашивая прореху в штанах, за
центральным столом о чем-то спорили Рашаззи и Хабер. Скэнлон и Ко сидели
на соседних койках в противоположной секции у другой стены и, похоже,
опять беседовали об эволюции культур. Мак-Кейн обошел вокруг стола с двумя
учеными и сел рядом с Ко.
- Смовак говорил, что у нас будут гости.
Ко кивнул.
- Похоже, да. Я еще слышал об амнистиях - часть игры на публику. Они
собираются раздуть из этого большое событие.
- Так что, мы все поедем домой?
- Прямо дух захватывает. Если это вообще правда, то это, наверное,
коснется только привилегированных.
Разговоры и активность обитателей передней секции камеры В-3 были
призваны скрыть их напряженное ожидание отбоя. Сегодня они попытаются
первый раз проникнуть в подпольное пространство станции.
- Ко только что рассказывал об истории потрясающие вещи, - поделился
с Мак-Кейном Скэнлон. - Ты, по-моему, сам когда-то занимался этим.
- Да, это был один из моих основных предметов, - ответил Мак-Кейн.
Ко кивнул:
- Мы говорили об европейском Ренессансе.
- Только он говорит, что Ренессанса никакого не было, - вмешался
Скэнлон.
- Этот термин неверен, - Ко устроился на койке поудобнее. - Это было
рождение новой культуры, а не возрождение старой.
Мак-Кейн вспомнил, что уже слышал это когда-то. Правда, Ко накурился
своей травяной смеси и отключился, прежде чем зайти достаточно далеко. Ко
продолжал:
- Ученые и профессора любят считать, что их науки - часть славного
наследства, тянущегося сквозь века непрерывной цепью из далекого прошлого.
Это дает им ощущение почетной родословной. Они представляют архитектуру,
искусства, математику или что угодно, как непрерывный континуум, и делят
его на периоды. Классический, Средневековый, Современный и тому подобное.
Но непрерывность, которую они видят - не более, чем иллюзия. Каждая
культура обладает своим собственным уникальным путем концептуализации
реальности, коллективным разумом, который определяет, как воспринимается
окружающий мир. И все, что создает культура - искусства, технологии,
политические и экономические системы - неизбежно является часть выражения
этого уникального взгляда на мир. Да, правда, культура может воспринять и
адаптировать некоторые вещи от предыдущих культур. Но не это определяет
главное направление. Величие Рима было голосом римского взгляда на мир,
вид на Нью-Йорк - это голос Америки. Это продукты различных разумов и
восприятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127